Алексей Антонов - Ёж

– Дамы и господа, представление окончено, прошу всех в магазин на день открытых дверей. – Он весело улыбнулся и первым вошел внутрь.

Внутри пахло сыростью и гнилью, полки были заставлены всевозможными товарами: от консервов с тушенкой до протухших и заплесневелых круп. Здесь было даже пиво, только вот в его свежести приходилось сомневаться. Несколько марок сигарет красовались под пластиковым колпаком.

– Елки-палки, да тут просто рог изобилия просыпался. – Сандаль заглянул под прилавок и извлек из-под него блок импортных сигарет. – Боря, тут водка, текила, джинн. – Мы в поселке городского типа у полярного круга или в Лас-Вегасе?

– Интересно, – Миллениум окинул взглядом магазин, – похоже, тот, кто оставил этот магазин, заперев его на замок, явно собирался вернуться.

Улыбка сползла с лица Миши, и он аккуратно, сам того не замечая, положил блок сигарет на прилавок.

– Похоже на то, – согласился он с другом, – но, судя по всему, он уже сюда не вернулся, не мог же он вот так запросто бросить здесь все это на пару лет. Взять те же крупы, они ведь испортились все.

– Это-то и странно. Тут товаров тысяч на пятьдесят, не меньше, вспомним, что это сельский магазин и явно не супермаркет. Все, что находится здесь, было целым состоянием для человека, который запер дверь с той стороны, уходя отсюда. – Боря в задумчивости потер подбородок. – Теперь прикинем, что производство тут вымерло и народ рассосался по близлежащим деревням. Внимание, вопрос: Зачем оставлять забитый доверху магазин, если все разъехались и никто не собирается возвращаться?

– Думаю, по местным меркам, владелец магазина был человеком не из бедных и свалил бы в первых рядах бизнес-классом.

– Вот и я о том же… – Боря оглянулся в сторону двери, будто ожидал, что на пороге появится владелец магазина и начнет порицать их за сломанный замок и нарушение закона о частной собственности. Но порог был пуст, а за порогом продолжал стоять абсолютно безлюдный город. Легкий холодный ветерок ворвался в душный магазин и пробрал его до самых костей. – Что-то здесь чертовски не так, мародеры, бомжи, беглые зеки, лесное зверье, но ведь кто-то должен был залезть сюда до нас, не последним же он уезжал отсюда. Города так не умирают, все равно кто-то должен был остаться, кто-то должен был подчистить местные запасы.

– Не нагнетай, Борь! – Сандаль вскрыл бутылку с «Джони Волкером» и принюхался к светло-коричневой жиже, что была внутри. – Похоже, огненная вода все еще годна к употреблению.

– Надо бы заглянуть в один из домов… – Боря не обращал внимания на своего друга и продолжал рассуждать. – Может статься так, что находиться здесь небезопасно, может, радиация или какие болезни, кто его знает?

– Помнится, ты был ярым противником шарить по квартирам… – Миша улыбнулся, но бутылку с виски отставил в сторону при одном лишь упоминании о радиации. – Помните ту историю на перевале Дятлова, ребята тоже исчезли, вернее, погибли, но погибли при весьма загадочных обстоятельствах.

– Вот теперь ты, не начинай, – Миллениум заинтересованно двинулся в сторону прилавка, к небольшому стеллажу, на котором аккуратно был выложен хлеб «кирпичиком». – Ты с этой историей забодал уже всех и продолжаешь бодать. – Он аккуратно взял булку хлеба, принюхался, повертел ее в руках в поисках чего-то и отложил в сторону. – Жаль, даты изготовления или хотя бы годности не стоит, можно было бы понять, когда хозяин этого чудного магазина покинул Еж и удалился в неизвестном направлении.

– Вполне себе интересная история с этой группой приключилась, расскажу в один из вечеров девчонкам. – Он весело подмигнул Юльке с Женькой. – А хозяин магазина ушел отсюда в девяносто четвертом году, мало того, думаю, ушел он отсюда в пятницу шестнадцатого сентября. – Он взялся за бутылку виски, потом, опомнившись, вновь отставил ее в сторону.

– Где почерпнул такие точные сведения? – Боря улыбнулся, глядя на своего друга, все-таки он был чертовски рад тому, что именно Миша был его напарником на протяжении уже десятка лет.

– Да на прилавке журнал расходов-приходов валяется, последнее число датируется именно так, думаю, он закрыл магазин в пятницу, уж не знаю, какой тут был режим работы, может, суббота, воскресенье – выходные, но та пятница была последней в работе сего заведения. – Миша хитро прищурился. – Как думаешь, эти сигареты курить можно? – он повертел в руках блоком «Мальборо», обутым в контрастный красный цвет.

