— Знаешь, кто меня послал? — спросил Поттс.
Терри кивнул.
— Мы тебя убивать не будем. Больно сделаем. Так больно, что тебе захочется сдохнуть. Я тебе две вещи скажу. Во-первых, зря ты трахаешь чужих баб. Нехорошо. Во-вторых, когда снова сможешь говорить, передай своему дружку, который ковбой-педик, что он на очереди.
Поттс глянул на Сквайерса. Тот поднял Элисон на ноги, одной рукой зажал ей рот, второй обхватил за талию. Поттс снова залез в сумку и достал короткий железный прут, обернутый изолентой. Терри заерзал и задергался. Кляп заглушал его крики. Элисон тоже пыталась кричать и вырываться, но Сквайерс крепко ее держал и даже получал удовольствие от ее терзаний. Поттс надел резиновую перчатку, взял прут, посмотрел на распростертого Терри и замер. В его голове что-то пронзительно жужжало. И на мгновение ему показалось, что его здесь нет, что все это ему чудится. Но жужжание не прекратилось. Ухающее сердце и тяжелое дыхание вернули его к действительности. Ну ладно, значит, он все-таки здесь, и надо выполнить задание, на карту поставлено все. Надо сделать это для Бриттани, для Ингрид и их общего будущего. Да и вообще, кто этот мудак? Он его знать не знает.
Просто парень, который чужую бабу трахнул. И ни черта он для него не значит. Просто встал между ним, его желаниями и дорогими ему людьми.
Поттс поднял прут и опустил, резко и сильно, на левую голень Терри. Он услышал, как сломалась кость с глухим треском и Терри придушенно вскрикнул. У него за спиной сдавленно вопила Элисон. Поттс передохнул. Прут вдруг стал невероятно тяжелым. Он с трудом его держал. Жужжание в голове напоминало неглохнущую сирену. Рука в перчатке потела. Поттс сжал зубы и сломал Терри другую ногу в том же месте. Потом занялся лицом. Так Ричи велел. В какой-то момент Терри отрубился. А Сквайерс что-то нашептывал на ухо Элисон. Он убрал руку с ее рта. Она уже не кричала, только слабо всхлипывала. Сквайерс щупал ее свободной рукой.
Поттс выпрямился, пытаясь прийти в себя. Он чувствовал, что его шатает. Наркотик подействовал во всю мощь, подстегиваемый адреналином. Сердце проталкивало эту горячащую смесь по венам, как двигатель ракеты. Поттсу показалось, что он отключается, но ему удалось удержать себя. Он снял окровавленную перчатку и бросил ее в сумку, потом поднял железный прут с койки и тоже убрал его в сумку. Поттс подхватил сумку и подумал, что все будет нормально, но тут ему пришлось выбежать на нос яхты, где его стошнило в туалете. Он плеснул холодной водой в лицо. Когда Поттс вышел, Элисон сидела, привязанная к креслу, а Сквайерс расстегивал ширинку. Поттс не сразу понял, что происходит.
— Ты что делаешь?
— Пожалуйста! — умоляла Поттса Элисон. Но Сквайерс плевать хотел на них обоих.
— Отвали от нее! — рявкнул Поттс.
Сквайерс стоял между ее ног и боролся с пуговицей джинсов. Поттс снова завопил на него, не получив ответа, достал прут и саданул ему по спине — не очень сильно, но достаточно, чтобы тот очнулся. Сквайерс хрюкнул и обернулся.
— Ты совсем сбрендил? — накинулся на него Поттс. — Ричи сказал — только парня обработать. А девку велел не трогать!
У Поттса в голове визжала сирена воздушной тревоги, а Сквайерс вообще ничего не соображал — адская смесь начисто снесла ему мозг, глаза блестели, а тело ничего не чувствовало. Его можно было переехать грузовиком, он и не заметил бы. Сквайерс ударил Поттса, тот перелетел через всю каюту и уронил прут. Когда он поднял взгляд, прут был у Сквайерса, который шел на него.
Поттс так и не понял, как пистолет оказался у него в руке. Он забыл его в заднем кармане. Наверное, почувствовал его, когда упал. А потом выхватил автоматически. Как бы там ни было, он просто увидел его зажатым в своих пальцах. Потом пистолет выстрелил. И в груди Сквайерса появилась маленькая дырочка.
Пистолет тридцать восьмого калибра не такой уж мощный. Но в маленьком замкнутом пространстве — вроде каюты тридцатифутовой яхты — шума от него столько, что оглохнуть можно. Поттсу показалось, что у него взорвались уши, и несколько секунд он мог думать только о боли. Жужжание сменилось звоном. Поттс ничего не слышал. Совсем ничего. Он встал и посмотрел на девушку, которая свернулась калачиком и плакала, закрыв уши. Поттс видел, что она плачет, но не слышал рыданий. Он что-то сказал ей, но все без толку. Оба ничего не услышали. Сквайерс валялся на полу с маленькой, расцветающей дырочкой рядом с сердцем. Если и не умер, то скоро умрет. Поттс не собирался приближаться к нему, чтобы проверить это.
