Он снова погладил спинку мертвого насекомого и закрыл драгоценную шкатулку.
– Мать, один из наших детей уже покинул гнездо, – произнес Перривезер. – Он начал свою работу.
Сначала самолетом, потом такси Ансельмо и Мирон добрались до автомобильной стоянки лабораторного комплекса МОЗСХО. Едва выйдя из машины, они поспешили прикрыть лица от яркого летнего солнца.
– Сегодня так хочется искупаться, – сказал Ансельмо.
– Завтра поплаваешь, – ответил Мирон.
– Завтра может быть дождь. А сегодня я бы предпочел пойти искупаться, а не развозить мух.
– Бывала у нас работенка и похуже, – отозвался Мирон.
– Только глупее не бывало, – отрезая Ансельмо. Он приподнял маленький прозрачный кубик, подставив его солнечным лучам. – Цып-цып, – позвал он и поскреб пальцем по стенке куба. – Эй, посмотри-ка, тут вроде дырка.
– Где? – Мирон, прищурившись, разглядывал куб.
– Да вот, на боку.
– Только этого не хватало, – вздохнул Мирон. – Взяться за доставку этой чертовой мухи и потерять ее по дороге. Зажимай дыру пальцем или еще чем, пока мы не попадем внутрь и не избавимся от этой штуки.
– Ну ясно, – согласился Ансельмо.
Он достал из кармана платок и прижал его к отверстию, величиной с булавочную головку.
– А это для чего? Или ты боишься чем-то заразиться?
– А может, – ответил Ансельмо.
– Вот дурак, да ведь эту муху явно вырастили в лаборатории. Она не может нести на себе заразу.
– Но может нагадить мне на палец, – возразил Ансельмо.
Ансельмо подсадил Мирона до окна.
– Они там?
– Молодой тощий парень и старый хрен, так?
– Именно так он и говорил, – подтвердил Ансельмо.
– Они оба там, внутри. Только по-моему они совсем не похожи на ученых, – сказал Мирон.
Он видел перед собой старика, явно уроженца Востока, одетого в оранжевое платье. Старик спокойно сидел в углу комнаты старательно выцарапывая что-то птичьим пером на свитке пергамента. Молодой человек, подпрыгивая и переворачиваясь через голову, пересек комнату, коснулся противоположной стены, еще раз подпрыгнул и беззвучно приземлился на ноги. И немедленно таким же манером отправился обратно.
Ансельмо опустил Мирона на землю.
– Один парень пишет что-то на туалетной бумаге, другой скачет по комнате точно шимпанзе, – сообщил Мирон. – Они явно не ученые.
– Откуда ты знаешь? – спросил Ансельмо. – Давай проберемся туда, сделаем, что должны и отвалим.
– А мне бы все-таки хотелось приложить их малость, просто чтобы отработать денежки Перривезера, – сказал Мирон.
– Никаких бесплатных приложений, – заявил Ансельмо. – Нам заплатили за доставку, значит, и надо только доставить. И ничего больше. Как сказано в Библии: «Работник стоит столько, сколько ты ему платишь».
Сия беседа оказалась слишком глубока для Мирона, а потому он отошел от Ансельмо и принялся вскрывать окно комнаты, соседней с лабораторией Римо и Чиуна.
– Мы тут проскользнем, – сказал он.
* * *
– Чиун, – позвал Римо.
– Оставь меня в покое. Не видишь, что я занят?
– Что же ты делаешь?
– Пишу прелестную нежную эпическую поэму о неблагодарности нерадивого ученика по отношению к своему учителю.
– Ну ладно, этот нерадивый ученик слышит сейчас, как под окном у нас возятся два бандита.
– Да, – подтвердил Чиун. – А не будешь ли ты любезен попросить их быть несколько потише. Они шумят так, как если бы их было десять.
– И что по-твоему нам следует предпринять? – спросил Римо.
Чиун фыркнул.
– Я полагаю, – начал он, прищурившись, – что существуют такие мелочи, с которыми даже нерадивый ученик мог бы справиться самостоятельно, не тревожа по каждому пустяку Мастера Синанджу.
– Прости, я просто хотел проверить себя.
– Так проверяй молча, – отвечал Чиун, вновь погружаясь в свою поэму.
Римо вышел в коридор и направился к дверям соседней комнаты, куда влезли двое головорезов.
Едва он вышел, как Ансельмо и Мирон, всем телом навалившись на дверь, соединявшую два помещения, разом с грохотом трескающихся досок ввалились в лабораторию к Чиуну.
У Чиуна округлились глаза, он неторопливо отложил перо.
Ансельмо заорал на старика:
– А где второй?
– Только Богу сие ведомо, – с отвращением ответствовал Чиун. – Вероятно, стоит у главного входа и приглашает сюда каждого встречного, лишь бы помешать мне.
– Это тот, что писал на туалетной бумаге, – пояснил Мирон. – Видишь? Вот, – и он указал на пергамент.
– Привет, ребята, – окликнул их Римо, выскакивая из дыры в стене, которую бандиты сами только что проделали.
– А этот скакал тут, точно акробат, – сказал Мирон.
– Чем мы можем вам помочь? – вежливо поинтересовался Римо.
