На спинке кресла висел пиджак банкира. Каким-то чудом брызги на него не попали. Я бросил взгляд на Мэллори.
– Перерезанное горло я видел трижды, сэр.
Он кивнул, показывая, чтобы я продолжал.
– Впервые – когда я только поступил на службу. Муж прочел эсэмэс, которое прислал жене его лучший друг, и схватился за нож. Примерно год спустя грабили ювелирный, продавец нажал на кнопку сигнализации. Налетчик выстрелил, но пистолет дал осечку, и негодяй схватился за топор. Потом на одной свадьбе отцу невесты не понравилась речь шафера, и он метнул в беднягу бокал.
– Хоть одна рана была похожа на эту?
– Нет, сэр.
– Его почти обезглавили.
Я огляделся.
– Крик или шум должны были услышать.
– Тут с раннего утра полно народа, человеку почти что отсекли голову, однако никто ничего не слышал.
Мэллори значительно посмотрел на меня светло-голубыми глазами, но я по-прежнему не понимал.
– Ему перерезали трахею, – сказал инспектор. – Чтобы кричать, нужен воздух, а в легких его не осталось. Поэтому слышать было нечего.
Мы в молчании смотрели на тело. По огромному офису, точно в замедленной съемке, бродили криминалисты, похожие на ученых, исследующих последствия биологической катастрофы. В масках, перчатках и белой одежде все выглядели как близнецы. Они терпеливо искали отпечатки, складывали в мешочки микроскопические волокна, брали образцы крови со стола, ковра и стеклянных стен. А крови здесь было много. Фотограф снимал комнату на видео. На роскошном ковре желтели маленькие пластиковые маркеры с цифрами – так отмечали следы, чтобы следствие могло сравнить их с теми, что находятся в базе данных.
– Чаще всего бьют непрофессионалы, – заметил Мэллори, глядя на сотрудников. – Громилы, нанятые в пабе. Ублюдки, готовые убить ради нескольких купюр. И такие удары всегда наносят неумело. А здесь по-другому. Видите, как чисты края раны? Люди бьют с размаха, рубят, пилят. Получается неаккуратно. Вы ведь убедились по своим трем случаям, что может натворить разъяренный человек, когда вооружится чем-то острым. А тут – одно движение. Всего одно, и почти снесли голову. Кто мог это сделать?
– Тот, кто знает свое дело. – Я поразмыслил. – Мясник. Хирург. Солдат.
– Полагаете, у нас тут бегает Рембо?
– Возможно, он и не бегает, сэр. Спит где-нибудь на улице.
Мэллори кивнул на огромное, от пола до потолка, окно. С высоты тридцатого этажа был виден весь город в блестках осеннего солнца, разделенный надвое серой змеей реки.
– Сколько бывших солдат ночует на этих улицах?
– Слишком много, – ответил я, рассуждая вслух. – Он пришел сюда ночью. В поисках теплого местечка, где можно поспать, а заодно и чем-нибудь поживиться. Ему помешали. Но тогда он должен был пройти мимо охраны.
– Мясник, хирург, солдат, – повторил Мэллори. – Или тот, кто понятия не имел, что делает. Один из коллег-банкиров. Уборщик. Возможно, убийце просто повезло. А может, это была жена покойного. Она его не слишком-то любит. Три дня назад мистер и миссис Бак повздорили. Дошло до рукоприкладства, к ним домой приезжала полиция. Видели супружеское ложе?
У стеклянной стены стоял огромный матрас, упакованный в пленку с логотипами «Федэкса».
– Это их кровать? – удивился я. – Жена прислала ее в офис?
– Миссис Бак вернулась из деловой поездки раньше времени и застала мистера Бака с домработницей. – Мэллори осуждающе нахмурился. – И он отнюдь не помогал ей разгружать посудомоечную машину. Миссис Бак схватила нож для устриц.
– Для устриц?
– Ну да. У него короткое широкое лезвие. Людям с достатком нравятся устрицы. Словом, миссис Бак пригрозила отрезать мужу тестикулы и засунуть их ему в задний проход. Была драка, соседи вызвали полицию, и супругов успокоили. С тех пор мистер Бак дома не ночевал.
Мы посмотрели на матрас.
– Думаете, это сделала жена, сэр? – спросил я.
Мэллори пожал плечами:
– Других подозреваемых пока нет. Есть свидетели, что она угрожала отрезать мужу причиндалы. – Он посмотрел на изувеченную шею банкира. – Правда, никто еще так не промахивался.
– А может, миссис Бак сделала это не сама? – предположил я. – У нее хватит денег на профессионала.
