Погодите-ка минутку.
Разве я тоже не влюбился в женщину? Разве я до сих пор не влюблён в неё по уши? И я тоже был в Крафтборо.
Может быть, Кэвин Бэскус для Бенедикта — это Тодд Сандерсон для меня?
Я нахмурился. Как-то притянуто за уши. И неправильно. И всё же, как бы там ни было, мне нужно тщательнее изучить это дело. Мари-Анн Кантин была единственной имеющейся у меня зацепкой. Я кликнул по закладке «информация». Впечатляюще. Она училась на экономическом в Оксфорде и получила степень по юриспруденции в Гарварде. Она была юридическим советником Организации Объединенных Наций. Она родилась и жила в Аккре, столице Ганы. Она, как я уже знал, состояла в отношениях с Кэвином Бэскусом.
Что дальше?
Я попытался открыть её фотографии, но они были защищены настройками приватности. Никакой возможности их увидеть. И тут ко мне пришла идея. Я нажимал на стрелочку «назад» до тех пор, пока не добрался до страницы Кэвина Бэскуса. Его фотографии не были закрыты. Так что я мог их посмотреть. Хорошо. Я начал просмотр. Не знаю почему. Не знаю, что я ожидал там найти.
Фотографии Кэвина Бэскуса были рассортированы по альбомам. Я начал с того, что назывался просто «Счастливые времена». Там было двадцать — двадцать пять фотографий, на которых был изображён Кэвин со своей девушкой, Мари-Анн, или одна Мари-Анн, эти фотографии, очевидно, были сделаны Кэвином. Они выглядели счастливыми. Поправка. Она выглядела счастливой. Он выглядел безумно счастливым. Я представил, как Бенедикт сидит здесь, просматривая фотографии женщины, которую он любит, с другим мужчиной. Я видел, как он держит стакан виски в руке, как становится темнее, как голубое свечение монитора отражается в его огромных очках человека-муравья, как одинокая слеза бежит по его щеке.
Слишком?
Фейсбук любит пытать бывших влюблённых, поскольку они постоянно находятся на виду друг у друга. Теперь вы не можете убежать от бывших. Их жизнь здесь, прямо перед вами. Чёрт, это отстой. Значит, вот такие ночные пытки устраивал себе Бенедикт. Конечно же, я не знал наверняка, но был уверен, что именно так всё и было. Я вспомнил ту ночь в баре, когда мы напились, то, как он аккуратно вытащил фотографию Мари-Анн. Я до сих пор слышу муку в его невнятных словах: «Единственная девушка, которую я любил».
Бенедикт, бедолага.
Может быть, и бедолага, но я до сих пор не имею даже представления, что всё это значит и как связано с недавней поездкой Бенедикта в Вермонт. Я щёлкнул на ссылку «больше альбомов». Там был один, который назывался «Семья». У Кэвина было два брата и сестра. На нескольких фотографиях была его мать, но нигде не было отца. Также там был альбом под названием «Кинтампские водопады» и «Национальный парк Моле», где большинство снимков изображали заповедник и различные чудеса природы.
Последний альбом назывался «Выпускной. Оксфорд». Любопытно. Там Мари-Анн Кантин изучала экономику. Может быть, Кэвин и Мари-Анн учились вместе? Может быть, они были парой с колледжа? Сомневаюсь. Слишком долгий срок, чтобы до сих пор просто «состоять в отношениях». Но, эй, кто знает?
Фотографии в этом альбоме были значительно старше предыдущих. Если судить по причёскам, одежде и лицу Кэвина, я бы сказал, что, по крайней мере, на пятнадцать, может быть, двадцать лет. Готов поспорить, что эти фотографии были сделаны на пленочный фотоаппарат. Скорее всего, Кэвин отсканировал их. Я бегло просматривал фотографии, не ожидая увидеть ничего интересного, но фотография во втором ряду заставила меня остановиться.
Моя рука начал трястись. Я схватил мышку, направив курсор на изображение, и щёлкнул по нему. Картинка увеличилась. Это была групповая фотография. На ней застыло восемь широко улыбающихся человек, одетых в чёрные мантии. Я узнал Кэвина Бэкуса. Он стоял рядом с незнакомой мне женщиной. Язык их тел говорил, что они встречаются. На самом деле, когда я присмотрелся, то понял, что на фотографии изображены четыре пары. Конечно же, у меня не было стопроцентной уверенности. Они могли просто выстроиться в порядке мальчик-девочка, но не думаю, что было так.
Мои глаза моментально приковала женщина слева. Это была Мари-Анн Кантин. У неё была сногсшибательная улыбка, абсолютно умопомрачительная. Эта улыбка была способна разбить мужское сердце. Мужчина может влюбиться, если ему просто адресовать такую улыбку. Мужчина захочет видеть эту улыбку каждый день и быть тем, кто способствует её появлению. Он может захотеть, чтобы она возникала только для него.
