Сакс была удивлена тем, что Люси с тех пор не вышла замуж снова. Она была очень привлекательной — особенно ее выразительные глаза. Еще работая манекенщицей в Нью-Йорке, Сакс встречала много красивых людей. Но при ближайшем рассмотрении очень часто оказывалось, что у большинства пустые отсутствующие взгляды. А для Амелии Сакс главным в человеке были глаза.
— Ничего, у тебя еще все впереди, — поспешила заверить Люси она. — Ты еще выйдешь замуж; у тебя будет семья.
— У меня есть работа, — поспешно оборвала ее та. — А всего в жизни не успеть.
Что-то осталось недосказанным, но Люси очень хотелось с кем-нибудь этим поделиться. У Сакс мелькнула мысль, не следует ли ей поднажать. Наконец она решила зайти издалека.
— Наверное, в округе Пакенок у тебя не меньше тысячи поклонников.
Помолчав, Люси сказала:
— Дело в том, что я не очень-то хожу на свидания.
— Что так?
Снова пауза. Сакс окинула взглядом пустынную улицу. Подросток на доске скрылся из виду. Люси, собравшись духом что-то сказать, открыла рот, но предпочла вместо этого отпить чаю. И вдруг, подчиняясь внезапному порыву, она выпалила:
— Помнишь, я говорила тебе о кое-каких медицинских проблемах?
Сакс кивнула.
— У меня был рак груди. Не очень запущенный, но врач сказал, что необходимы радикальные меры. И я прошла курс интенсивной терапии.
— Извини, что заговорила об этом, — сочувственно нахмурилась Сакс. — Тебя облучали?
— Да. У меня вылезли все волосы. Вид был просто сногсшибательный. — Люси снова глотнула чаю. — Вот уже три с половиной года рецидива нет. Пока все в порядке. — Она помолчала. — Вообще, это здорово выбило меня из колеи. Бабка моя всю жизнь была здоровой как лошадь. Мать до сих пор работает пять дней в неделю в заповеднике в Маттамаскете. Они с отцом два-три раза в год ходят в горы.
— И после радиации у тебя больше не может быть детей? — спросила Сакс.
— Нет, врачи использовали специальный защитный экран. Просто… наверное, меня больше не тянет встречаться с мужчинами. Всегда знаешь, куда он сунет руку после первого же серьезного поцелуя…
С этим Сакс не могла спорить.
— Я знакомлюсь с каким-нибудь хорошим парнем, мы заходим в кафе, но вдруг через десять минут я начинаю думать только о том, что он скажет, узнав обо мне всю правду. И дело кончается тем, что я перестаю отвечать на его звонки.
— Значит, ты отказалась от надежды завести семью? — печально промолвила Сакс.
— Быть может, когда я буду гораздо старше, я найду вдовца с двумя взрослыми детьми. О лучшем не стоит и мечтать.
Люси произнесла эти слова небрежно, но по ее голосу Сакс поняла, что она слишком часто повторяет их себе. Возможно, каждый день.
Уронив голову, Люси вздохнула.
— Ради того, чтобы иметь детей, я готова сию минуту отдать свой полицейский значок. Но, увы! Жизнь не всегда идет так, как нам хочется.
— Муж бросил тебя после операции? Как его звали?
— Бад. Нет, он ушел не сразу. Через восемь месяцев. Черт возьми, я даже не могу его в этом винить.
— Почему ты так говоришь?
— Как?
— Что не можешь его в этом винить?
— Ну… не могу и все. Я ведь изменилась, стала другой. Не той, которую он брал в жены.
После долгого молчания Сакс сказала:
— Линкольн другой. Совершенно другой.
Люси задумалась над ее словами.
— Значит, вы с ним не просто… коллеги?
— Верно, — подтвердила Сакс.
— Хотя все же работаете вместе. — Неожиданно она рассмеялась. — Слушай, ты крутая полицейская, приехала из большого города… А как ты относишься к детям?
— Очень хочу их иметь. Мой отец мечтал о внуках. Он тоже был полицейский. Хотел, чтобы из нас получилась полицейская династия. Быть может, тогда про нас напечатали бы статью в журнале «Пипл». Отец очень любил «Пипл».
— Почему в прошедшем времени?
— Он умер несколько лет назад.
— Погиб на службе?
Сакс ответила не сразу.
— Рак.
Помолчав, Люси подняла голову и посмотрела Сакс прямо в лицо.
— У него могут быть дети? У Линкольна?
Пена в стакане осела, и Амелия жадно глотнула пива.
— Теоретически да.
