Но Эди понесло:
– Они с какой-то девушкой наняли фургон. Может, это его жена. Ей года двадцать три – двадцать четыре. Длинноволосая блондинка.
– Это я его жена! – взорвалась Нерия. – И дом мой!
Еще бы, подумала Эди, как запахло денежками от страховки, долой яйцеголового профессора и бегом обратно к толстячку мужу.
– Бруклин! – живописала Эди. – Кажется, он говорил про Бруклин.
– Сукин сын! – простонала Нерия.
Телефонистка грубовато спросила, будет ли миссис Торрес звонить по другому номеру. Молчание. Нерия повесила трубку. Эди тоже.
Сердце колотилось о ребра. Эди машинально отерла взмокшие ладони о задницу в прекрасных полотняных шортах хозяйки. Потом поспешила в гараж и нашла кусачки с зелеными ручками.
В гостиной надрывался Щелкунчик:
– Кто звонил? Опять жена? – Услышав, как хлопнула гаражная дверь, он завопил: – Эй! Я с тобой разговариваю!
Эди его не слышала. Она кралась к соседу перерезать телефонный провод, чтобы Нерия не позвонила мистеру Варга и не проверила дикую историю о Тони, уехавшем в фургоне с юной блондинкой.
Номера черного «чероки» сняли с «камаро», зарегистрированного в районе «Черепашья Луговина». Туда Августин и направлялся, когда Сцинк велел остановиться у палаточного городка, разбитого национальными гвардейцами для бездомных после урагана.
Сцинк выбрался из пикапа и зашагал вдоль рядов открытых палаток. Бонни с Августином, пораженные открывшимся зрелищем, шли чуть сзади. Их провожали мутные взгляды мужчин и женщин, безвольно лежавших на армейских раскладушках. Босоногие дети с потухшими глазами бродили по белесым лужам. Малыши вцепились в новые куклы, розданные Красным Крестом.
– Души человеческие! – завопил Сцинк, воздев к небу обезьяньи длани.
Солдаты сочли его контуженным и трогать не стали.
К гвардейцу, раздававшему бутылки с водой «Эвиан», выстроилась неровная очередь. Дорогу Сцинку перебежал малыш в грязном подгузнике. Губернатор сграбастал его одной рукой и поднес к глазу.
Бонни толкнула локтем Августина:
– Что будем делать?
Приблизившись к Сцинку, они услышали, что он невероятно трогательно поет высоким голосом:
Кто-то забыл
Шкатулку с дождем.
Хочешь – бери,
Не хочешь – уйдем.
Малышу, наверное, и двух нет, подумала Бонни. Толстенькие щечки, темные кудряшки и засохшая царапина на лбу. Маечка с Бэтмэном. Слушая песню, он улыбался и с любопытством дергал незнакомца за седую бороду. Рваные облака сочились легкой дымкой.
Августин коснулся плеча губернатора:
– Капитан…
– Как тебя зовут? – спросил Сцинк малыша. Тот в ответ застенчиво хихикнул. Губернатор разглядывал мальчика. – Ты ведь не забудешь, правда? Ураганы – это божья повестка на выселение. Скажи об этом своим.
Он снова запел, но гнусаво, потому что детские пальчики защемили ему нос:
Вот тебе шкатулка с дождем
И красивая лента.
Как долги прощания наши
И как встречи мгновенны.
Малыш захлопал в ладоши. Сцинк чмокнул его в лоб.
– С тобой хорошо, сынок, – сказал он. – В тебе жив дух приключений?
– Нет! – бросилась к ним Бонни. – Мы его не возьмем. И думать не смейте!
– Ему бы понравилось, разве нет?
– Не надо, капитан. – Августин забрал малыша и передал его Бонни. Та кинулась искать родителей мальчика, пока безумец не передумал.
Оловянное небо наполнилось чвакающим стрекотом. Очередь за водой тыкала пальцами в стаю низколетящих военных вертолетов. Палатки заходили ходуном от кружащих железных стрекоз. В городок вкатила процессия полицейских машин, правительственных лимузинов, черных джипов охраны и фургонов телевизионщиков.
– Ха! Наш Главнокомандующий! – сказал Сцинк.
Из джипа высыпали пятеро громил из Секретной службы, за ними последовал Президент. В рубашке с галстуком и темно-синем дождевике с эмблемой на груди. Он помахал телекамерам и стал энергично пожимать руки всем встреченным национальным гвардейцам и солдатам. Наверное, странная процедура длилась бы до темноты, если б один из многочисленных адъютантов Президента (тоже в синем дождевике) не шепнул ему что-то на ухо. И здесь на сцене появилась настоящая семья, пострадавшая от урагана, – тщательно проверенная и отобранная из массы изнывающих на жаре страдальцев. Ей предстояло сфотографироваться с Президентом. Присутствовал и непременный атрибут – миленький малыш, над которым глава свободного мира поворковал, сделав ему пальцами «козу». На фотосъемку отвели меньше трех минут, после чего Президент продолжил навязчивое братание со всеми, облаченными в форму. Странная симпатия распространилась и на седовласого деятеля Армии спасения. Главнокомандующий обнял жилистой рукой одуревшего старикана и прощебетал:
– Из какого подразделения?
