Раньше считалось, будто их выдумали моряки, хотя на шкурах мертвых китов обнаруживали следы от присосок, а значит, эти существа наверняка обитали где-то там, в темных океанских кишках. Они прятались там долго-предолго, а теперь появились: с наступлением благоприятного климата настал их звездный час, и они размножаются как никто, эти безмолвные посланники из далеких сумрачных уголков вселенной, куда, казалось, попасть невозможно. Чудо не в том, что мы проникли в мир этих существ, но в том, что они, уставшие и мертвые, проникли в наш мир.
Он сидит в инвалидной коляске, голова зафиксирована, широко распахнутые глаза не мигают. Луи все смотрит и смотрит перед собой, слепой и безмолвный, и, может, тоже трепещет – не оттого ли его дыхание почти неуловимо? И вдруг, пораженный, я понимаю, что есть на свете такие создания, а вместе с ними есть мальчик Луи, который еще сможет вернуться из огромного неведомого мира, существующего за пределами явного.
* * *
Вот только не надо думать: «ах, бедный Луи Дракс». Потому что не так мне и отстойно. Без врак. Мне тут очень даже нравится.
А вот раньше был отстой. Чего хорошего, если ты Дерганый Ребенок или Тридцать Три Несчастья. Ходить на сеансы к Жирному Пересу – отстой, и что Папá и Маман ненавидят друг друга – отстой, и школа отстой, где меня называли Чекалдыкнутым. И даже Мухаммеды отстой.
А тут мне хорошо. Вот Жирный Перес, он не понимал, почему мне нравилось попадать в больницу. Точно вам говорю, мне нравится больница. Потому что в больнице за тобой ухаживают. Мне нравится просто лежать в кровати и думать. И не надо беспокоиться, что кто-то там слабенький или играет в игру Притворись, Что Ненависти Нет. А я люблю просто лежать и думать про «La Planète bleue» и видеть сны о людях вроде Густава, или слушать Паскаля, как он читает мне «Les Animaux: leur vie extraordinaire». И это даже лучше, чем просто спать, потому что не надо просыпаться. Нужно только лежать и дышать. И даже разговаривать никто не заставляет. А то, что не нравится, можно просто выключить и проспать. Я научился просыпать все плохое. Мне нравится доктор Даннаше, мне нравится Жаклин Дюваль, и Марианна, и Берта, и другие медсестры, и мне нравится, когда рядом сидит Мами и рассказывает про всех своих собак и что с ними случилось, рассказывает, где она жила, когда была молодая. Мне даже нравится, когда приходит Жирный Перес.
Всю свою жизнь я мечтал попасть в такую больницу. Целых девять лет. Девять – для меня счастливое число: у меня сейчас девятая жизнь, самая лучшая из всех. Без врак. Может, я даже останусь тут навсегда. Тут не нужны Папá и Маман, потому что у меня есть Густав и доктор Даннаше. Каждый вечер он садится рядом и читает мне книжку. И, уходя, говорит шепотом: Луи, если захочешь, ты всегда можешь проснуться. Я был бы рад съездить с тобой в Париж и показать тебе сказочное существо, заспиртованное в аквариуме. Но он просто недопонимает, потому что малость тупой. Ну не понимает человек, и все. Я и сам теперь могу плавать под водой и увидеть сколько угодно гигантских кальмаров, да и других животных и все что угодно во всем мире. Я могу отправиться куда угодно и делать все, что пожелаю.
Куда угодно и все, что пожелаю.
Только псих променяет такую жизнь на то, чтобы снова стать Луи Драксом.
Вот этого как раз доктор Даннаше и не понимает. А Густав понимает. Густав, он знает все. Поэтому я бы сказал доктору так: нет уж, спасибочки, доктор Даннаше. Вы, конечно, хороший. Но мне тут нравится. Точно вам говорю: моя девятая жизнь лучше всех предыдущих. Я долго думал и вот что я вам скажу. Мне тут хорошо. Так что я остаюсь. Если человек делает неправильный выбор, он должен с этим смириться. Люди должны мириться с тем, что сделали. Ты тоже выбрал. Это был твой выбор, Луи.
– Ничего, если я тут останусь? – спрашиваю я его.
– Нет. Я не уверен, что это хорошо, Луи.
Только это не голос доктора Даннаше. Это голос Густава, моего папы. Я так давно его не слышал. Я-то думал, он совсем ушел. И у него такой слабый голос.
– Тебе совсем не обязательно тут оставаться, – говорит Густав, то есть Папá. – Ты можешь проснуться и жить. Если хочешь. Ты этого хочешь?
– Нет. Может быть. Не знаю.
