Эллвуд вернулся из ванной.
— Хорошо, что ты соблюдаешь осторожность, — сказал он. — Доверие — это для домашних животных.
Энни уложила последние пачки и закрыла чемодан.
— Значит, так, — начала она. — Я расскажу тебе про Тодда — и это твоя гарантия. А моя гарантия — те четверо, которых ты убил в спортивном зале, в Челси. Люди, которые знают об этом, их совсем мало, разозлились. В том числе Тодд. Однако не в их интересах подставить тебя. Департаменту от этого никакой пользы, а ты ведешь важное дело. Итак, есть нераскрытое преступление. Не нарушай условий нашей сделки, и оно останется нераскрытым. Но попробуй впутать меня во что-нибудь или использовать, как разменную монету, — твое дело пополнит список раскрытых полицией преступлений — ты и опомниться не успеешь. Я знаю трех-четырех журналистов, которые поместят этот материал на первую полосу — с этим проблем не будет.
Эллвуд замахал руками:
— Ради Бога...
Энни несколько секунд разглядывала его, потом отвела взгляд в сторону.
— Избавь меня от этой смущенной улыбки, — сказала она. — Ты как-то пригласил меня на ужин, помнишь?
«...За то, чтобы ты лежала, задрав задницу, с лицом сплошь залитым моей спермой».
— Ну хорошо, ты меня предупредила. — Эллвуд пожал плечами и развалился на кровати, прислонившись к одной спинке и закинув ноги на противоположную. — А теперь твоя очередь платить.
— Он придерживает наркотики для полицейского, полицейский их продает, Хилари получает половину выручки.
— А что за наркотики?
— Героин и кокаин.
— Значит, приторговывает героинчиком, — уточнил Эллвуд.
— Да.
В департаменте часто использовались наркотики для оплаты, или в качестве взятки, или как приманка. Происхождение наркотиков проследить было невозможно, они поступали без всяких сопроводительных документов. Нелегальные партии товара, конфискованные на таможне, пускались по кругу — как поцелуй на вечеринке — и попадали в полицию, САС, департаменты, вроде тех, что возглавлял Тодд... а потом уже к тем, кому предназначались с самого начала: в подпольные синдикаты, торговавшие ими на улице по розничным ценам.
— Значит, Хилари кое-что оставляет себе...
— В отделе борьбы с наркотиками есть полицейский по фамилии Тремейн. Он сбывает товар и переводит деньги на счет Джона Доу в «Лондон Уолл».
— А кто еще знает?
— Никто. Тодд, Тремейн и я. — Она задумалась. — Возможно, еще брокер Тодда. Мне кажется, кто-то ведь должен заниматься этим счетом. Я не замечала, чтобы Тодд интересовался процентами по депозитным вкладам.
— А как ты об этом узнала?
— Торговля героином — это лишь один из видов коммерции. Продать можно что угодно. И каждый должен добывать, что может. Я могу добыть информацию — как и любой хороший секретарь.
— Ты поставила жучок у него в кабинете.
Энни рассмеялась:
— Намного проще — диктофон. Когда в кабинете предстоит уборка, мне сообщают об этом первой. Тогда я просто убираю его.
— И что еще ты знаешь?
— Много, — ответила она. — Но твои деньги кончились.
— Потрясающе! — Он спустил ноги с кровати и, широко улыбаясь, направился к двери. Проходя мимо Энни, он схватил ее за волосы у самой шеи и с силой дернул. Она потеряла равновесие и невольно повернулась к нему, оказавшись совсем близко. И тогда он поцеловал ее, протиснув язык между ее губами и пробежавшись кончиком по зубам.
Дверь уже закрылась за Эллвудом, но только сейчас Энни пришла в себя и обнаружила, что сидит на кровати, зажав руки между колен, глядя в пол. Она не помнила, как очутилась здесь — так бывает, когда отскакивают к противоположной стене после удара током.
Минуту спустя Энни зашла в ванную и сплюнула в раковину.
* * *
Эллвуд подошел к машине и забрался в нее с видом человека, который на что-то решился. Он сделал большой круг, выехав с автомобильной стоянки на ответвление дороги, ведущее к двустороннему шоссе. В каждом отсеке было два окна, прикрытых занавесками; на окнах пятнадцатого отсека занавески были наглухо закрыты. Оказавшись вне поля зрения находившихся в отсеках людей, Эллвуд притормозил. Потом проехал назад и поставил машину у отсека номер три (у начала одной из рук, составляющих букву "V"), напротив занимаемого Энни. Еще две-три машины припарковались там, а две покинули стоянку. Машина Эллвуда ничем не выделялась среди других автомобилей.
Он перебрался на заднее сиденье и стал наблюдать за отсеком Энни, почти не прячась, даже не стараясь пригнуться. Те, кто имеет отношение к разведывательной работе, знают: обычно люди не видят дальше стола, дверцы машины, ближайшего участка мостовой.
