— Не знаю… Подожди-ка. Да, вот они. Едут за нами. Определенно.
— По той улице, что через квартал. Направо. Тебе она знакома? Идет к Вестсайдскому шоссе?
— Да. Поезжай. — Винсент почувствовал, как вспотели его ладони.
Дункан повернул и поехал по улице с односторонним движением, затем свернул на шоссе и направился на юг.
— Перед нами… Что это такое? Какие-то мерцающие огни?
— Да. — Винсент видел их отчетливо. Они направлялись в ту же сторону, и, повысив голос, он спросил: — Что будем делать?
— Продолжать, — спокойно ответил Дункан, затем резко повернул руль, без малейшего усилия вписавшись в немыслимый поворот.
Линкольн Райм пытался не слушать монотонную болтовню Селлитто по сотовому и не слышать звонков Рона Пуласки по поводу балтиморской мафии.
Отключиться от них… чтобы добраться до собственных мыслей и сосредоточиться на них.
Он даже не знал точно, до каких. До каких-то смутных воспоминаний, которые поднимались из сокровенных глубин памяти.
Имя какого-то человека, какое-то происшествие, название какого-то места? Нет, он не знал точно. Единственное, в чем Райм был абсолютно уверен, информация об этом жизненно важна.
Райм закрыл глаза, и ему показалось, что на сотую долю секунды он приблизился к ускользающему воспоминанию. Но нет, оно ушло, как и раньше.
Такое же эфемерное, как грибы-дождевики, лопавшиеся и разбрасывавшие облако спор, за которым он маленьким мальчиком любил гоняться, когда жил еще на Среднем Западе под Чикаго. Он бежал и бежал за ними по полю. Бежал… Линкольн Райм любил бегать, любил ловить споры дождевиков и вертящиеся, похожие на ушки семена, падающие с деревьев и долго парящие в воздухе, подобно вертолетикам. Любил гоняться за стрекозами, мухами и пчелами.
А затем изучать их, узнавать о них новое и интересное. Линкольн Райм родился с ненасытным любопытством, с детских лет он был настоящим исследователем во всем.
Он бежал… так, что захватывало дух.
И вот теперь почти полностью парализованный человек тоже «бежал», пытаясь схватить ускользающее семечко совсем иного рода. И несмотря на то что это преследование он мог осуществлять только в воображении, оно было не менее напряженным и энергичным, чем бег, столь любимый им в детстве.
Ну вот же, вот…
Он почти схватил ее.
Нет, не совсем.
Черт!
Не думай так напряженно, не насилуй мысль. Пусть она придет сама.
У него в голове проносились целые картины и отрывочные воспоминания, примерно так же, как когда-то его босые ноги неслись по душистой траве и нагретой солнцем земле, по шелестящему тростнику и кукурузным полям под громадными грозовыми тучами, простиравшимися на мили на голубом летнем небе.
Тысячи семян, слетевших с деревьев, грибов-дождевиков, бурых и зеленых кузнечиков и птичьих перьев.
Тысячи воспоминаний об убийствах, похищениях, ограблениях, фотографий мест преступления, отчетов в вышестоящие инстанции, списков вещественных доказательств, странных образов, возникавших под стеклом микроскопа, «вершин», «пропастей» и «долин», появлявшихся на экране хроматографа.
Вот-вот, ближе… ближе…
Райм открыл глаза.
— Люпонте, — прошептал он.
Чувство глубочайшего удовлетворения наполнило тело, неспособное ни к каким ощущениям. Он еще не мог понять почему, но уже был практически уверен, что с именем Люпонте связано что-то очень важное.
— Мне нужно одно дело. — Райм взглянул на Селлитто, продолжавшего всматриваться в экран компьютера. — Дело! — воскликнул Райм. — Мне нужно одно дело!
Детектив оглянулся на него:
— Ты со мной разговариваешь?
— Да, я с тобой разговариваю.
Селлитто ухмыльнулся:
— Дело? А оно у меня есть?
— Нет. Мне нужно, чтобы ты его нашел.
— Что за дело? Какое-то преступление?
— Думаю, да. Времени я не знаю. Мне известно только, что в нем должно фигурировать имя Люпонте. — Он произнес его по буквам. — Оно из давних.
— Преступник?
— Не думаю. Хотя возможно. А возможно, просто свидетель. Мог быть кто угодно. Даже кто-то из полиции. Тот, кто производил арест, надзиратель. Кто-то из начальства. Я не знаю.
Люпонте…
— У тебя вид — как у кота, которому достались сливки, — прокомментировал Селлитто.
— Это что, какая-то поговорка? — Райм нахмурился.
— Не знаю. Мне просто нравится. Ну что ж, дело Люпонте так дело Люпонте. Сейчас позвоню. А оно действительно такое важное?