– Скорее всего, можно, вряд ли тут произошел резкий выброс чего-нибудь этакого, все-таки тут лесопилка, а не урановый рудник. В конце концов, тут могло произойти все что угодно. Уходили в сентябре, в этих местах осень проходит быстро, на пороге уже зима стояла, о чем это говорит? – Он выжидающе посмотрел на своих спутников, но те молчали, и тогда он продолжил сам. – Это говорит о том, что они могли испугаться не перезимовать зиму девяносто четыре – девяносто пять, а причин тому масса: от продуктов питания, может, животные покинули эти места, может, у них на огородах неурожай был, до разрушения котельной, кто знает?

– Котельная вряд ли, у них тут частный сектор большой, перезимовали бы там, думаю, люди, которые жили здесь, в этих суровых условиях, держались друг за друга, как ближайшие родственники, а вот насчет зверья да неурожая вполне вероятно. – Сандаль распечатал блок сигарет, извлек из него пачку и покрутил ее в руках. – Курить или не курить, вот в чем вопрос! – на манер Гамлета спросил он у бездушной картонки.

– Ты вообще сигарету изо рта выпускаешь? – Юля толкнула его в плечо, тебя не радиация в гроб вгонит, а табак прикончит, причем гораздо раньше.

– Радиация – дело такое… – Миша выдержал театральную паузу, глядя на нее. – Мне еще детей рожать, а для того, чтобы их рожать, их надо зачать, а вот радиация, говорят, как-то не очень влияет на тот орган, который отвечает у мужчины за эту функцию, – витиевато изъяснился он.

– Короче говоря, пиписька отвалится, – со смехом резюмировала Юля. – Не хочу тебя огорчать, но говорят, что и курение даже не светящихся в темноте сигарет приводит к тому же результату.

– У меня с этой функцией, благо, все в порядке. – Он улыбнулся, глядя на нее. – Курю я или нет, не важно.

Юля хотела что-то сказать, но Боря прервал ее: – Может, мне с Женей выйти, да вы тут разберетесь со своими функциями наедине? – он сделал акцент на предпоследнем слове.

– Ладно, закончили меряться письками… – поддержал его Сандаль. – Берем припасы и топаем во Дворец культуры, там ночуем и завтра за работу, как вам мой план?

– План хорош, если не учитывать некоторых обстоятельств, – Боря задумчиво потер подбородок, смотря прямо в глаза другу. – Уж очень смущает меня исчезновение местного населения, и еще больше смущает то, что магазин при этом забит битком.

– Я предлагаю забыть о том, что здесь когда-то кто-то жил, мы пришли, увидели, победили, а завтра уже ушли, вот и вся логика. – Сандаль все-таки извлек из пачки сигарету и закурил. – А неплохие сигареты, суховаты только. – Он положил пачку в карман, одновременно размещая блок в рюкзаке. – Так и будете стоять, или мы сюда не за тем пришли?

– Ладно, набиваем рюкзаки, – согласился с ним Миллениум. – Была не была.

Они быстро обыскали все полки в магазине, прихватывая с собой все, что имело длительный срок хранения, в том числе оказалась и пара бутылок виски с бутылкой неплохого красного вина, они собирались неплохо провести сегодняшний вечер, единственный вечер в объятиях какой-никакой, но цивилизации. Завтра их вновь ждала бескрайняя тайга с ее непроходимыми буреломами, ночевками под открытым небом и суровым рабочим режимом, отставать от которого им не даст Миллениум, упирая на то, что следующая остановка – дом.

На улице царил полумрак, небо по-прежнему было затянуто тяжелыми тучами, которые то и дело озаряли яркие вспышки молний. Легкий дождь начинал накрапывать, говоря о том, что у природы все-таки есть плохая погода. Было тепло, но в этом забытом богом месте природа ежесекундно напоминала о своем нелегком нраве, она будто намеренно хотела задержать путников в Еже, не отпуская их, не желая, чтобы они уходили.

– Погодка просто блеск, надеюсь, завтра будет получше… – Сандаль смотрел на небо сквозь прозрачный капюшон дождевика, который укрывал его от колких капель дождя.

– Надежда умирает последней… – Смотря на небо, Боря понимал, что резких перемен погоды ожидать не стоит. В дождь работать в «поле» почти бессмысленно, то, что они могли сделать за два дня ясной погоды, могло растянуться на неделю, а то и две при таком дожде. Выходило, что лучше подождать, когда дождь прекратится, и только тогда выдвигаться из города. – Но в любом случае задерживаться здесь больше, чем на один день, я не хочу.

– Среди нас нет мазохистов, задерживаться здесь не хочет никто. – Сандаль наигранно придирчивым взглядом окинул девчонок, но те смиренно молчали, поддерживая его.