не ожидал.
— О чем ты говоришь? — спросил он. — Я думал ты ни в кого не веришь, особенно после того, что с тобой произошло.
— Нет, я верил, — спокойно произнес старик с грустными глазами. — До всего этого дерьма я верил, как никто другой. Затем, когда у меня отнялись ноги, я думал, что это сам Господь решил меня наказать, за все мои прошлые поступки, коих я даже вспомнить не могу. А теперь у меня появилась надежда. Впервые за очень долгое время.
Костя слушал Григория и продолжал удивляться. Перед журналистом сидел самый удивительный человек, которого он когда-либо встречал.
— Хорошо, — ответил Костя так же спокойно, — давай помолимся.
Евгений Михайлович оторвал свои красные уставшие глаза от бумаг, взглянув на настенные часы. Время приближалось к полуночи. Его спина затекла, а ледяные пальцы болели от нескончаемого письма. Единственное, что удерживало его тут, были мысли о «Нем», ведь если он не будет продолжать делать то, что должен — последствия будут необратимы. В такие моменты ему всегда помогала книга. Каждый раз, когда его пальцы прикасались к этим пожелтевшим листам, глаза бегали по строчкам священного, неземного текста, его внутренняя чаша веры заполнялось до краев. Этого ему хватало еще на несколько недель вперед, чтобы работать без устали. Оторвавшись от своего места, мэр в полутьме поплелся к стене справа от стола. Когда его пальцы коснулись стены, то сердце похолодело. Сейф был открыт. Судорожно открыв его полностью, он ахнул, ведь никакой книги внутри не оказалось. Сердце мэра бешено забилось. Мысли вихрем проносились по его черепной коробке. Страх сменялся бешенством с молниеносной скоростью. Если бы вы проходили мимо мэрии поселка Громова, то услышали бы дикий крик, сотрясший все здание.
Григорий отложил инструменты в сторону и отъехал на своей коляске назад, повернувшись лицом к Косте, который все это время изучал карту, чтобы найти хоть какие-нибудь подсказки, где «Они» могут держать Софию, но ничего за это время у него выяснить не удалось.
— Ну что, — просил он у Кости. — Готов?
— Да, готов, — ответил тот коротко.
— Ты так и смог понять, где может быть Софа?
— Нет, не получилось. В этом поселке полно мест, куда ее можно спрятать.
Григорий посмотрел в окно с задумчивым видом. Снаружи была непроглядная тьма, только капли дождя скатывались вниз, оставляя за собой небольшие следы, вырисовывая абстрактное изображение.
— Помнишь ты спрашивал про погоду? — спросил Григорий после долгого молчания.
— Да, помню.
— Это место, — начал старик, — словно долбаное чистилище. Здесь никогда ничего не меняется. Ты живешь своей жизнью полной бессмысленного существования, в надежде на хоть какие-нибудь изменения. А десятилетия спустя ты и в это перестаешь верить. Вот я прожил так всю свою жизнь. Жалея, что не давал отпор, когда, откровенно говоря, надо мной насмехались. Зло этого гребаного мира копилось во мне, а теперь я будто бы прозрел. Если Господь действительно существует, то он дал мне возможность прозреть, после стольких лет. Он решил дать мне шанс, и потому прислал тебя. — Старик взглянул в глаза удивленного журналиста. — Может я просрал свою жизнь, то точно не дам другим отобрать ее у молодой девушки, у которой все еще впереди. Мне действительно радостно, что кто-то за все эти годы, помимо Софы, решил помочь. Я благодарен тебе. — на глазах старика блеснули слезы. — Даже если у нас ничего не получится, то давай хотя бы надерем им задницы, ладно?
Костя выслушал исповедь старика, после чего с улыбкой ответил:
— Да, давай зададим им жару!
Ночь для Кости была темна и полна ужасов. Он забыл признаться Григорию в своей фобии тьмы. Да даже если бы старик знал, то все равно бы журналисту пришлось бы идти на нужное место. Дождь, подгоняемый ветром, норовил залететь ему в глаза, пока рюкзак за спиной покачивался то в одну, то в другую сторону. Фонариком пользоваться было небезопасно, поскольку его местоположение можно было бы узреть с любого места в поселке. Судя по карте и словам Григория, то он уже почти пришел на место. Заняло у него это примерно минут двадцать, за которые Костя несколько раз умудрялся поскальзываться, теряться в пространстве и возвращаться назад, чтобы понять куда ему следует идти. За время своего пути страх практически не приходил, поскольку погодные условия отгоняли эти мысли о жутких существах, концертируя внимание шедшего на реальных проблемах природы. И вот, наконец, Костя зашел в заброшенное здание.
За все свое прибывание в этом поселке, он видел его лишь издалека. Внутри было тепло и сухо, но, на удивление, очень грязно. Случайно дотронувшись до стены, на руке Кости остался черный отпечаток сажи. Пространство было закрытое, поэтому можно было воспользоваться фонариком. Он углубился ближе к центру здания. Осматривать каждую комнату у него не было никакого желания. Костя был оглушен сильным дождем на улице. Сняв с себя рюкзак, он начала раскладывать различные предметы. Журналисту пришлось зажать фонарик ртом, чтобы видеть перед собой, пока руки разгружали рюкзак. Наконец перед ним оказалось то самое устройство старика. Спустя пару минут, соединив нужные провода, все было готово. После установки заряда, следуя по инструкциям Григория, осталось только нажать на кнопку, затем как можно быстрее и дальше уйти от здания. Костя сидел перед кнопкой, в ожидании чего-то. Он не мог поверить, что делает это на полном серьезе. Он ведь обычный журналист, который не должен лезть не свои дела, а не «спецагент секретной службы ее величества». Но в этот раз отступать было не куда. Сделав глубокий вдох, его палец нажал на кнопку и прозвучал громкий щелчок, который показался Косте прямо-таки оглушительным.
— Вот и все, — только и всего вымолвил Костя.
Темная фигура выбежала из здания и бросилась к большой дороге. Вдруг, откуда ни возьмись, на него чуть не налетела машина, практически сбив того с ног. Костя упал на землю и почувствовал боль в спине. Машина резко остановилось слева от упавшего, после чего из послышался звук закрытия дверей, перед Костей образовался Евгений Михайлович.
— Ну здравствуйте, Константин! — сказал мэр с улыбкой до ушей. — А вы чего тут делаете?
— Здравствуйте, Евгений, а я тут… — Не успел Костя закончить, как
