Элли бессчетное количество раз натыкалась на такие бесценные крупицы — крохотные фрагменты, позволяющие собрать мозаику до конца, — в какой-нибудь пыльной, старой, давно забытой папке полицейского архива. Вот и теперь в надежде на случайное везение они с Роганом стряхивали пыль с документов десятилетней давности — дела Тани Эббот, привлекавшейся тогда за проституцию.
В папке лежали двухстраничный отчет Балтиморского ПУ и несколько листков с заметками, которые им удалось запросить из офиса прокурора штата по округу Балтимор. Этот набор документов не был похож на те закрытые уголовные дела, объемистые и богатые подробностями, которые привыкла исследовать Элли. Но тоненькая папочка оказалась единственным кусочком Таниной истории, на который могли рассчитывать детективы. Они начнут с того, что было известно о ней десять лет назад, и доберутся до нынешнего времени.
Роган выяснил все, что сумел, о психиатре, чье имя так небрежно записали на судебном определении об отклонении обвинения против Тани. «ОТКЛОНЕНО, — печатными буквами вывел судья, оставив таинственную приписку: — Психологическое консультирование доктора Лайла Хьюсона».
Пока Роган охотился за Хьюсоном, Элли пыталась отследить семью Тани. Когда девушку арестовали, она указала балтиморский адрес и соответствующий телефонный номер. Сначала Элли проверила телефон, однако азиатка, снявшая трубку, с трудом, на ломаном английском объяснила, что номер этот у нее уже два года и что она никогда не слышала ни о ком по фамилии Эббот. Затем Элли позвонила в местную службу регистрации недвижимости и узнала, что дом по адресу, который Таня назвала после ареста в полиции, три года назад был продан наследниками некоей Марион Эббот.
Следующим шагом Элли была попытка расспросить нового хозяина дома. Мужчина, ответивший ей по телефону, знал о прежних владельцах не больше, чем азиатка, унаследовавшая телефонный номер.
И понимать его было не легче из-за сильного южного акцента.
— Эббот? Не, ничего не напоминает, но клясться, что не знал их раньше, не стану. Я имел дело с риелтором. Дама сказала, что владелица сыграла в ящик, и дом нужно продать. Долгов на доме много, сказала она, поэтому для меня это была выгодная сделка. Правда, дом разваливается. Вы можете поговорить с кем-нибудь из соседей. Есть же тут старожилы… Имена? Не, тут я помочь не смогу.
Элли поблагодарила мужчину за потраченное время, повесила трубку и открыла на компьютере «Гугл. Карты». Набрав старый адрес Эббот, она выбрала опцию «Просмотр улиц».
На мониторе появился дом, в котором когда-то проживала Таня Эббот. Это была неприметная одноэтажная постройка, похожая на ферму. Бежевая краска на стенах казалась довольно свежей, но по алюминиевой стремянке и черепице, сложенной стопками на дорожке у гаража, Элли поняла, что нынешний хозяин купил недвижимость, нуждающуюся в ремонте.
С помощью мышки она совершила виртуальную прогулку в южном направлении и кликнула на доме по соседству с бывшим жильем Эббот. В верхнем углу экрана выскочил адрес соседей. Ненадолго вернувшись к списку абонентов, Элли набрала номер.
Она знала, что в «Гугле» используется неподвижная панорамная фотография, именно с ее помощью Элли удалось «погулять» по Балтимору. И все же, слушая доносившиеся из трубки гудки, она внимательно смотрела на монитор: а вдруг удастся увидеть в доме человека, отвечающего на звонок?
— Алло?
Это был либо ребенок, либо женщина с совершенно дурацким голосом. Элли чуть не спросила, дома ли мама, но передумала, на случай, если имеет дело с Бетти Буп.
— Вы владелец дома? Я звоню из полицейского управления.
— Полиция? У меня неприятности?
Определенно ребенок.
— Нет. Я просто хочу поговорить с твоими родителями. Они дома?
— У меня только мамочка.
— Хорошо, а она дома?
— Да.
— Ты можешь ее позвать?
— Она делает зарядку в своей комнате.
— Хорошо, но ты же можешь позвать ее? — Договориться с этим малышом было непросто.
— Мне нельзя ее беспокоить, когда она занимается гимнастикой.
— Как тебя зовут?
— Бенджамин.
Элли отметила про себя: надо отчитать мать, не объяснившую ребенку, что нельзя говорить с незнакомцами.
— Это очень важно, Бенджамин. Я скажу ей, что это я попросила ее позвать, ладно?
— Но там у нее кто-то есть. И она велела мне никогда-никогда-никогда не заходить, если делает с ним зарядку.