— Неужели ты думаешь, Лон, что я заставил бы тебя тратить время на поиски чего-то, не имеющего никакого значения, именно сейчас, когда мы занимаемся поисками убийцы-маньяка?
Прибыл факс.
— Наши тепловые изображения от «АСТЕР»? — спросил с надеждой в голосе Райм.
— Нет, это Амелии, — ответил Купер. — А где она?
— Наверху.
Райм уже собирался ей позвонить, но тут она сама вошла в комнату. На лице ни следа слез. Трудно поверить, что всего несколько минут назад она плакала. Амелия очень редко пользовалась косметикой, и Райм задался вопросом, не сделала ли она исключение, чтобы скрыть свое состояние.
— Тебе, — сказал ей Купер, глядя поверх факса. — Вторичный анализ пепла и обгорелых бумаг из дома… как там его звали?
— Крили.
— В лаборатории все-таки удалось восстановить логотип, который был на счетной ведомости. Она из программного обеспечения, используемого в корпоративной бухгалтерии. Ничего особенного. Оно продается тысячам дипломированных бухгалтеров по всей стране.
Амелия пожала плечами, взяла таблицу и стала читать.
— Эксперт по бухгалтерии просмотрел все восстановленные данные. Это стандартная платежная ведомость и данные по компенсации для сотрудников в какой-то компании. В них нет ничего необычного. — Амелия покачала головой. — Наверное, действительно ничего важного. Думаю, взломщики решили сжечь все, что могли найти, уничтожить все, что было связано с Крили и «Сент-Джеймсом».
Райм вглядывался в ее встревоженные глаза.
— Обычная практика — сжигать материалы, не имеющие отношения к делу, чтобы сбить следствие со следа, — напомнил он.
Амелия кивнула:
— Да, конечно. Спасибо за напоминание, Райм.
Зазвонил ее телефон.
Амелия слушала и еще больше хмурилась.
— Где? — спросила она. — Хорошо. — Затем что-то записала в блокнот. — Сейчас буду. — И, обернувшись к Пуласки, она сказала: — Вполне возможно, что нашлась ниточка к делу Сарковски. Надо проверить.
— Мне с тобой ехать? — осторожно спросил он.
Теперь Амелия была намного спокойнее. Она улыбалась, хотя Райм видел, что улыбка у нее вымученная.
— Нет, не нужно. Оставайся здесь, Рон. Спасибо.
Она схватила свою куртку и, не произнеся больше ни слова, выбежала из комнаты.
Как только за ней захлопнулась входная дверь, зазвонил телефон Селлитто. Было видно, как он весь напрягся, слушая. Затем торжественно сообщил присутствующим:
— Локатор засек светло-коричневый «эксплорер» с двумя белыми мужчинами в салоне. Пытаются скрыться от дорожного патруля. Их преследуют. — Поступило еще одно сообщение. — Ну вот. — Он отключил телефон. — Они проследовали за ними к тем большим гаражам, что на реке у Хьюстона на Вестсайдском шоссе. Все выходы закрыты. Вполне вероятно, что это наши клиенты.
Они продолжали слушать сообщения из патрульных машин, и все находившиеся в лаборатории напряженно всматривались в маленькие пластиковые колонки. Наконец патрульные офицеры сообщили, что обнаружили «эксплорер» на втором этаже большого гаража, но он пуст. Нигде никаких признаков людей, приехавших в нем.
— Я хорошо знаю тот гараж, — заметил Селлитто. — Настоящее решето. Они в любой момент могли бросить машину и ускользнуть.
Боб Хауманн и местный лейтенант полиции сообщили, что отправили целое подразделение на прочесывание улиц вокруг гаража.
Селлитто мрачно покачал головой:
— Ну что ж, у нас теперь хоть их машина есть. Она нам многое о них расскажет. Нужно вызвать Амелию и попросить ее «пройтись» по ней.
Райм задумался. Он предчувствовал, что между двумя расследованиями может рано или поздно возникнуть конфликт, хотя и не предполагал, что это произойдет так скоро.
Да, конечно, ее нужно вернуть.
И все-таки не стоит торопиться. Он знал Амелию, возможно, даже лучше, чем себя, и понимал, что ей необходимо продолжить расследование дела «Сент-Джеймс».
«Нет ничего хуже, чем продажный полицейский…»
Он ей поможет.
— Нет. Пусть пока занимается своим делом.
— Но, Линк…
— Мы найдем кого-нибудь еще.
Воцарилась напряженная тишина, которая, казалось, длилась вечно. И вдруг ее прервал молодой голос:
— Я могу ее заменить, сэр.
Райм бросил взгляд направо.
