– По двум причинам. Во-первых, они не знали, что делать дальше. Родители наняли вас. Предвидя, что версия с похищением рано или поздно лопнет, они решили обезопасить себя, перенеся дальнейшее развитие событий к нам, чтобы дело не приобрело местного характера. Этим они хотели впоследствии избежать вопросов тех, кто хорошо знал Дэвида. Во-вторых, они рассчитывали, что здесь больше повезет с вами, поскольку нам было за что зацепиться: закон о государственной тайне, замешан бывший дипломат и все такое прочее. Они считали, что наша прямая обязанность заняться вами – так сказать, в интересах старой дружбы.
– В самом деле?
Медоуз мрачно улыбнулся:
– Увы, они имели полное право так думать.
– Ну, а что дали опросы?
– Какие?
– Школьных друзей Дэвида, учителей, соседей. Родителей. Ведь я исчез, испарился, а их сын по-прежнему не найден. Никаких известий, никакого продвижения в деле. Почему бы не раскрутить его?
– Друзья, соседи, знакомые были убеждены, что Дэвид уехал на продолжительное время с отцом в Италию.
– А что отец?
– Не имею ни малейшего представления. Поднялся и уехал. Его дела идут неплохо и без него.
– Мать? – поинтересовался Герни.
– Поскольку Дэвид уехал, все решили, что она тоже отправилась в путешествие – сначала с ним в Италию, потом дальше. Причуда богатой женщины... – Медоуз умолк.
Герни смотрел на него и ждал, чувствуя, как растет в нем враждебность к Медоузу. Его собеседник беспокойно вертел десертной ложкой, пытаясь ее углублением поймать свет из окна и рассмотреть свое перевернутое изображение.
– Что ж, – произнес он наконец, – вы знаете, что это не так. Она мертва, Герни.
От собственных слов Медоуз вздрогнул, предчувствуя реакцию Герни. Никакой реакции не последовало. Герни быстро отвел взгляд, потом посмотрел на Медоуза так, словно бросал ему вызов. Когда он заговорил, его голос звучал угрожающе ровно.
– Так безопаснее для вас, не правда ли? Думаю, что исчезновение отца вызывает кое у кого чувство крайней досады?
– Они намерены найти его.
– Не сомневаюсь. – Кулак Герни опустился на стол.
– Это не... – Медоуз чуть не сказал «мы». – Все было не так, как вы думаете. Она вела себя безрассудно, посещала самые сомнительные места в Нью-Йорке. В метро на нее было совершено нападение, и она упала под поезд. – При последнем слове его горло свело судорогой. – Может быть, сама. Даже нет уверенности, что это грабитель столкнул ее. Надеюсь, вы понимаете, что я... – Рука Герни дернулась и снова сжалась в кулак. – Естественно, все пришлось замять.
Герни долго молчал, потом спросил:
– Но зачем? Ради чего все это?
Медоуз понял, что он говорит не о смерти Кэролайн.
– Герни, я не могу, не могу сказать вам этого.
– Нет, можете. И скажете. И это уже вопрос, выходящий за рамки старого скандала, который мог навсегда выбросить вас из политики, не так ли? Речь идет вовсе не о том, что наступил момент платить по старым векселям. Мы уже встретились – вы и я. Вы говорили, я слушал. Вы понимаете, чем рискуете. Что ж, на суде вам можно будет просить о снисхождении на том основании, что не все рассказали мне.
Медоуз сунул пальцы под пиджак и стал почесываться, целясь в подмышку, где, видно, зудело сильнее всего.
– Герни, об этом знают не более двадцати человек... Боже, это исключительно секретная информация.
– Это ваша забота.
Медоуз вздрогнул и прошептал:
– Господи, помоги мне.
Герни ждал.
– Всего я не знаю. – Медоуз поднял руку, показывая, что говорит чистую правду. – Хотите – верьте, хотите – нет. Может быть, вас интересует то, на что у меня нет ответа. Так что не обессудьте. Расскажу, что мне удалось узнать самому.
Герни улыбнулся:
– Нам следует доверять друг другу, не правда ли?
Медоуз долго молчал. Он производил впечатление приговоренного к повешению, который считает шаги до виселицы. Он уперся локтями в ручки кресла и уставился на свои колени, боясь встретиться с Герни взглядом. Наконец он заговорил, не поднимая глаз:
– Между главами государств существует прямая связь. Вы, конечно, слышали о ней. Большинство людей считают, что она состоит просто из двух телефонов, установленных в Белом доме и Кремле. Бытует странное представление о том, как судьба мира, брошенная на чашу весов, решается в телефонных разговорах между двумя стариками, которые, шутя, отговаривают друг друга от приближения конца света. Ерунда. Прямая связь – это обмен информацией.
