У нее почти не осталось времени, чтобы попрощаться с Ричардом. Когда Домье и Хью уже ждали снаружи в машине, любимый притянул Берил к себе. Крепко обнял, подарил прощальный поцелуй.
– Здесь ты будешь в полной безопасности, – прошептал он. – Не покидай резиденцию ни в коем случае.
– Я так волнуюсь за тебя! За тебя и за Джордана.
– Я не допущу, чтобы с ним что-то случилось. – Ричард нежно взял Берил за подбородок и прижался губами к ее губам. – Обещаю.
Он еще раз коснулся лица любимой и усмехнулся – это была самоуверенная усмешка, заставившая Берил поверить, что возлюбленный сделает все, что в его силах. А потом он ушел.
Стоя на пороге дома, Берил увидела, как автомобиль выкатился за пределы огороженной резиденции и железные ворота за ним закрылись. «Я с тобой, – думала она. – Что бы ни случилось, Ричард, я буду рядом».
– Пойдем, Берил, – позвал Реджи, нежно обвивая рукой ее плечи. – У меня предчувствие на подобные вещи. И я просто убежден, что все будет замечательно.
Берил посмотрела на улыбающееся лицо Реджи. «Слава богу, есть верные старые друзья», – мысленно поблагодарила она и позволила Реджи увести себя в дом.
* * *
Джордан сидел на четвереньках в своей тюремной камере, с шумом мешая игральные кости в руке. Его сокамерники, два неотесанных бандита, от которых сильно несло потом – или этот «аромат» источал уже сам Джордан? – в нетерпении нависали над ним, топоча ногами и издавая азартные крики. Джордан бросил игральные кости: они прокувыркались по полу и стукнулись о стену. Две пятерки.
– Черт побери! – по-французски застонали сокамерники.
Джордан в который раз с триумфом поднял кулак вверх:
– О-ля-ля!
Только в этот момент он заметил, как сквозь прутья камеры на него во все глаза смотрят посетители.
– Дядя Хью! – воскликнул Джордан, вскакивая на ноги. – Как я рад тебя видеть!
Недоверчивый взгляд Хью просканировал интерьер камеры. На койке была расстелена скатерть в красно-белую клетку, на которой лежали тарелки с нарезанной говядиной, тушеным лососем и чаша с виноградом. В пластмассовом ведре охлаждалась бутылка вина. На стуле у кровати стояла аккуратная стопка из полудюжины книг в кожаном переплете и ваза с розами.
– И это – тюрьма? – язвительно заметил Хью.
– О, я тут немного привел все в порядок. Еда была просто никудышная, так что я попросил кое-чем меня снабдить. И заодно принести какое-нибудь чтиво. Но, – со вздохом добавил Джордан, – боюсь, это все еще тюрьма, самая настоящая.
И он показал дяде на прутья решетки:
– Сам видишь.
Очнувшись от грустных мыслей, Джордан взглянул на Домье:
– Ну что, все готово?
– Если вы все еще согласны пойти на это.
– У меня нет иного выбора, вы так не считаете? Если учесть, какие у меня альтернативы…
Охранник отпер дверь камеры, и Джордан направился к нему, захватив свою связку верхней одежды. И все-таки он не мог уйти, не попрощавшись надлежащим образом со своими сокамерниками. Обернувшись, он увидел, как Фофо и Лерой мрачно смотрят на него.
– Боюсь, ребята, на этом наше знакомство заканчивается. Это был… – Джордан на мгновение задумался, силясь подобрать верное определение, – уникально-ароматный опыт.
Повинуясь неожиданному порыву, он бросил свой дорогущий, сшитый на заказ льняной пиджак недоверчиво смотрящему на него Фофо:
– Думаю, это придется тебе как раз впору. Носи на здоровье.
И, помахав на прощание рукой, Джордан удалился в сопровождении дяди и Клода. Они вместе вышли из здания и сели в лимузин Домье.
Джордана отвезли в «Риц» – ему предстояло обосноваться на том же самом этаже, но в другом номере. «Какое модное, прямо-таки светское местечко для гибели!» – усмехнулся он, выйдя из душа и надев новый костюм.
– Пуленепробиваемые окна, – вещал Домье. – Микрофоны в гостиной. В холле будут стоять двое моих людей. А кроме того, вам стоит иметь при себе это. – Домье потянулся к портфелю и вынул оттуда автоматический пистолет. Он вручил оружие Джордану, который осмотрел пистолет, удивленно подняв бровь:
– Это на самый худший случай? Значит, на самом деле мне придется защищать себя самому?
– Это мера предосторожности. Вы знаете, как им пользоваться?
– Думаю, с грехом пополам сумею, – ответил Джордан, мастерски проверяя патронную обойму. Он взглянул на Ричарда: – Итак, что же теперь?
– Перекуси в ресторане внизу, – ответил Вулф. – Не торопись, удостоверься, что тебя заметили как можно больше служащих. Оставь большие чаевые, привлеки к себе внимание. И возвращайся в свой номер.
