Она поставила тарелку в раковину и, взяв пиво, направилась к телефону. У нее было подходящее настроение, чтобы звонить по незнакомому номеру и говорить нечто маловразумительное незнакомому человеку. После двух гудков он снял трубку. Рейчел взглянула на бумажку, которую дал ей Герни.
– Здравствуйте, дядя Джордж, – сказала она. – Это Эрминтруд. Вы свободны сегодня в восемь вечера? Может быть, мы встретимся и выпьем?
Мужчина был искренне рад услышать ее и радостно затарахтел в ответ:
– Эрминтруд, дорогая! Как я рад слышать тебя! Давай встретимся в пабе, что возле парка, хорошо? Я буду с нетерпением ждать тебя.
Рейчел положила трубку. Кто он такой? Она вымыла тарелку и включила радио, крутя ручку настройки, пока не поймала музыку. Она с огромным трудом удерживала себя, чтобы не прочитать те письма.
* * *
Это был пистолет 38-го калибра. Патронов оказалось всего восемь, но оружие сверкало чистотой и выглядело совсем новым. Перед тем как зайти в паб, он, несколько отклонившись от инструкций, заглянул в супермаркет, чтобы купить овощей. Теперь он переложил содержимое сумки так, чтобы пистолет лежал между бумажными пакетами с овощами. Он воспользовался той же, что и Колин, боковой дверью и направился прямо в «Уоппинг-Уолл».
Рейчел ответила на его условный стук вопросом:
– Кто там?
Когда она открыла дверь, они улыбнулись друг другу.
– Забавно, – сказал он и положил сумку на стол, выкладывая ее содержимое.
Рейчел посмотрела на картофель, морковь и свеклу, извлеченные из пакетов.
– Холодильник, – сказала она, – забит копченой лососиной, мясом и сырами, а в шкафчиках полно банок с супом из раков.
Герни достал пистолет из кожаной кобуры и положил рядом с ним патроны.
– Да, – сказала Рейчел, – ты не очень-то разговорчив. Герни проверил работу пистолета, зарядил его и опустил в карман пальто.
– Ты позвонила? – спросил он.
– Он назвал паб около парка. Это говорит тебе о чем-нибудь?
– Это говорит мне о том, что я встречусь с ним в пабе, что возле парка. Называется «Спэньярдс Инн». Это в Хэмпстеде, в северной части города.
– Я знаю, где Хэмпстед. Кто такой дядя Джордж?
Герни не ответил. Он положил овощи обратно в сумку и поставил ее рядом с раковиной. Рейчел разбирала злость.
– Черт возьми, Саймон. В конце концов, это я пойду на встречу с ним. – Помолчав, она спросила: – Разве не так?
Герни направился к низкой софе, которая стояла у окна рядом с обеденным столом, что должно было создавать зидимость гостиной. Рейчел удержала его за руку.
– Послушай! – Она была настолько возмущена, что не смогла сдержаться и сорвалась на крик. – Тебе пора решить, доверяешь ты мне или нет. Если ты думаешь, что я буду сидеть здесь сложа руки, то ошибаешься. Меня не устраивает роль эдакой женушки. Хорошо, оставим это. Откуда, черт возьми, мне было знать, что мои напарники опередят нас? Что будет, если они доберутся до тебя? Или пронюхают про это место?
– Твои напарники? – переспросил Герни. Рейчел тяжело вздохнула.
– Они уже пытались убить меня. Думаю, когда те двое не вернулись из Сомерсета, кое-кто догадался, что их отсутствие объяснялось не только и не столько автомобильными пробками на автостраде номер пять. Они поняли, что у нас с тобой нашлось время, чтобы обсудить информацию, которую я получила в Вашингтоне. Да, я подставила тебя. До сих пор не знаю, правильно ли я поступила. Думаю, что нет. Можешь не верить мне, но теперь, как ты понимаешь, у меня нет выбора. А мне очень хотелось бы, чтобы он у меня был, тогда ты смог бы мне поверить.
Она отошла от Герни и села на один из стульев. Какое-то время Герни молча смотрел на нее и наконец сказал:
– Дядя Джордж – это человек по имени Джордж Бакройд. Он наш друг. Работал на английскую разведку, теперь на пенсии. Он выуживает для меня кое-какие сведения из своих бывших сотрудников. У меня совершенно иссякли идеи, и я задыхаюсь без информации. Хочу предложить ему рискнуть.
– И он согласится?
– Не знаю. Вероятно.
– К чему все эти детские игры по телефону?
– Он считает, что его прослушивают. К тому же, насколько мы знаем, за его домом следят.
– Боже мой. Что, если?..
– Знаю, – отрезал Герни. – Я уже думал об этом. Но придется рискнуть. Уверен, он не приведет за собой хвоста. Раньше Джордж не допускал оплошностей.
– Тогда он был молод, – заметила Рейчел. – По телефонному звонку они поймут, что мы в Лондоне. И действуем. А ведь они потеряли нас и до настоящего момента не могли найти.
