Через несколько минут Липман вернулся в кабинет Фенстона.
— Не думаю, что Петреску уйдет без боя. Как-никак, ей будет непросто найти новую работу.
— Конечно, непросто, если это будет зависеть от меня, — потирая руки, заметил Фенстон.
— Но, может, разумнее было бы мне…
Стук в дверь прервал их диалог. В дверях стоял Барри Стедмен, начальник охраны банка.
— Простите за беспокойство, председатель, но здесь курьер «Федерал экспресс». Говорит, у него для вас посылка и никто другой не может расписаться в получении.
Фенстон жестом велел курьеру войти и поставил свою подпись в бумагах. Липман подождал, пока курьер уйдет и Стедмен закроет дверь.
— Это то, что я думаю? — тихо спросил он.
— Сейчас узнаем.
Фенстон разорвал пакет, и оба они уставились на отрезанное левое ухо Виктории Уэнтворт.
— Она даже прислала бонус, — заметил Фенстон, глядя на антикварную бриллиантовую сережку. — Позаботьтесь, чтобы Кранц получила оставшиеся полмиллиона.
Анна закончила собирать вещи в начале восьмого. Чемодан она оставила в прихожей, чтобы забрать по дороге в аэропорт. Ее самолет вылетал в Лондон без двадцати шесть вечера и приземлялся в Хитроу следующим утром. Анна надеялась, что Виктория прочитала ее заключение и согласилась продать Ван Гога частному лицу. Это было бы самое удачное решение ее проблем.
Анна поймала такси примерно без двадцати восемь. Сев на заднее сиденье, она посмотрелась в карманное зеркальце: на встрече с шефом она хотела выглядеть как можно лучше. Костюм и шелковую блузку, без сомнения, будут провожать глазами, хотя кое-кого, возможно, озадачат черные кроссовки.
Такси повернуло направо, на ФДР-драйв, Анна проверила, какие сообщения поступили на сотовый, и решила ответить на них после встречи. Одно было от ее секретарши Ребекки — та просила срочно с ней связаться, а второе от «Британских авиалиний» — подтверждение рейса.
Такси остановилось у входа в Северную башню, Анна расплатилась с водителем, вышла и присоединилась к плотному потоку офисных работников перед шеренгой турникетов. Она поднялась на скоростном лифте и направилась по темно-зеленому ковру прямо в свой кабинет.
В это утро Тина Форстер проснулась в начале восьмого — спешить ей было некуда. К стоматологу она была записана на половину девятого, а Фенстон ясно дал понять, что с утра она ему не понадобится. Либо у него была встреча за городом, либо он собирался кого-то уволить. В последнем случае свидетели ему были не нужны. Тина нежилась в ванной — роскошь, которую она позволяла себе только по выходным, — и гадала, когда придет ее очередь на увольнение.
Она уже больше года была секретарем Фенстона и, хотя презирала его, все еще пыталась стать незаменимой. Тина знала, что не может потерять работу, до того как…
В спальне зазвонил телефон, но отвечать она не собиралась, подумала, звонит Фенстон — опять забыл, где лежит какая-нибудь папка, визитка или его собственный ежедневник. Отвечала Тина всегда одинаково: «На столе перед вами».
Тина вылезла из ванны и закуталась в полотенце. Она оделась и отправилась на кухню, чтобы приготовить чашечку кофе и посмотреть утренние новости. Репортаж о террористе-смертнике сменился рассказом об очередной 150-килограммовой женщине, подавшей в суд на «Макдоналдс». Она уже собиралась выключить «С добрым утром, Америка», когда на экране появился ведущий игрок команды «Сан-Франциско фортинайнерс».
И Тина вспомнила об отце.
Джек Дилени приехал на Федерал-плаза, 26, в начале восьмого. Вид заваленного папками стола подействовал на него угнетающе. Дело Фенстона так и не удалось сдвинуть с мертвой точки, а день представления шефу улик неминуемо надвигался.
Со слабой надеждой Джек открыл личное дело Фенстона.
В 1984 году тридцатидвухлетний Нику Мунтяну пришел в Американское посольство в Бухаресте и заявил, что может выдать двух работающих в Вашингтоне шпионов в обмен на американский паспорт. Каждую неделю с дюжину подобных заявлений оказывались фальшивкой. Но информация Мунтяну была достоверной. Не прошло и месяца, как два крупных чиновника были отправлены обратно в Москву, а самолет с Нику Мунтяну на борту приземлился в Нью-Йорке 17 февраля 1985 года.