Он заметил, как вышла из зала ресторана и направилась к отсеку пятнадцать молодая женщина. Высокая, с длинными ногами, высокой талией, одетая во все черное. Платье выше колен плотно облегало ее стройную фигуру. Светлые волосы развевались на ходу.
«Так-так...» — подумал Эллвуд, улыбнувшись.
Вероятно, Энни позвонила ей из номера, и та подошла к телефону, который находился в вестибюле ресторана. В руке у нее был ключ от американского замка; она зашла в отсек.
«...Кто бы мог подумать?»
Сходство у них было поразительное. У обеих светлые волосы, только у Тиссы Лафам чуть подлиннее и более вьющиеся. Одинаковые носы, но у Энни — более курносый. Одинаково гибкие фигуры, только Тесса чуть повыше и чуть пополнее. Все принимали их за сестер. На самом же деле они познакомились года два назад и сразу стали любовницами.
Когда они целовались, казалось, что Тисса обнимает свое отражение, слегка искаженное зеркалом. Обхватив ладонями лицо возлюбленной, Энни впилась в ее губы и работала языком до тех пор, пока Тесса не ответила ей поцелуем, смыв ощущение, оставленное Эллвудом.
— Все нормально? — Чемоданчик так и лежал на кровати раскрытый, словно подарок. Тисса взяла несколько пачек.
— Все замечательно, — ответила Энни.
— Мог бы выложить больше.
— Нет. Не согласился бы. Может быть, в следующий раз.
— Кто он такой? — Добыть деньги на развлечения, поймав человека на крючок, — потрясающая идея. Тисса была в восторге.
Она, не пересчитывая, пробежалась рукой по пачкам банкнот, смахнула их в чемодан и закрыла крышку. — Я видела, как он приехал и как уехал. Ничего особенного. Просто серый костюм.
— Очень коварный! — заметила Энни. — Ее знобило, как перед болезнью. — Давай выбираться из этой забытой Богом дыры.
Эллвуд проследил, как они сели в «вольво» и поехали к ответвлению дороги, и, как только скрылись из виду, завел двигатель и дал задний ход, выезжая со стоянки.
— Я должен тебя проучить... — произнес это с удовольствием, словно давал ценный совет хорошему другу.
Эллвуд ехал на «ауди» — быстро, но без рывков. Он выскочил на двустороннее шоссе, обогнав тягач и пару замешкавшихся автомобилей, при этом неизменно возвращаясь на крайнюю полосу. Он не терял из виду «вольво», оставаясь на полосе для обгонов, но не опережая их. Эллвуд постепенно приходил в норму. В этот день ему пришлось проехать восемь часов, но усталость как рукой сняло.
— Проучить, чтобы не шантажировала меня. — Голос его по-прежнему звучал безмятежно. — Сучка ты лесбиянствующая!
* * *
Зено перекатывал монетку по костяшкам пальцев, словно крошечного акробата, потом подбросил и поймал на лету, хлопнув себя по тыльной стороне ладони.
— Орел, — сказал отец Том.
— Почти все говорят «орел». Почти все называют цифру семь или девять. — Он приподнял ладонь — решка.
— У тебя всегда получается?
— Здесь никакого обмана.
— Я верю тебе, — сказал Кэри. — А что Валлас попросил тебя сделать?
— После представления я иду в кабинет и фотографирую записи, сделанные со слов старика. Со слов Пайпера. И отдаю их Валласу.
— И только? — Кэри в тот раз уловил беспокойство в голосе Эллвуда, когда он упомянул о Пайпере и о крайнем сроке.
— Я ходил к нему.
— К Пайперу?
— Да.
— Когда?
— Однажды ночью. — Зено снова подбросил монетку.
— Орел, — сказал он. — Понимаешь, главное тут — везение. — Он снова подбросил монету, после чего на тыльной стороне ладони появилась еще одна. Подбросил в третий раз. — Повезло, — отметил Зено, — повезло, повезло, повезло...
— Ты хочешь поговорить? Что-то тревожит тебя?
Зено перекрестился и склонил голову.
— Простите меня, Святой Отец, я согрешил. — Он рассмеялся, и монетка, завертевшись, взлетела в воздух, звякнув о его ноготь — серебристый диск, вращающийся вокруг серебристой оси. Он поймал ее и раскрыл ладонь — на ней лежало теперь четыре монетки. — Я лгал тебе: на самом деле я всегда обманываю. Что ты мне дашь? По одной Хэйл Мэри[9] за каждую монету?
Они все утро провели вместе, но сказано было совсем немного. Зено улыбался и вел непринужденную беседу за коктейлем. Его представление показалось Кэри жутковатым. Через пару часов Зено разлегся на полу и заснул. К тому времени, когда вернулась Карла, он все еще спал.