– Ничем, – отрезал Ансельмо. – Мы доставили вам подарок.
Он поставил на лабораторный стол куб, прикрытый носовым платком.
– Подарок – это хорошо. Обожаю подарки, – заметил Римо.
– Наивняк, – сообщил Ансельмо Мирону.
– Можно посмотреть? – поинтересовался Римо.
– Явно наивняк, – подтвердил Мирон.
Римо приподнял уголок платка и заглянул под него.
– Как мило с вашей стороны. Мушка! Чиун, это мушка. Я еще никогда не получал мушек.
– Теперь как раз и получили, – заметил Ансельмо.
– Вам от нас еще что-нибудь надо? – спросил Римо.
– Да нет. Это все.
– Хорошо, – произнес Чиун. – Тогда уносите поскорее отсюда ваши туши, чтобы я мот продолжить свою работу.
– Эй, чего это его прорвало? – вопросил Ансельмо.
– Он пишет поэму, – пояснил Римо. – И очень не любит, когда его отвлекают.
– Ах, вот как? Ладно, поглядим, как ему понравятся вот это.
Ансельмо подошел к Чиуну, поставил свою огромную ногу на пергаментный свиток и расплющил его, оставив широкий след.
– Теперь вы его взбесили, – заметил Римо и пробормотал что-то Чиуну по-корейски.
– Эй, чего это ты ему сказал? – спросил Ансельмо.
– Я просил его пока не убивать вас.
– Ха-ха, ха-ха, – зафыркал от смеха Ансельмо. – Вот это отмочил. Так почему же пока?
– Потому что сначала я хотел бы задать вам пару вопросов, – пояснил Римо.
– О нет, – перебил Мирон. – Никаких вопросов.
– Вы хотите сказать, что вам было велено только доставить муху и убираться? – спросил Римо.
– Именно, – подтвердил Ансельмо.
– Перестань с ним болтать, – вмешался Мирон. – Это не его собачье дело.
– И вам не было приказано нас убить? – спросил Римо. – Разве Перривезер не сказал вам, что нас надо убить?
– Нет. Только доставить муху и все, – ответил Ансельмо.
– Парень, какой же ты дурак, – вмешался Мирон. – Раньше он мог только догадываться, что нас послал Перривезер, а теперь ты ему все выложил.
– А ты слишком смышлен для такого громилы, – обратился Римо к Мирону. – Подаешь надежды. А где теперь Перривезер?
– У меня рот на замке, – ответил Мирон.
– А у тебя как с этим дела обстоят? – обратился Римо к Ансельмо.
Но прежде, чем Ансельмо успел ответить, вмешался Чиун.
– Римо, мне бы хотелось, чтобы ты вел эти беседы где-то в другом месте. Однако должен тебя предупредить, что этот урод, повредивший мой свиток, принадлежит мне.
– Урод?! Он сказал «урод»? – заорал Ансельмо. – Это он обо мне?
Римо посмотрел на Мирона, потом глянул на собственное отражение в зеркале.
– «Урод» явно относится к тебе, – сказал он наконец.
– С тобой я разделаюсь потом, – провозгласил Ансельмо.
Он надвинулся на Чиуна, который поднялся с пола, словно тонкая струйка дыма от угасающего огня.
– Тебе, старик, следовало бы научиться не оскорблять людей.
– Твое лицо одним своим видом уже оскорбляет людей, – ответствовал Чиун.
Ансельмо зарычал от ярости и с угрозой занес, отведя назад, огромный свой кулак.
– Эй, Ансельмо! Оставь старикана в покое, – осадил его Мирон.
– Хорошо сказано, Мирон, – одобрил Римо.
– А пусть подавится, – отозвался Ансельмо.
Его кулак двинулся было по направлению к хрупкому, изящному лицу Чиуна. Цели он так и не достиг.
Сначала Ансельмо почувствовал, как некая сила подняла его в воздух. Не будь он уверен в обратном, Ансельмо мог бы подумать, что это старый хрен взметнул его вверх; впрочем, времени обдумать это чудо у него уже не было, потому что, опустившись снова на землю, Ансельмо ощутил, как что-то протаранило его почки, превращая их в желеобразную массу. Ансельмо было взвыл, но тут нечто вроде отбойного молотка одним ударом перебило ему дыхательное горло. Он попытался еще вздохнуть, когда понял, что все кости его каким-то образом расплющены. Глаза Ансельмо все еще были открыты, и он увидел собственные брючины, завязанные узлом, и с тупым изумлением осознал, что его ноги по-прежнему находятся внутри этих брючин. В груди разливалась дикая боль. Ансельмо решил, что у него инфаркт. Ощущение было такое, будто чья-то мощная рука стиснула перекачивающий кровь орган в его груди и выдавливает из него жизнь. Тут он наконец увидел, что все это творит узкая желтокожая ручка. Ансельмо медленно соскользнул в ничто, беззвучно визжа и жалуясь на сотворенную над ним жестокую несправедливость, ибо в момент своей гибели он вдруг осознал, что Валдрон Перривезер с самого начала не только знал о грозящей ему, Ансельмо, неминуемой смерти, но и запланировал ее.