Сакс решила не говорить Люси, что когда они сегодня утром были в исследовательском институте неврологии, она специально выскользнула из комнаты, чтобы задать доктору Уивер этот вопрос: не повлияет ли операция на способность Райма иметь детей. Врач, успокоив ее, начала объяснять, какое вмешательство потребуется для того, чтобы она забеременела. Но тут как раз появился Джим Белл с просьбой о помощи.
Не стала Сакс говорить своей собеседнице и о том, что Райм решительно уходит от разговора о детях всякий раз, когда возникает эта тема. Так что ей остается гадать, в чем причина такого упорства. Конечно, причины на то могут быть разные: опасение, что семья помешает его работе в качестве криминалиста, необходимой ему для того, чтобы не сойти с ума. Или тот статистический факт, что продолжительность жизни инвалида в среднем значительно меньше, чем здорового человека. А может быть, Райм не хочет расставаться со свободой проснуться как-нибудь утром и решить, что ему больше незачем жить. Возможно, все вышесказанное в сочетании с уверенностью, что из них с Сакс едва ли получатся нормальные родители (на что Амелия могла бы возразить: а кого в настоящее время можно считать нормальным?)
— Я всегда ломала голову, продолжала бы я работать, если бы у меня были дети? — задумчиво произнесла Люси. — А ты?
— Хоть я и ношу оружие, в основном мне приходится заниматься криминалистической наукой. Конечно, с риском пришлось бы завязать. Гонять на машине стала бы не так быстро. У меня в гараже в Бруклине стоит спортивный «Камаро» с тремястами шестьюдесятью лошадями под капотом. Не могу представить себе, как в таком устанавливать детское сиденье. — Она печально усмехнулась. — Наверное, придется научиться управлять мини-вэном с автоматической коробкой. Буду брать уроки вождения.
— Могу себе представить.
Женщины умолкли. Это было странное молчание двух незнакомых людей, только что незаметно для самих себя поделившихся сокровенным и вдруг осознавших, что произошло.
Люси сверилась с часами.
— Мне пора возвращаться в управление. Надо помочь Джиму обзванивать Внешние Острова. — Бросив пустой стаканчик в урну, она покачала головой. — Я не могу не думать о Мери-Бет. Где она? Как себя чувствует?
Но Амелия Сакс думала не об исчезнувшей девушке, а о Гаррете Хэнлоне. После разговора о детях она вдруг представила себе, каково иметь сына, которого обвинили в убийстве и похищении, которому предстоит провести ночь за решеткой. А может быть, сотни, тысячи ночей.
— Ты идешь? — спросила Люси.
— Посижу еще минуту-другую.
— Надеюсь, перед отъездом мы еще увидимся.
Она направилась в полицейское управление.
Через несколько минут дверь тюрьмы открылась, и появился Мейсон Джермейн. Сакс еще ни разу не доводилось видеть его улыбающимся; и сейчас у него на лице не было улыбки. Заместитель шерифа оглянулся вокруг, но Сакс не заметил. Пройдя по потрескавшемуся тротуару, он скрылся в кафе.
На противоположной стороне остановилась машина. Из нее вышли двое — адвокат Гаррета Кэл Фредерикс и грузный мужчина лет сорока, в рубашке с закатанными рукавами и расстегнутым воротником, с распущенным полосатым галстуком. Через его руку был переброшен небесно-голубой пиджак; коричневые брюки отчаянно нуждались в утюге. Лицо незнакомца светилось добротой учителя начальных классов. Мужчины скрылись в здании тюрьмы.
Бросив стаканчик в пустую бочку из-под масла, служащую урной. Сакс пересекла пустынную улицу и вошла следом за ними в тюрьму.
Кэл Фредерикс представил Сакс доктору Эллиоту Пенни.
— О, вы работаете с Линкольном Раймом? — спросил психолог, удивив Сакс.
— Верно.
— Кэл сказал, именно благодаря вам поймали Гаррета. Он здесь? Я имею в виду Линкольна?
— Сейчас он находится в здании полиции округа. Но, вероятно, он там не задержится.
— У нас есть общие знакомые. Мне бы хотелось повидаться с ним. Если удастся, я обязательно загляну.
— Он пробудет там еще с час. — Сакс повернулась к Кэлу Фредериксу. — Можно задать вам один вопрос?
— Ну да, — осторожно ответил адвокат. Теоретически Сакс работала на противника.
— Мейсон Джермейн в разговоре с Гарретом упомянул «Ланкастер». Что это?
— Центр содержания под стражей рецидивистов и особо опасных преступников. Гаррета после предъявления обвинения переведут туда, и он будет находиться там до суда.
— В центре содержатся подростки?
— Нет-нет. Взрослые.
— Но ведь Гаррету только шестнадцать, — сказала Сакс.