Августин, сложив на груди руки, стоял неподалеку.
– Душераздирающе, – заметил он.
– Да уж, – согласился Сцинк. – Обрати внимание, как у него блестят глаза. Нет ничего хуже, чем республиканец на транквилизаторе.
Вернулась Бонни, и они отправились в «Черепашью Луговину».
У Сцинка имелся адрес из полицейского рапорта, любезно предоставленный Джимом Тайлом. Таблички с названиями улиц и почтовые ящики валялись на земле, поэтому нужный дом отыскался не сразу. На расспросы хозяев делегировали Августина – как обладателя внушающей доверие внешности. Сцинк остался в кузове пикапа и распевал во всю глотку припев из «Вентиляторного блюза». Бонни этой песни не знала, но ей нравился низкий, подходящий для блюзов голос губернатора. Она слушала, не сводя со Сцинка глаз.
Дверь Августину открыла усталая женщина в розовом халате.
– Полицейский предупредил, что вы приедете, – сказала она. Безжизненный голос, потухший взгляд – ураган ее надломил. – Уже дня три прошло, как я сообщила.
– Дел по горло, – объяснил Августин.
Вся семья женщины – муж, четверо детей и две кошки – разместилась в спальне под кусочком крыши, не сорванным ураганом. Хозяин – небритый мужчина с проблесками седины, одетый в зеленоватую сетчатую майку, мешковатые шорты, сандалии и бейсболку «Кливлендских индейцев», – хлопотал над походной плиткой, установленной на комоде. Рядом выстроились шесть открытых банок свинины с бобами. Детишки возились с игровыми приставками на батарейках, бибикавшими, как миниатюрные радары.
– Свет до сих пор не дали. – Женщина сказала мужу, что Августин – человек, которого прислала дорожная полиция насчет номеров. Хозяин спросил, почему он не в форме.
– Я детектив, – объяснил Августин. – Под прикрытием.
– Понятно.
– Расскажите, что произошло.
– Подкатили четыре гаврика и сняли номера с моего «камаро». Я был в саду – рыбок хоронил… Понимаете, когда вырубилось электричество, в аквариуме сдохли гуппи…
– Широкоплавниковые пецилии, – поправил сын.
– Ну вот, надо было закопать их к черту, чтобы тут все не провоняло. И подъезжает джип с четырьмя цветными парнями, стерео вовсю грохочет. Достают отвертку и начинаю обрабатывать мою машину. У меня на глазах!
– Я почуяла неладное и увела детей в комнату, – сказала женщина.
Хозяин опростал две банки консервов в кастрюльку, стоявшую над синим пламенем плитки.
– Я, значит, хватаю лопату – и к ним, а один браток выхватывает пистолет и посылает меня сами знаете куда. Я даю задний ход. Вы же понимаете, ни к чему схлопотать пулю из-за дурацких номеров.
– Что потом? – спросил Августин.
– Пришлепнули номера к джипу и укатили. Так называемая музыка гремела на пять миль вокруг.
– У Дэвида есть пистолет, он умеет обращаться с оружием, но… – сказала жена.
– Не ради номеров за тридцать долларов, – закончил хозяин.
Августин похвалил его за благоразумие.
– Дайте-ка, я еще раз сверю номера. – Он достал бумажку и прочел: – BZQ– 42F.
– Все верно, – сказал Дэвид. – Только их уже нет на джипе.
– Откуда вы знаете?
– Я позавчера проезжал по Калуса-драйв и видел его.
– Тот самый джип?
– Черный «чероки». Хромированные ободы, тонированные стекла. Голову на отсечение, та самая тачка. Я по брызговикам узнал.
– Скажи, что на них, – нахмурилась хозяйка.
– Брызговики, как у тягача, навороченные такие, а на них – голые бабы.
– Хромированные, – добавила жена. – Мы их сразу узнали…
– А где эта улица? – спросил Августин.
– …только за рулем сидел белый парень.
– Как он выглядел?
– Неприятно, – ответил Дэвид.
– Следи за бобами, – сказала жена. – Расскажи еще про музыку.
– Да, еще одно. – Дэвид помешивал в кастрюльке. – У парня стерео грохотало на полную мощность, как у тех цветных. Только звучал не рэп, а Трэвис Тритт.[48] Мне еще показалось странным: мужик в деловом костюме сидит в ниггерском джипе и слушает Трэвиса Тритта.
– Дэвид! – Хозяйка покраснела от неподдельного возмущения.