Элли ясно представила, какой зарядкой занимается Бенджаминова мамочка в спальне среди бела дня, и ей не хотелось взваливать на себя ответственность за то, что увидит этот мальчишка, если прямо сейчас откроет мамину дверь.
— А давно вы живете в этом доме, Бенджамин?
— Давно. Всегда, наверное.
— Ты в нем родился?
— Не знаю. По-моему, детей приносят из больницы… Но моему старшему брату шестнадцать, а его измеряли по той же двери, что и меня — там, в подвале. И я уже выше, чем он в семь лет.
Значит, Бенджаминова мама живет в этом доме не меньше девяти лет.
— А как зовут твою маму, Бенджамин?
— Энн. Энн Хан.
— Тебе нужно постучать в мамину дверь. Хорошо, Бенджамин? Только ни в коем случае не открывай! — с нажимом проговорила Элли. — И не заглядывай. Просто постучи. Громко-громко. И скажи, что ей звонят из полиции.
Элли потребовалась еще несколько раз убедить Бенджамина, что ему не грозит взбучка, но в конце концов мальчик согласился. И сделал все в точности, как его просили. У малыша были крепкие кулачки и сильные легкие.
— Алло?
В голосе женщины слышались одновременно тревога, усталость и досада. Очевидно, ее партнер по гимнастике был весьма одаренным тренером.
— Госпожа Хан? Меня зовут Элли Хэтчер. Я звоню из Полицейского управления Нью-Йорка насчет вашей бывшей соседки, Тани Эббот.
— Тани? — Напряжение в голосе пропало, как только женщина отдышалась и настроилась на беседу.
— Да. Мы полагаем, что она стала важным свидетелем по делу об убийстве, и пытаемся найти членов семьи, которые поддерживают с ней отношения.
— Я не общалась с ней с тех пор, как продали дом, значит… Это было года три назад.
— Вы общались с ней после смерти Марион?
— Ее матери. Верно. Таня — она же, знаете… Хотя, наверное, вы не знаете. Она была трудной девочкой. Дома почти не бывала, все время туда-сюда, словно жила на молодежной турбазе. Я вам так скажу: Марион была святая. Она всю жизнь дочке отдала, в лепешку готова была расшибиться ради этой девчонки. А Таня? Когда-то она была славной девочкой. Даже частенько сидела с моим старшим, когда он еще грудничком был. Но в подростковом возрасте… Говорю вам, ни одна девочка еще не превращалась так быстро из учительской любимицы в… Ладно, скажу прямо — в маленькую Лолиту, вот кем она стала.
Элли поняла: единственное, что радовало Энн Хан больше, чем «зарядка», — это сплетни о соседях.
— Вы сказали, что Таня дома не засиживалась и частенько уходила. А у Марион были мужчины, которые тоже вот так приходили и уходили? — Внезапный перескок с доски почета к половой распущенности был красноречивым признаком сексуального надругательства, а большинство подобных случаев происходят дома.
— Ни в коем разе. Марион была не из таких. Если у нее кто когда и был, так я ни разу не видала. Она залетела в девятнадцать, и это было ей уроком. С тех пор она ног не раздвигала.
— Таня была единственным ребенком?
— Верно.
Элли потянулась к фотоальбому, найденному в Таниной комнате. Быстро перелистав его, она отыскала страницу с фотографией юной счастливой девушки и еще более юного белобрысого мальчика. Что-то в этом парнишке по-прежнему казалось Элли очень знакомым. Наверное, у него было какое-то сходство с Таней, но Элли так и не смогла понять, в чем оно заключалось.
— Вы уверены? Может, у нее был сводный брат — по отцу? Мы нашли снимок ребенка лет на восемь моложе нее.
— Донор спермы, от которого залетела Марион, вероятно, мог обрюхатить пол-Балтимора, но чтобы у девочки были отношения с единокровным братом? Хм… Марион ясно дала понять, что отца у Тани нет. Возможно, это кто-то из соседских ребятишек — Таня многим из нас помогала, сидела с детьми.
— Ее мать забеременела в девятнадцать и умерла три года назад? Она была еще молодая…
— Да, сорок семь или вроде того. Рак шейки матки. Говорила, мол, надо было повырезать все причиндалы после рождения Тани. В последний год бедняжка совсем извелась из-за своих медицинских счетов.
— Я так понимаю, денег у них было немного.
— Шутите? Здесь у всех так.
— А как насчет Тани? У нас сложилось впечатление, что лет десять назад она посещала психиатра или частного адвоката.
— Это для меня новость. Ну, вполне возможно, что девочке требовались консультации, но Марион не смогла бы это оплатить даже до болезни.
