Юный оперативник вспомнил о погибшем аферисте и торговце только через два дня, когда в полицейское управление позвонила взволнованная дама, которая представилась женой пострадавшего.
Авила позвонил в службу сопровождения «Джентльменский выбор» и попросил к телефону Морганну. Шлюха взяла трубку:
– У меня уже полгода другое имя. Я теперь Жасмин.
– Ладно. Жасмин.
– Я тебя знаю, красавчик?
Авила напомнил о бурной пьяной ночи в мотеле на Уэст-Флэглер-стрит.
– Ух ты, – хмыкнула Жасмин. – Круг подозреваемых сузился примерно до девяноста мужиков.
– Ты была с подругой. Ее звали Дафна или Диана, не помню. Рыжая, с татуировкой на левой титьке.
– Какая татуировка?
– Что-то вроде воздушного шарика.
– По нолям.
– Ты наверняка запомнила парня, который вас позвал. Такой жуткий фраер с перекошенной мордой.
– Маленький Пепе, который обгорел?
– Нет, не обожженный Пепе. Того мужика звали Щелкунчик. У него еще жуткая кривая челюсть. Вспомни. Мы выпивали, потом он уехал из города.
– Не-а, без просвета, – сказала Жасмин. – Какие планы на вечер, папашка? Хочешь, встретимся?
Какой бездушный, дерьмовый мир! – подумал Авила. Здесь уже не существует понятия дружеской услуги, один корыстный интерес.
– Встретимся в «Сиге», – буркнул Авила. – В девять часов в баре.
– Ай ты моя умничка!
– Ты все еще блондинка?
– Это как пожелаешь.
Авила опоздал на двадцать минут. Он долго стоял под горячим душем после еще одной вылазки к тайнику с деньгами. От воды швы в паху саднили.
Жасмин сидела у стойки и потягивала из бутылки «Перрье». На ней были едва различимая алая мини-юбка и устрашающий парик в стиле Кэрол Чаннинг.[50] Духами несло, как из фруктовой лавки. Авила осторожно опустился на табурет, заказал пиво и сунул в руку Жасмин свернутую стодолларовую купюру.
– Теперь я тебя вспомнила, – ухмыльнулась проститутка.
– А Щелкунчика?
– Ты – пискун.
– Cómo?[51]
– Ты пищишь, когда трахаешься. Как счастливый хомячок.
Авила покраснел и уткнулся в пиво.
– Не тушуйся! – Жасмин ухватила Авилу за руку, разглядывая его браслет сантерии. – И это я помню. Чё-то колдовское.
Авила выдернул руку.
– Дафна что-нибудь знает о Щелкунчике?
– Она уже не Дафна, а Бриджит. – Жасмин достала из сумочки пачку «Мальборо». – Вообще-то она была с ним во время урагана. Назюзюкались в том же мотеле в Броварде.
Авила и не подумал поднести огонь.
– Когда она последний раз его видела?
– Да вчера.
– Вчера?
Неужели повезло? Спасибо, всемогущий Чанго! Авила проникся благоговейным страхом и смирением.
– Этот Щелкунчик с тех пор беспрестанно ей звонит. Зацепило парнишку! Кстати, о татуировке – это не воздушный шарик, а леденец на палочке, – рассмеялась Жасмин. – А вот на какой титьке – здесь ты попал в точку.
– Так где Щелкунчик?
– Откуда ж я знаю, мой сладкий? Он кадр Дафны.
– Бриджит, ты хотела сказать.
– Уел! – Жасмин добродушно склонила голову.
Авила достал еще одну стодолларовую банкноту и сунул под бутылку с водой.
– Он в мотеле?
– Кажется, нет. В доме.
– А где?
– Надо у нее спросить.
– Дать еще четвертак для автомата?
– Она сегодня работает. Оставь свой телефон.
Авила записал номер на краю отсыревшей банкноты. Жасмин спрятала ее в сумочку.
– Есть хочется, – сказала она.
– Мне нет.
– Что такое? – Жасмин стиснула коленку Авилы. – А, понятно! Знаю, чего ты злишься.
– Ни черта ты не знаешь.
– А вот и знаю. Психанул на мои слова, какой ты в постели.
Авила соскочил с табурета и потребовал счет. Жасмин пихнула его назад и, прижавшись грудью к его руке, прошептала:
– Эй, все путем! Это даже пикантно.
– Я не пищу! – холодно заявил Авила.
– Ладно, – согласилась Жасмин. – Ты абсолютно прав. Давай, милый, как насчет бифштекса?
Эди и Щелкунчик долго собачились из-за девушки по вызову. Не время тешиться, говорила Эди, надо подготовиться к приезду начальника Фреда, чтобы изображать мужа и жену. Полегче, отвечал Щелкунчик, прикрой хлебало. Насмотревшись на смачных шлюх у Опры по телику, он возжелал пососать леденец бывшей Дафны.
Та обрадовалась звонку, ибо после урагана служба сопровождения словно влипла в патоку. Девица поймала такси, но добиралась долго – шофер заплутал в кромешной тьме и дорожной неразберихе.
