Первое, личное — мистеру Воорту.
Содержание второго через час будет знать весь город.
Воорт чувствует, как кто-то гладит его по плечу, и даже с закрытыми глазами знает, что женщина, которая будит его, не та, с которой он провел ночь: запах духов тоньше, а ногти острее. Нежное царапанье руки возбуждает, и в животе невольно разливается тепло.
— С днем рождения, блондинчик, — произносит вдова двоюродного брата.
Что самое худшее ты сделал себе? Каков наихудший твой выбор? И был ли он столь велик, что ты мигом понял: жизнь уже никогда не будет прежней?
Или выбор этот был настолько обманчив, что ты убедил себя в его незначительности? Может быть, улыбнулся не тому человеку. На несколько минут задержался в баре. Заключил мелкое пари. Колебание в любви, которое казалось столь невинным, мелким и личным, что только потом пришло осознание гнусности распутства, к которому оно тебя привело, и это же любовное сомнение приведет к несчастью и в конце концов подведет тебя к твоему последнему часу.
Теперь это стало проблемой. Как поступить? Выгнать ее из дома? По приглушенному звуку льющейся воды он понимает, что его подружка Камилла принимает душ. Выключает душ. Воорту слышно мурлыканье Камиллы. Вытираясь, она любит напевать мелодии рока.
— Проснись, соня, — упорствует Джулия.
Воорт открывает глаза, лежа в кровати под балдахином, которой больше ста лет. Сидящая рядом вдова — маленькая пепельная блондинка, волосы в стиле феи, яркие, как Карибское море, голубые глаза, по-скандинавски белая кожа, а ноги и бедра под голубой детской ночнушкой такие стройные, изящные и соблазнительные, как и все ошибки, которые делают мужчины.
«Боже упаси: она вдова, а я тверд как камень. Может, потому, что только проснулся».
Ладно.
Вдовам следует быть постарше, а не двадцати семи лет. В детстве Воорт обычно думал, что вдовам полагается быть печальными и изможденными. А губы Джулии блестели и имели форму бантика, как у ангелочка, — об этом Воорт слышал не раз за те месяцы, что она гостит в доме: обрывки разговоров в супермаркетах и ресторанах, когда мужчины обращали внимание на губы Джулии.
— Кажется, внизу начинают собираться гости, старик, — улыбается она.
— Мне всего тридцать три.
— Ты выглядишь как ископаемое.
— Какие гости? — спрашивает он, думая, что флиртует с ней.
Она посылает ему убийственную улыбку. Улыбку, за которую всего восемь лет назад школьные мальчишки дрались, устраивали гонки на машинах, лишь бы произвести на нее впечатление. Улыбку, заставившую жениться Дона Воорта, его двоюродного брата. Воорт слышит, как хлопает дверь внизу. Стереосистема играет что-то классическое. Гендель. Воорт чувствует запах бекона, слышит детский смех внизу.
— Камилла сказала, что у тебя нет особых планов на утро, и потому я сделала несколько звонков. Надеюсь, все будет как надо.
«Действительно, Камилла собиралась позвать меня к завтраку, а потом мы хотели заняться в сарае постройкой каяков. Это мой первый выходной после двух недель сплошной переработки — пришлось допрашивать полицейских, арестованных в Бронксе. Мы с Камиллой рассчитывали на тихий день. Собирались поесть, заняться любовью и поучаствовать в традиционном именинном бейсболе сегодня вечером».
Несмотря на присутствие Джулии, мысль о Камилле наполняет Воорта теплом иного рода — он ощущает прочное счастье, отметившее его жизнь с тех пор, как шесть месяцев назад они вернулись домой вместе, соединившись вновь после почти годовой разлуки. Сначала они снова стали друзьями. Затем опять больше чем друзьями. Неровная история их отношений растворялась в любовной последовательности, которая доставляла Воорту удовольствие. Растворялась в некоем волнении, возникающем от понимания женщины и противоположном опасному, терпкому возбуждению, приходящему от недостаточного знания женщины.
— Я все думала, — говорит Джулия, сидя на кровати и все еще касаясь его плеча. Ее рубашка приоткрыта ровно настолько, чтобы он видел округлые груди размером с яблоко. — Почему день рождения празднуют всегда вечером? Почему не сделать весь этот день особенным? Мы все хотели праздновать. — И по этому «мы» он понимает, что она подразумевает все большое семейство — Воортов из Куинса, Воортов из Тагбоута.