Он присел за столик. Оглохший, ошарашенный, измученный бешеным наркотиком. В висках стучало. Весь ужас случившегося обрушился на него. Так хреново, что хреновее некуда. Всё. Абсолютно всё. Вся его жизнь. И навсегда.
Поттс судорожно искал способ воспрять, но понимал, что его не существует. А план-то был другим: завалиться на яхту, переломать парню ноги, изуродовать рожу. Девку не трогать. Но чтобы, сука, все видела. Потом она вызовет «скорую». Но на Ричи это мероприятие никак не повесят. Да и в любом случае полицию не пригласят. Зачем лишние проблемы? Такой вот весьма ценный урок нравственности. Поттса и Сквайерса к тому времени уже не будет в городе. У Поттса в кармане будет достаточно денег, чтобы начать новую жизнь, настоящую жизнь, с Ингрид и дочкой. И конец всей этой истории. Только вот история вышла паскудная. Впрочем, жизнь вся состоит из паскудных историй. А нам остается делать все, что в наших силах. Вот Поттс и сделал, что смог.
Или нет.
Теперь на нем висело убийство. Да, убийство. Умышленное причинение смерти другому лицу. И никакой самообороны ему не засчитают. И проведет Поттс на нарах остаток жизни.
Поттс задумался. Точнее, попытался.
Он убил Сквайерса. У него на руках труп. Теперь точно до полиции дело дойдет. Они начнут допрашивать парня и эту бабу. Они все выболтают, про Ричи и про остальное. Сквайерса опознают. И свяжут труп с Поттсом. Его найдут и упекут черт знает на сколько. Если раньше его не разыщет и не уберет Ричи.
Хрен редьки не слаще.
Поттс знал, что надо делать. Но делать это не хотелось. Сколько времени уйдет на то, чтобы связать его с трупом? Сколько у него есть? И смогут ли доказать, что это его рук дело? Смогут. Парень с девкой сдадут его. Уж они его во всех красках распишут.
Свидетели, подумал Поттс. И наркотик отозвался, словно эхо.
Поттс встал и вылез на нос яхты. Оторвал туалетной бумаги, намочил и засунул в уши. Вернулся в каюту и подошел к девушке.
— Все херово, — сообщил он ей, но ни он, ни она не расслышали его слов. Потом Поттс застрелил ее. Повернулся к Сквайерсу и выстрелил ему в голову на всякий случай. Вытащил из его карманов все, что помогло бы установить личность. Это хоть чуть-чуть замедлит ход расследования. Поттс встал рядом с Терри, из-за которого и заварилась вся каша. Это он испортил Поттсу жизнь. Он смотрел на Терри. Тот моргнул и вновь открыл глаза. Несколько секунд они смотрели друг на друга, как влюбленные. Терри увидел пистолет и понял, что будет дальше. Поттс поднял пистолет. Терри закрыл глаза и подумал об Элисон, волнуясь за нее и молясь, чтобы с ней все было хорошо. Выстрела он не услышал.
Поттс выбрался наверх и, поскользнувшись, чуть не упал. Оказалось, он растащил кровь по всей палубе. Поттс присел, снял ботинки и бросил их подальше в воду. Потом посмотрел на пистолет и тоже зашвырнул его. Он сидел и пытался вспомнить, все ли хвосты подчистил и ошибки исправил, не оставил ли отпечатков. Кажется, все. А этот вонючий старик на причале? Сдаст ведь. И что теперь делать? Доплыть назад и его убрать тоже? Поскольку атомной бомбы у него под рукой не оказалось и взорвать всю Вентуру не получится, Поттс оказался в тупике. Что делать? Просто бежать. Беги и не оглядывайся, раз тебе так не везет, дурень. Может, выиграешь немного времени.
Поттс спустился в ялик и завел мотор, рев которого больше не тревожил его, поскольку он ничего не слышал. У него были проблемы и посерьезнее.
Бобби стоял перед зеркалом, полуодетый, в сером костюме от «Версаче», и пытался застегнуть брюки. Шпандау сидел в кресле и читал журнал мод. Бобби яростно сражался с пуговицами и наконец оторвал одну.
— Твою мать!
Пришел Джинджер с кучей галстуков.
— Что случилось?
— Отдал за этот гребаный костюм пять штук, и на тебе — пуговица оторвалась.
— Я пришью ее.
— Дерьмо собачье. Я в другом пойду.
— Ты обещал им надеть этот. Его сшили специально для тебя. Ты должен надеть его.
— Я не обязан ходить в говне. — Бобби принялся раздеваться.
— Сейчас оторвешь что-нибудь еще, — предостерег Джиндлсер.
— Дай мне ножницы. Я им его назад отправлю, в бумажном пакете. Итальяшки сраные.
— Для начала успокойся, — продолжал Джинджер. — И что же ты наденешь?