– А потом?
– Подождем и посмотрим, кто появится, постучит в твою дверь.
– А что, если не появится?
– Появится, – мрачно сказал Домье. – Я гарантирую.
* * *
Амьелю Фошу позвонили всего через тридцать минут. Это была горничная отеля – та сама женщина, которая так пригодилась неделю назад, когда потребовался доступ в номера Тэвистоков.
– Он вернулся, – сказала горничная. – Англичанин.
– Джордан Тэвисток? Но он же в тюрьме…
– Я только что видела его в отеле. Номер триста пятнадцать. По-моему, он один.
Лицо Фоша исказила гримаса изумления. Похоже, сработали семейные связи Тэвистоков. Теперь Джордан на свободе – и превратился в уязвимую цель.
– Мне нужно попасть в его номер, – сказал Фош. – Сегодня вечером.
– Но я не могу это устроить.
– Вы ведь уже делали это прежде. Плачу вдвое больше.
Горничная презрительно фыркнула:
– Но этого явно мало! Я могу потерять работу.
– Я заплачу более чем достаточно. От вас требуется лишь снова дать мне ключи.
На другом конце провода ненадолго установилась тишина, потом горничная сказала:
– Сначала вы оставите мне конверт. А уже потом я передам вам ключ.
– Согласен, – ответил Фош и отключился.
Амьель тут же набрал номер Энтони Сазерленда.
– Джордан Тэвисток вышел из тюрьмы, – сказал он. – И снял номер в «Рице». Вы все еще желаете, чтобы я продолжал?
– На этот раз я хочу, чтобы дело было доведено до конца. И я добьюсь этого, даже если придется все контролировать лично! Когда мы выезжаем?
– Не думаю, что это мудрое решение…
– Когда мы выезжаем? – стоял на своем Энтони.
Фош подавил недовольный ропот. Было бы ошибкой позволить Сазерленду принимать участие в операции. Мальчишка был обычным вуайеристом, сгоравшим от желания почувствовать вкус самой сильной власти – взять чью-то жизнь. Фош почувствовал это еще много лет назад, в тот день, когда они впервые встретились. Наблюдая за Энтони, Амьель понимал, что парня со временем увлекут яркие, острые ощущения – с сексуальным подтекстом или без него.
Теперь молодой человек желал испытать нечто новенькое. Убить. Это было ошибкой, определенно ошибкой…
– Вспомните, кто платит вам гонорар, месье Фош, – сказал Энтони, – и, кстати, не скупится на вознаграждение. Я тот, кто принимает решения, не вы.
«Даже если это глупые, опасные решения?» – спросил сам себя Фош. Немного подумав, он решился:
– Это произойдет сегодня ночью. Мы подождем, пока он уснет.
– Сегодня ночью, – согласился Сазерленд. – Я буду там.
* * *
В двадцать три тридцать Джордан погасил свет в своем гостиничном номере, засунул три подушки под постельное покрывало и взбил все это так, чтобы творение рук его напоминало человеческую фигуру. Потом он занял позицию у двери, рядом с Ричардом. Так они и стояли в темноте, напряженно ожидая, когда же что-то случится. Когда же хоть что-нибудь случится! До сих пор вечер протекал так, что можно было вывихнуть челюсть, зевая от скуки. Домье сделал Джордана заключенным в своем собственном номере.
Тэвисток два часа пялился в телевизор, потом пролистал «Пари матч» и разгадал пять кроссвордов. «Что я должен сделать, чтобы привлечь этого убийцу? – размышлял он. – Отправить ему приглашение с тиснеными буковками?»
Вздохнув, Джордан оперся о стену.
– Чем-то подобным ты и занимался в прошлом, Вулф? – пробормотал он.
– Да, долгое ожидание, много скуки, – подтвердил Ричард. – И время от времени – моменты малодушия, ужаса.
– А что заставило тебя бросить службу? Скука или страх?
Ричард немного подумал:
– Неприкаянность.
– Ах! Мужчина тоскует по дому, семейному очагу. – Джордан улыбнулся. – А ну-ка, признавайся, моя сестра фигурирует в этом уравнении?
– Берил… одна из его составляющих.
– Ты не ответил на вопрос.
– Я не знаю ответа, – признался Ричард. Он выпрямил плечи, чтобы ослабить напряженность в мускулах. – Иногда все это кажется мне какой-то нелепой плохой игрой. Несомненно, я могу натянуть смокинг, прохаживаться на светском приеме, потягивая бренди. Но я не одурачу никого, и прежде всего – самого себя. И, разумеется, не одурачу Берил.
– Ты действительно думаешь, что это то, что ей нужно? Щеголь в бабочке?
– Я не знаю, что ей нужно. И чего она хочет. Я лишь понимаю, что она, вероятно, думает, что влюблена. Но как, черт возьми, кто-нибудь может знать это наверняка, попав в такую сумасшедшую переделку?