— Глубокая мысль, — произносит он и отодвигается, рука Джулии соскальзывает с его плеча.
— Ты разрешил Донни-младшему и мне остаться здесь и этим спас нас. Я скоро найду квартиру, обещаю; я очень стараюсь.
Детектив Воорт живет в своем двухвековом доме. Этот дом всегда служил кровом для членов семьи, которые потеряли фермы, или остались без работы, или нуждались в том, чтобы снова стать на ноги после участия в военных действиях за морем, которые вела страна, а также для тех, кому просто нужна была хорошая постель, потому что они боялись грязных нью-йоркских больниц прежних времен.
В тяжелые дни подчиненные Воорта, измотанные сверхурочной работой, получали запасной ключ и в два часа ночи, валясь с ног от усталости, засыпали в одной из спален второго этажа. Это было проще, чем добираться в пригородные Нассау и Суффолк, — ведь на работу надо было вернуться уже через несколько часов.
«Какой смысл иметь три пустых этажа, если ими не пользоваться? — говорил Воорт. — Важнее любить то место, где встретишь свой конец».
Дом и участок, на котором он был построен, были дарованы с правом передачи по наследству континентальным конгрессом его предку, адмиралу Конраду Воорту, в качестве награды за то, что тот во время Американской революции помешал англичанам высадиться в Нью-Джерси. Оригинал дарственной висел в рамке на кирпичной стене в гостиной. Там было написано: «За действия, совершенные помимо зова долга, и взамен платы адмирал Воорт и его потомки настоящим награждаются земельным участком № 28 на острове Манхэттен в городе Нью-Йорке. Земля или строения на ней никогда не будут облагаться налогами со стороны властей — федеральной, штата и города. Дом и земля могут передаваться по наследству. Сей указ остается действителен до тех пор, пока последний из рода Воортов не умрет или не продаст собственность, и в этом случае все деньги от таковой сделки останутся в руках семьи и не будут облагаться налогом любой государственной властью — федеральной, штата или местной. Благодарим вас, адмирал Воорт. Подписано и засвидетельствовано».
Сейчас Воорт — самый богатый полицейский Нью-Йорка благодаря значительным двухвековым вложениям, включая и его собственные.
Позади Джулии открывается дверь ванной, и оттуда в клубах пара по дощатому полированному полу выходит Камилла, энергично растираясь полотенцем. Она выше Джулии, волосы длиннее и доходят до миленькой попки, живот плоский от бега и гребли на каяке, а синие глаза северной ирландки начинают яростно сверкать при виде женщины, сидящей на постели Воорта.
— Я поздравляла именинника, — весело сообщает Джулия.
— Он такой милый, — произносит Камилла, не глядя и словно размышляя, насколько мил Воорт.
Окно открыто, и майский ветерок овевает живопись трехвековой давности, старинный ночной столик, мраморного херувима и фарфоровый таз, захваченные адмиралом Воортом на британских фрегатах, когда он курсировал вдоль побережья. Но взгляд Воорта останавливается на противоположной стене. В данный момент беспокоящую его проблему лучше всего выражает картина, недавно написанная по его заказу. На ней были изображены современные нью-йоркские полицейские и пожарные, разбирающие после теракта руины Всемирного торгового центра.
На картине мужчины и женщины в дыму и пыли, под накренившимся обломком здания-гиганта, напоминающим остов веера расплавленной стали и вздымающимся как трубки органа, тщательно исследуют завалы. Спасатели — так назвали их газеты. Но спасать было почти некого. Некого отправлять в больницы в многочисленных машинах «скорой помощи», стоящих поблизости.
Воорт и его партнер по работе Мики тоже были среди спасателей, мучительно выискивая уцелевших из трех тысяч пропавших — ни в чем не повинных служащих и посетителей, которые в тот момент были в офисах. И из тех, кто видел, как обрушились на них потолки в следующее мгновение.
Воорт мельком вспоминает, как работал бок о бок со своими дядьями, кузенами и сотнями коллег — полицейских офицеров и детективов. Под завалами среди мертвых было трое полицейских Воорта, включая молодого мужа Джулии, пешего патрульного, который бежал к башне, чтобы помочь эвакуировать людей, когда здание рухнуло.
«Донни, Донни…» — шепчет Джулия, машинально крутя на пальце обручальное кольцо.
Воорт смотрит в упор на Камиллу, словно спрашивая ее: «Что мне делать?» — и негромко произносит:
— Спасибо, что устроила мне праздник. Мы с Камиллой скоро спустимся.