Из-за отсутствия двери Бриджит без стука вошла в гостиную, где горела свечка, а Эди с Щелкунчиком с ненавистью пялились друг на друга.
– Здрасьте вам, – приветствовала их девица.
Эди в ответ раздраженно кивнула.
Бриджит с ходу плюхнулась Щелкунчику на колени и, болтая толстенькими ножками, облобызала в шею: кривая челюсть затрудняла поцелуй в губы.
– Ты мне на ствол уселась, – сказал Щелкунчик.
Бриджит игриво приподняла попку, давая ему вытащить пистолет, и спросила:
– Что у тебя с ногой, душка?
– Спроси вон ту психованную сучку.
Бриджит уставилась на Эди.
– Он меня ударил, – пояснила та. – А я дала сдачи.
– Монтировкой, блин.
– Круто! – оценила шлюха.
Щелкунчик велел Эди пару часиков прогулять собак.
– У вас собаки? Где? – встрепенулась Бриджит. – Обожаю собачек!
– Ты давай раздевайся, – приказал Щелкунчик. – Где «Столичная»?
– Все магазины на лопате.
– Твою в бога душу мать!
– Послушай, Бриджит, – сказала Эди. – Я против тебя ничего не имею, но у нас утром очень важная встреча…
– Да погоди ты! – перебил Щелкунчик. – Я не понял, у нас что – нет водки?
– Ураган же, котик. Все закрыто.
– Не свисти, ты даже не искала!
– Угомонись, – проворковала Бриджит. – Нам подогрев не нужен.
Эди не сдавалась:
– Я лишь хочу, чтобы утром тебя здесь не было, хорошо? Наш гость не поймет.
– Без проблем, подруга.
– Только не обижайся.
Бриджит рассмеялась:
– У меня самой нет охоты застревать в этой помойке.
– Видела бы ты, что творится в ванной. В унитазе и раковине развелись вот такие москиты.
Бриджит скорчила рожицу и сжала колени.
– Эди, считаю до десяти, – вмешался Щелкунчик. – Шевели задницей.
Во дворе залаяли Доналд и Марла.
– Это ваши песики? – Бриджит соскочила с колен Щелкунчика и, подбежав к проему, где некогда была стеклянная дверь, вгляделась в темноту. – Как мило тявкают! Что за порода?
Щелкунчик подхромал и встал рядом:
– Компост, блин, пинчер, на хер.
– Компост-пинчер?
– Станут, когда я их уделаю. Хоть какая-то польза будет. – Щелкунчик вынул пистолет и дважды пальнул в лающую темень. Бриджит вскрикнула и зажала уши. Эди подскочила сзади и саданула Щелкунчика ногой под больную коленку. Тот изумленно хрюкнул и рухнул.
Собачьему переполоху снаружи значительно прибавили децибел. Доналд и Марла заходились в истерике. Эди поспешила на улицу, пока таксы не удавились поводками. Бриджит присела на корточки перед Щелкунчиком и попеняла за то, что он такая бяка.
Левону Стихлеру, как он прикинул, терять было нечего. Ураган отнял у него все, включая урну с прахом недавно почившей жены. Жизнь, в которую он вгрохал почти всю военную пенсию, разлетелась вдребезги острыми как бритва осколками. После многочасовых усилий по спасению пожитков уцелевших сухих вещей не набралось даже, чтобы заполнить коробку для снастей. В столь жалком положении находились и остальные соседи по трейлерному парку. За сутки потрясение и отчаяние дистиллировались у старика в высокооктановую ярость. Кто-то должен поплатиться! – мысленно громыхал Левон Стихлер. Вполне логично, что этим человеком следует стать самодовольному сукину сыну, продавшему трейлеры, этому жирному скользкому ворюге, который заверял, что домики прошли проверку и выдержат ураган.
Левон Стихлер видел Тони Торреса в поселке наутро после шторма, но паршивый хмырь улизнул, как койот. Еще несколько дней Стихлер кипел злостью, разгребая обломки в поисках ценностей, а затем появились рабочие и бульдозером сгребли останки поселка. Старик прикидывал вариант переезда в Сент-Пол, где жила единственная дочь, но мысль о долгих холодных зимах и пребывании в одном доме с шестью гиперактивными внуками была невыносимой.
Нет, никаких переездов на север. Левон Стихлер считал, что жизнь погублена бесповоротно и моральную ответственность за эту трагедию несет конкретный человек. Ему самому не знать покоя, пока жив Тони Торрес. Возможно, убийство торговца превратит его в героя, ну хотя бы в глазах соседей, – так убеждал себя старик. Он воображал сочувствие общества, заголовки во всех газетах страны и даже беседу с Конни Чунг.[52] А тюрьма не так уж страшна – там безопаснее, чем в трейлере повышенной вместимости. Эх! Левон Стихлер никому не сказал о своей миссии. Он нисколько не повредился в уме после урагана, но собирался сослаться на это в суде. Защита Альцгеймера – тоже хороший вариант. Но прежде надо продумать убедительно эксцентричное убийство.