Потом он долго молчит. А я вам говорил, что больше его не вижу? Мы тогда пришли в пещеру, и он показал мне мое имя и имя Катрин, написанные кровью на стене, а потом снял повязки, чтобы я в последний раз увидел его лицо, а потом я потерял Густава. Остался только голос в голове, это как сон.
– Зависит от того, насколько тебе интересно, что будет дальше, – говорит он. – Может, будет хорошее. Знаешь, когда я просидел три дня в пещере, мне уже было неинтересно, я просто хотел, чтобы это закончилось. А у тебя все по-другому.
– Но остальная жизнь может оказаться отстойной.
– Может, – говорит Папá. – А может, и нет. Но ты всегда сможешь вернуться, если захочешь.
– А ты?
– Я должен остаться тут.
– Значит, ты умер?
– А я-то думал, что ты сразу догадался. Ты ведь столько всего знаешь на свете. Столько Замечательных Фактов про Животных, и про яды, и ты все так правильно делаешь, когда мы мастерим аэропланы… Я думал, что ты догадался, Лу-Лу. Я ведь тогда умер в этой пещере. А ты думай о жизни, мой маленький джентльмен. Думай о том, что она может оказаться и не отстойной. Но сейчас нам пора прощаться. Настало время.
Я поворачиваю голову и вижу окно. Я чувствую, что на улице светает, кричат какие-то птицы. Чайки. И я знаю, что он мне не соврал, он единственный, кто мне никогда не врал. И я знаю кое-что еще. Я знаю, что в один прекрасный день, если только захочу, я смогу. Смогу сделать первый шаг.
А потом второй.
Благодарности
Я бы хотела поблагодарить Писательский фонд и Совет по искусствам Великобритании за гранты, которые дали мне время и пространство, чтобы написать этот роман. Еще я благодарна Полу Броксу за его книгу «В стране молчания», а также Клэр Александр, Гейл Кэмпбелл, Полли Коулз, Джине де Феррер, Хамфри Хоксли, Карстену Йенсену, и Китти, и Джону Сьюэллу за их замечания, поддержку и советы.
Пол Брокс – британский нейропсихолог; его исследование «В стране молчания: путешествие по дорогам нейропсихологии» («Into the Silent Land: Travels in Neuropsychology») было опубликовано в 2003 г. Первая часть названия книги перекликается со стихотворением американского поэта Генри Уодсворта Лонгфелло (1807–1882) «Песнь страны молчания».
Гарри Гудини (Эрих Вайсе, 1874–1926) – американский иллюзионист венгро-еврейского происхождения, фокусник-эскапист.
Небоскреб (фр.).
Мясная лавка (фр.).
Постная колбаса (фр.).
«Голубая планета» (фр.).
«Животные: их необычайная жизнь» (фр.).
Жак-Ив Кусто (1910–1997) – французский морской исследователь, эколог, фотограф, один из изобретателей акваланга; снимал многочисленные фильмы о подводной жизни.
Уилбер (1867–1912) и Орвилл (1871–1948) Райт – американские авиаконструкторы и летчики, пионеры авиации.
«Гарри Поттер и Орден Феникса» (фр.).
Рыбный суп (фр.)
Зинедин Язид Зидан («Зизу», р. 1972) – франко-алжирский футболист, играет за национальную сборную Франции по футболу; в разное время играл за четыре европейских клуба, в том числе «Реал Мадрид».
От фр. mamie – бабушка.
Алькатрас – остров в заливе Сан-Франциско, где до 1963 г. размещалась тюрьма строгого режима; теперь Алькатрас – исторический памятник. «Побег из Алькатраса» (1979) – боевик американского режиссера Дона Сигела по мотивам одноименной книги (1963) Дж. Кэмпбелла Брюса об истории Алькатраса и побегах оттуда; в основу фильма легло исследование Брюса, посвященное реальному побегу заключенных Фрэнка Морриса и братьев Джона и Кларенса Энглинов; Морриса в фильме сыграл Клинт Иствуд.
Имеется в виду история смерти Гарри Гудини: в Монреале после выступления к нему в гримерную зашел студент Университета Макгилл Дж. Гордон Уайтхэд, спросил, действительно ли Гудини способен выдержать любой удар в живот, и когда Гудини это подтвердил, Уайтхэд несколько раз его ударил. Гудини был госпитализирован на следующий день и умер спустя неделю от перитонита, начавшегося из-за разрыва аппендикса. Нет достоверных подтверждений тому, что разрыв аппендикса был следствием выходки Уайтхэда, однако вероятность этого велика.
Волчонок (фр.).
Пирог с мясом (фр.).
«Кондитерской Шарля» (фр.).