– Я об этом думал, – согласился Мэллори. – Но он работал бы в перчатках, а мы не обнаружили никаких следов. Как вам известно, по ним тоже можно установить личность. Если материал достаточно тонкий, сквозь него проступают отпечатки пальцев. Рисунок может остаться и внутри перчаток. Чаще их выбрасывают недалеко от места преступления, поэтому их мы ищем.
– А если следы от перчаток мы не найдем?
– Придется собрать все отпечатки в комнате и действовать методом исключения.
В одном из мальчишек на старом снимке я наконец узнал убитого мужчину. Хьюго Бак был крайним справа, на него попала всего лишь капелька крови. Двадцать лет прошло, а на фотографии гладкое красивое лицо будущего банкира, покрытое щенячьим жирком, осталось совершенно нетронутым и сияло сквозь пролетевшие годы. Мальчишки вырастают, а живые умирают, подумал я.
– Обратили внимание на руки? – спросил Мэллори.
Хьюго Бак сжимал в кулаке пузырек таблеток. Я и не знал, что у мертвых бывает такая цепкая хватка.
– Трупный спазм, – с улыбкой объяснил инспектор – возможно, хотел показать мне, что я видел в этой жизни еще не все или что я вообще ничего не видел. – Мгновенное окоченение, вызванное внезапной смертью. Тело застывает в том положении, в каком находилось в момент гибели. Как в Помпеях. Взгляните, пожалуйста, на пузырек.
Стараясь не обращать внимания на запах крови, я наклонился и стал рассматривать наклейку.
– Зесторетик. По одной в день. Отпускается строго по рецепту. Выписано мистеру Хьюго Рэндольфу Баку. Зесторетик?
– От повышенного давления, – сказал Мэллори.
– Молод он был для таких лекарств, – заметил я, выпрямляясь. – Видимо, работа у банкиров нервная.
– И семейная жизнь тоже.
Мы с инспектором помолчали, глядя на тело.
– Почему его просто не застрелили? – вдруг спросил Мэллори.
Я поднял голову:
– Банкира?
– Того человека с бомбой. Вашего смертника. Суперинтендант в панике, офицер наружного наблюдения растерялся, никто не знает, тот ли это парень. Менезес[1] в послужном списке никому не нужен. Все на взводе. Сто́ит застрелить кого-нибудь, и тобой займется Комиссия по рассмотрению жалоб на полицию, а там подоспеют и прокурорская служба, и правозащитники… – Мэллори застенчиво улыбнулся, и его голубые глаза блеснули. – Но вы опознали смертника и взяли ответственность на себя. Все зависело от вас – вы видели этого человека, следили за ним, изучали его. На кону стояла ваша карьера, свобода. Почему же никто не выстрелил?
– По новым правилам стрелять разрешается только в голову, сэр. В другие части тела – слишком рискованно. В торс нельзя: там может оказаться жилет. В руки и ноги – тоже, потому что тогда останется шанс взорвать устройство. – Я пожал плечами. – Наверное, они не были уверены, что попадут точно в цель. А может, больше доверяли офицеру наружки и суперинтенданту. Могу только сказать, что у них действительно были сомнения, а когда сомневаешься, стрелять человеку в голову как-то не хочется.
Мэллори кивнул:
– Или мы уже боимся делать свою работу. Как считаете, это ограбление?
– Нет. «Ролекс» на запястье мистера Бака стоит тысяч пятнадцать.
– Грабителя могли потревожить.
Я посмотрел в раскрытую дверь, за которой лежал просторный офис.
– Уборки тут много…
– Посторонних здесь не бывает. Без пропуска в здание не пройти. Скоро приедет переводчик, и мы допросим уборщика, который обнаружил тело. Он из Вильнюса, приехал недавно.
– Мне казалось, английский сейчас знают все.
– Сегодня он говорит только по-литовски. После утреннего открытия у парня шок. Всех уборщиков собрали на подземной парковке. Отпускать их без допроса нельзя. С ними двое моих детективов: Уайтстоун и Гейн. Если поможете им…
– Да, сэр, – ответил я.
У дверей кабинета установили ограждение, и каждого, кто приходил на место преступления или покидал его, вносили в список. Занимались этим два констебля, долговязый парень и миниатюрная девушка, оба – рыжие. Несмотря на разницу в росте, выглядели они как брат и сестра. Судя по лицам, эта парочка и приехала на вызов первой.
Парню было примерно двадцать пять. Он показался мне мальчишкой, хоть я и родился всего на пару-тройку лет раньше. Выглядел констебль так, словно вот-вот грохнется в обморок. Когда я подошел, он как раз прислонился к стене и сглотнул, превозмогая тошноту. Девушка, даже в полицейской форме похожая на девчонку, положила маленькую руку на плечо товарища.
Я расписался в журнале.