Медоуз откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на реку, по которой двигались суда. Он по-прежнему избегал смотреть на Герни: это помогало создать иллюзию, что он говорит с самим собой.
– Многие политики уверены, что ядерная мировая война, скорее всего, возникнет из локального военного конфликта в Европе. Все начнется с бряцания оружием, нанесения первых ударов, пересечения границ, после чего одна из сторон, желая избежать потери преимущества, пустит в ход тактическое оружие. Противник нанесет ответный удар. Дальше события будут разворачиваться со стремительностью несущейся с горы снежной лавины. Все это для вас не новость.
Он вскинул голову и посмотрел Герни прямо в лицо, как будто решил взять быка за рога.
– Не новость, – согласился Герни. – Ведь это исключительно надежная связь?
– Смысл ее заключается в том, что обе стороны обмениваются информацией, держат друг друга в курсе всех событий, выкладывают все свои карты, ничего не утаивая. Таким образом поддерживается баланс. Но, – он поднял палец, словно хотел подчеркнуть очевидное, – пентагонским «ястребам» эта идея не по душе. Им кажется, что игроки, открывая карты, продолжают делать ставки. Поэтому они пытаются найти, пока безуспешно, способ получить преимущество. Вы вести из строя прямую связь невозможно. Это вызвало бы резкий протест русских и было бы однозначно расценено ими как акт агрессии. Тогда они решили найти способ опередить противника, но так, чтобы никто ничего не заподозрил в том случае, если война в Европе действительно разразится. Улавливаете? А люди, обслуживающие прямую связь, должны быть уверены, что игра по-прежнему ведется...
– По установленным правилам, – подсказал Герни.
– Вот именно. Невелико будет чье-то преимущество, если выяснится, что кто-то прервал связь. Я выпью бренди. Вы не хотите? Медоуз подозвал официантку и заказал ей два «Реми Мартэн».
– Значит, они искали способ вывести систему из строя, – сказал Герни, – но так, чтобы это выглядело как отказ системы.
Медоуз кивнул:
– Вообще-то система очень примитивная, до смешного непродуманная, учитывая ее значение. Раньше она состояла из двух телетайпов: одного в Вашингтоне, другого в Москве. Стандартная линия связи, два оператора набирали текст на клавиатуре. Сегодня она несколько усложнилась: телетайп заменен компьютером, у операторов появился видеотерминал, информация передается через спутниковую связь. Но даже в таком виде она крайне примитивна.
– А значит, уязвима, – сказал Герни.
– Да. Я хочу сказать, что ракетные системы, например, в высшей степени надежны. Дублирование феноменальное: все компьютеризировано, если один компьютер выходит из строя, его сразу же заменяет другой. Ничто не может нарушить их работы, кроме атмосферных взрывов, которые вызывают самые неожиданные последствия. Одно из таких испытаний, проводимых американцами, блокировало связь с Гавайями. Насколько я понимаю, два стратегических взрыва в состоянии вывести из строя системы автоматического контроля на обширной территории независимо от того, на какой глубине они расположены.
Так или иначе, правительственная связь – это детский конструктор в сравнении с ракетными системами. Но она будет иметь значение в случае, если произойдет или нет полномасштабный обмен ядерными ударами. Кто-то ведь начнет первым. Поэтому им нужен был...
Официантка вернулась с бренди, и Медоуз молча ждал, когда она уйдет. Он сразу же взял свой стакан и сделал большой глоток.
– Поэтому им нужен был этот парень или кто-то другой с его способностями. – Он снова замолчал.
Герни передвигал свой стакан по невидимому квадрату на скатерти.
– Понятно, Артур. Продолжайте.
Медоуз вздохнул:
– Было решено провести серию тестов в центре, моделирующем систему прямой связи. Те же условия, то же оборудование. Их интересовало, сможет ли парень, используя свои необыкновенные данные, отключить компьютер, находясь в той же комнате. Если бы это получилось, они повторили бы эксперимент в условиях, более приближенных к реальным, то есть с несколькими компьютерами. Ходили даже разговоры о возможности проведения своего рода учебных испытаний на реальном объекте.
Он допил свой бренди и дал знак официантке принести еще.
– Что это дало бы им? – спросил Герни.
– Они бы выяснили, возможно это в принципе или нет. Я ни на секунду не сомневаюсь в печальной судьбе парня после этого. Думаю, они сумели бы найти следующего с такими же способностями и посадить его за видеотерминал.