– Ты права, конечно, – согласился Герни. – Это следует ожидать. Я не думаю, что звонок Эрминтруд введет их в заблуждение, но, во всяком случае, стоит попытать счастья. Ведь парень, сидевший на прослушивании, мог быть с тяжелого похмелья, или он мог в этот момент обдумывать очередное любовное приключение. Они ведь обыкновенные люди. Думаю, и Джеймсу Бонду случалось портить воздух, сидя в ванне.
– Боже, развенчан еще один кумир, – улыбнулась Рейчел. Ей хотелось вновь обрести дружбу Герни, но сначала необходимо было заслужить его прощение. – У него есть племянница по имени Эрминтруд? Я имею в виду настоящую Эрминтруд.
– У него нет родственников, – ответил Герни. – Джордж работал на десятом этаже и почти все дни проводил в одиночестве, да и ночи тоже. Однажды он признался мне в этом. Мы выпивали по случаю дня рождения – праздновали его пятидесятивосьмилетие. Тогда я вышел и купил ему белую крысу. Он поселил ее в довольно экстравагантной клетке, стоявшей на его бюро.
– Понятно, – обронила Рейчел.
– Ее звали Эрминтруд, – объяснил Герни.
– Я догадалась.
* * *
После звонка Рейчел у него улучшилось настроение. Он приободрился, почувствовав прилив сил. Несмотря ни на что, приятно было сознавать, что Герни жив. Его заинтересовала девушка, звонившая по телефону. На протяжении всего дня он то и дело спрашивал себя, почему помогает Герни. Что он хотел искупить этим? И какой вред причинял, играя роль лесника, переквалифицировавшегося в браконьера? По некотором размышлении он пришел к выводу, что ему в общем-то все равно. Какие бы возражения ни возникли впоследствии, он будет считать, что Герни действовал в интересах справедливости.
После стольких лет надувательства и обмана, которыми он занимался, ему наконец-то представилась возможность продемонстрировать свою отчаянную храбрость – почему бы не взглянуть на свои поступки в этом свете? Это проклятое дело разворачивалось и разыгрывалось как международный фарс, напомнив ему историю, когда на Кипр был послан агент с заданием убить архиепископа Макариоса, служившего постоянной причиной дурного настроения и раздражительности руководителя одного из отделов. Обитатели здания, расположенного по соседству с плац-парадом Королевской конной гвардии, обменивались многозначительными взглядами в ожидании конца операции. Агент прибыл за два дня до ее проведения, купил ящик местного пойла и затаился в борделе. День спустя многозначительные взгляды уступили место сердитым взглядам: видимо, кто-то передумал. Проблема, однако, заключалась в том, что горе-агент окопался в притонах Никосии, и с ним невозможно было связаться. Время шло, и эта история все больше смахивала на бред. Донесения открытым текстом разлетались по белому свету, охваченные паникой офицеры военной разведки метались по закоулкам города, как хорьки в клетке. Все напрасно. Потом выяснилось, что агент был с такого тяжелого похмелья и у него так тряслись руки, что он промахнулся. Бакройд вспомнил, как их всех – кто дорос до такой информации – собрали и проинформировали о положении дел. Все хохотали, даже руководитель отдела, когда рассказывал эту историю. Они смеялись над каждой мелочью, пока у них не заболели животы. Чертовски забавная история.
* * *
Выйдя на улицу, он не заметил хвоста, но действовать все же приходилось, соблюдая крайнюю осторожность. Он был уверен, что его телефон прослушивался, а это означало, что Герни был на правильном пути. Если его прослушивали, то наверняка будет и слежка. История с Эрминтруд, разыгранная по телефону, свидетельствовала о том, что Герни очень серьезно относится к этому делу. Бакройд понимал, что чересчур усердно взялся помогать ему, излишне полагаясь на старые представления о дружбе. При данных обстоятельствах прослушивание телефона было обычным делом. Однако если подозрения Герни были оправданы хоть наполовину, то они все подвергались огромному риску.
Бакройд действовал просто, а значит, наиболее эффективно. Он сел в свою машину и спокойно поехал по Эджуэр-роуд, останавливаясь перед светофорами так, чтобы перед ним не было ни одной машины. Подъезжая к очередному перекрестку, он помедлил немного в ожидании момента, когда светофор начнет переключаться на красный свет, потом изо всех сил надавил на акселератор, так что автоматическая трансмиссия с шумом включила первую передачу. Силой инерции его вдавило в мягкую обивку сиденья. Он обогнал две машины, описав вытянутую букву, и вылетел на очередной перекресток. Теперь красный сигнал только зажегся, но он проскочил на него, не глядя по сторонам. К моменту, когда он миновал третий светофор, красный горел не более трех секунд, а стрелка спидометра дергалась вокруг цифры семьдесят. Ему некогда было думать о столкновении с транспортом, который в этот момент пересекал перекресток на зеленый свет, – пришлось маневрировать тем водителям. Вслед неслась их ругань, оглушительно гудели машины, пятеро мотоциклистов были перепуганы насмерть. Никто не рискнул последовать его примеру.