Уже через год Мунтяну стал владельцем «Фенстон-банка» — небольшого и не самого успешного финансового учреждения на Манхэттене. Нику Мунтяну поменял имя, стал Брайсом Фенстоном, и начал принимать крупные вклады от незарегистрированных восточноевропейских компаний. Затем, в 1989 году, том самом, когда Чаушеску с женой бежали после восстания из Бухареста, денежный поток иссяк.
Джек посмотрел в окно и припомнил заповедь ФБР — никогда не верь в совпадения, но никогда и не скидывай их со счетов.
После смерти Чаушеску у банка, по-видимому, выдалась пара неурожайных лет, пока Фенстон неожиданно не встретил Карла Липмана, адвоката, исключенного из коллегии и только что отсидевшего за мошенничество. Вскоре дела «Фенстон-банка» пошли на поправку.
Джек перешел к досье первой жертвы — Пьера де Рошеля.
Пьеру де Рошелю требовалось 70 миллионов франков, чтобы выкупить виноградник. Весь его опыт в виноделии основывался лишь на регулярном опустошении бутылок. Но зато юноша унаследовал замок в Дордони, где на каждой стене красовались полотна импрессионистов — в том числе Дега, Писсарро и Моне.
Виноградник не приносил прибыли четыре неурожайных года. К концу этого срока на стенах замка остались лишь темные прямоугольники на выцветших обоях. Когда последняя картина отбыла в Нью-Йорк, чтобы пополнить коллекцию Фенстона, сумма первоначального долга Рошеля увеличилась более чем в два раза. Замок был выставлен на продажу, Рошель поселился в маленькой квартирке в Марселе и начал беспробудно пить, пока один из приятелей не посоветовал ему поручить «Фенстон-банку» продать Дега, Моне и Писсарро. Тогда он мог бы не только погасить долг, но и вернуть себе замок и остатки коллекции.
В планы Фенстона это не входило.
Через неделю труп Пьера де Рошеля с перерезанным горлом был обнаружен в марсельском переулке. Четыре года спустя марсельская полиция закрыла дело. Когда все вопросы с имуществом были улажены, Фенстон распродал коллекцию, оставив себе Дега, Моне и Писсарро. Младший брат Рошеля унаследовал квартирку в Марселе.
Досье по делу Криса Адамса-младшего Джек знал наизусть. Крис Адамс-старший был владельцем процветающей картинной галереи в Лос-Анджелесе. Он специализировался на мастерах американской школы, столь обожаемых публикой из Беверли-Хиллс. После его гибели в автокатастрофе Крису-младшему осталась коллекция с картинами Ротко, Поллока, Джонса и несколькими полотнами Уорхола, написанными акриловой краской.
Старый школьный друг посоветовал Крису вложить деньги в интернет-компанию. Свободных денег у Криса не было, имелись только галерея и «Кристина» — старая отцовская яхта, да и то половина всего этого принадлежала его младшей сестре. «Фенстон-банк» предоставил ему ссуду в 12 миллионов долларов и позволил долгу расти, ни разу не напомнив об этом клиенту. Так продолжалось до тех пор, пока Крис-младший не вычитал в «Лос-Анджелес таймс», что «Красная Мэрилин» Уорхола была продана за четыре с лишним миллиона долларов. В лос-анджелесском отделении «Кристис» его заверили, что он может ожидать не меньшего и от продажи Ротко, Поллока и Джонса. Через три месяца Липман ворвался в кабинет председателя со свежим каталогом «Кристис» в руках. Напротив семи разных лотов, которые выставлялись на продажу, он приклеил желтые бумажки. Фенстон всего один раз позвонил по телефону и сразу же заказал себе билет на ближайший рейс в Рим.
Три дня спустя Криса-младшего нашли с перерезанным горлом в туалете бара. Фенстон в это время отдыхал в Италии. Полиция занялась расследованием, а картины тут же сняли с торгов. Через полтора года дело перекочевало в разряд «висяков» Полицейского управления Лос-Анджелеса.
Сестре Криса досталась только любимая папина яхта.
Джек взял папку с делом бразильянки Марии Васконселлос. После смерти мужа она унаследовала сплошь уставленную скульптурами лужайку. Не обычными садовыми скульптурами, а творениями Мура, Джакометти, Ремингтона, Ботеро и Колдера. К несчастью, она влюбилась в жиголо, и тот предложил…
Зазвонил телефон на столе.
— На второй линии лондонское посольство, — доложила секретарша.
— Спасибо, Салли, — поблагодарил Джек.
Он знал, что оттуда мог звонить лишь его друг Том Красанти, с которым они начали работать в ФБР в один и тот же день.
— Привет, Том, как дела? — спросил он.
— Отлично, — ответил Том.
— Хорошие новости?
— Нет. Придется тебе открыть еще одно дело.
Джека прошиб холодный пот.
— Кто на этот раз?