Я понимал Бенедикта. Я на самом деле понимал его.
Мари-Анн с любовью смотрела на мужчину, которого я не узнал.
По крайней мере, сначала.
Он тоже был африканцем или афроамериканцем. Его голова была выбрита, так же как и лицо. На нём не было очков. Поэтому я и не узнал его сначала. И даже, когда я пригляделся, я не был уверен. Но на самом деле, это единственное, что имело смысл.
Бенедикт.
Было только две проблемы. Первая, Бенедикт не заканчивал Оксфорд. Вторая, под фотографией не значилось Бенедикта Эдвардса. Там было указано Джамал У. Лэнгстон.
Каково?
Может быть, это не был Бенедикт. Может быть, Джамал У. Лэнгстон выглядел, как Бенедикт.
Я нахмурился. Ага, конечно же, в этом есть смысл. И, может быть, Бенедикт чисто случайно без ума от женщины, которая когда-то встречалась с мужчиной, похожим на него!
Идиотская версия.
И какие ещё есть версии? Очевидная: Бенедикт Эдвардс был на самом деле Джамалом У. Лэнгстоном.
Я ничего не понимал. Или, может быть, наоборот. Может быть, кусочки головоломки наконец, если не собраны воедино, то хотя бы лежат на одном столе. Я набрал в гугле «Джамал У. Лэнгстон». Первой ссылка была из газеты под названием «Государственный деятель». Согласно информации по ссылке, это была старейшая крупнейшая газета Ганы, основанная в 1949 году.
Я щёлкнул на статью. Когда я увидел, о чём она, когда увидел заголовок, я чуть не вскрикнул вслух, и всё же, именно тогда кусочки головоломки начали складываться.
Это был некролог Джамала У. Лэнгстона.
Как такое может быть…? Я начал читать, по мере прочтения мои глаза всё расширялись и расширялись, и в тоже время ещё несколько кусочков головоломки встали на свои места.
Сзади послышался усталый голос, от которого у меня побежали мурашки по спине:
— О, парень, хотел бы я, чтобы ты этого не видел.
Я медленно повернулся к Бенедикту. В его руке был пистолет.
Если бы вёлся рейтинг странных событий, произошедших со мной в последнее время, то такое происшествие, как лучший друг, направивший на меня пистолет, в мгновение ока взлетело бы на первое место. Я потряс головой. Как я ничего не заметил и не почувствовал? Его очки и их оправа более чем смехотворны. Его причёска заставляла усомниться в его вменяемости.
Бенедикт был одет в зелёную водолазку, бежевые вельветовые штаны и твидовый пиджак, и в руке он держал пистолет. Какая-то часть меня хотела рассмеяться вслух. У меня к нему был миллион вопросов, но я начал с того, который постоянно повторяю с самого начала.
— Где Натали?
Если его и удивил мой вопрос, то он не показал этого.
— Не знаю.
Я показал на пистолет.
— Ты собираешься в меня выстрелить?
— Я дал клятву. Я обещал.
— Выстрелить в меня?
— Убить любого, кто узнает мой секрет.
— Даже лучшего друга?
— Даже его.
Я кивнул.
— Знаешь ли, я понял.
— Понял что?
— Джамал У. Лэнгстон, — сказал я, показав на экран. — Он был обвинителем. Он решил сразиться со смертоносным наркокартелем Ганы, не заботясь о собственной безопасности. И он смог побить его, когда другие не могли. Этот человек умер героем.
Я подождал, пока он что-нибудь скажет, но он молчал.
— Храбрый парень.
— Глупый парень, — продолжил Бенедикт.
— Картель поклялся отомстить ему, и если верить этой статье, то у него это получилось. Джамал У. Лэнгстон был похоронен заживо. Но он не был, так?
— Как сказать.
— В смысле?
— Нет, Джамал не был похоронен заживо. Но картель до сих пор хотел бы ему отомстить.
Пресловутая завеса поднялась с моих глаз. Эм, нет, ощущение больше напоминало, словно камера, наконец, сфокусировалась. Неразличимый комочек на расстоянии приобрёл очертания и форму. Шаг за шагом, или, что в данном случае вернее, секунда за секундой, фокус становился всё чётче. Натали, усадьба, наш неожиданный разрыв, свадьба, нью-йоркская полиция, фотография с камеры наблюдения, её загадочное письмо, обещание, которое она вынудила меня дать шесть лет назад… теперь всё встало на свои места.
— Ты сфальсифицировал свою смерть, чтобы спасти эту женщину?
— Да, и себя, думаю, тоже.
— Но в основном её.
Он не ответил. Вместо этого Бенедикт (или я должен называть его Джамал?) подошёл к компьютеру. Его глаза увлажнились, когда он аккуратно дотронулся пальцем до лица Мари-Анн.
