— Сколько экземпляров украли из Монетного двора и сколько избежали уничтожения? — спросила я.
— Десять. Они выяснили это, обратившись к тестовым образцам, которые в отличие от всей серии не переплавили по распоряжению правительства.
— И сколько из них Секретной службе удалось вернуть?
— Девять. Девять экземпляров обнаружили. Все, кроме одной монеты, попавшей к королю Фаруку.
— Правительство узнало, кто совершил кражу?
— Следствие выяснило все детали. В тот год, когда пропали «двойные орлы», в отделе пробации служил один мошенник по имени Джордж Маккейн. После 1937 года, в период между исчезновением «орлов» и аукционом, Маккейна арестовали за кражу ценностей.
— Значит, он сидел в тюрьме?
— Да, за то, что украл потом. В похищении «орлов» он не признался, и суд не предъявил ему это обвинение. Но в Секретной службе думают, что схема была та же. Когда отбирали образцы для пробации, — а Маккейн имел полный доступ к этим материалам, — он просто заменил несколько монет другими, такого же размера и веса, но не имевшими никакой ценности.
— Обычный фокус с подменой, — заметил Майк.
— Верно. Никто никогда не заглядывал в мешки с образцами, — сказал Старк. — Как только выяснилось, что «двойные орлы» не станут легальными деньгами — то есть не пойдут в обращение, — их просто оставили лежать на полках до переплавки. А Маккейн воспользовался правом доступа к материалам для пробации и прихватил десяток золотых птичек.
— Но почему они решили, что монет было именно десять? — спросил Мерсер.
Старк помолчал.
— На основании взвешиваний, которые проводились во время пробации. По крайней мере, они считают, что это точная цифра.
— Тот парень из Секретной службы отлично поработал. — Майк записывал упомянутые Старком имена и даты. — Как бишь его звали?
— Агента, занимавшегося поиском «двойных орлов»? Его звали Стрэйт. Гарри Стрэйт.
— Я что-то не то сказал? — поинтересовался Старк, изучая наши лица.
Имя Стрэйта одинаково удивило нас троих.
Майк сделал пометку и вернулся к разговору.
— Нет, все в порядке. Итак, один из «двойных орлов» попал в Египет. Вы можете рассказать, как он вернулся обратно?
Старк прикусил губу.
— Боюсь, мне мало что известно. Вам лучше обратиться в Секретную службу.
Он записал в органайзер имя агента, с которым имел дело при продаже знаменитой монеты с аукциона за семь миллионов долларов.
— Гарри Стрэйт уже умер, но, я думаю, этот человек сможет вам помочь.
— А монета, проданная в 2002 году, была легальна?
— Вполне. Мы не стали бы второй раз наступать на грабли. Я не знаю, что происходило с монетой полсотни лет в Египте, но в 1996 году один вполне уважаемый британский коллекционер привез ее в Штаты. Есть такие люди… назовем их, скажем, «крысами».
— Тайные осведомители?
— Вот-вот. Один из них обратился в Секретную службу, и по пути домой беднягу арестовали. Дальше были допросы, протесты, переговоры и все такое, но в конце концов правительству пришлось признать, что оно совершило серьезную ошибку.
— Хуже, чем воровство Маккейна?
— Гораздо хуже. Когда Фарук купил своего «двойного орла», министр финансов при Франклине Рузвельте… не помню, как его звали…
— Моргентау, — подсказала я. — Генри Моргентау.
— Да, именно. Так вот, Моргентау выдал специальную экспортную лицензию дипломатическому представительству Египта, в которой эта монета — одна-единственная — объявлялась целиком и полностью законной.
— Почему?
— Трудно сказать. Скорей всего, чтобы избежать международного скандала. «Орел» попал к королю, которого мы старались сделать своим союзником, и правительство решило, что нет ничего страшного в том, чтобы оставить в королевской коллекции двадцать долларов, обещанных Фаруку еще до того, как монету решили уничтожить.
— И когда «двойного орла» наконец выставили на продажу, вы заработали кругленькую сумму в семь миллионов долларов? — спросил Майк.
— Мы щедро поделились с дядюшкой Сэмом, детектив. Это было разумное решение.
— Давайте слегка пофантазируем, сэр. Представьте, что я нашел еще одну украденную монету. Допустим, в сороковых годах кто-то неправильно подсчитал и Маккейн вытащил из мешка не десять, а двадцать золотых, — проговорил Майк. — Завтра я принесу вам очередной пакетик для вещдоков, а в нем лежит еще один кругляш с орлом — Свобода с факелом, 33-й год, и все такое. Что вы тогда скажете?
— Без сертификата, легализующего эту монету, — а Моргентау вряд ли подписал два таких документа, — это будет обычный кусок золота. Можете носить его в кармане на счастье или переплавить в обручальное кольцо и подарить своей девушке.
— Иначе говоря, ее ценность зависит от клочка бумаги?
— Совершенно верно.
— Но как тот англичанин получил от Фарука монету, которую вы продали на аукционе? — спросил Мерсер.
— Все материалы на эту тему засекречены. Может, вам удастся разговорить федералов. Если вам повезет, мисс Купер, — Старк поднялся, чтобы проводить нас из кабинета, — возможно, в следующий раз вы не только принесете мне на оценку несколько монет мисс Рэнсом, но и сообщите наконец развязку этой старой истории, которую вам поведают в Секретной службе. Меня уже много лет гложет любопытство.
Мы поблагодарили хозяина за помощь и подождали, пока сложная система безопасности выпустит нас сначала в приемную, а потом в вестибюль.
У меня завибрировал мобильник. Когда мы выходили из лифта, я достала его из кармана.
— Позвони в Секретную службу и договорись о встрече, — сказала я Мерсеру. — Надо это прояснить.
— Алекс?
— Да.
— Это Кристина Кирнан. Ваш совет насчет «мышеловки» здорово помог.
— Вы взяли насильника? — Я обернулась к Мерсеру и подняла большой палец. — Где?
— Как вы и говорили, он стоял на углу 102-й и Мэдисон и звонил бабушке в Доминиканскую Республику.
— Всегда одно и то же. Они начинают звонить и попадают в ловушку. По описанию подходит?
— Да, насколько потерпевшая смогла его запомнить, включая хирургический шрам в паху. У него нашли телефон девушки и два документа на ее имя.
— Есть следы от уколов?
— Да, он наркоман. Со стажем.
— Судимости?
— Сначала надо выяснить, как его зовут. — Она рассмеялась. — Мы узнаем это, когда проверим отпечатки пальцев. Но он явно уже общался с законом. В участке вел себя так, словно это дом родной.
— Хочешь, я подъеду и помогу снять показания?
— Он пока молчит. Когда мы его взяли, сразу начал твердить про адвоката. Телефон он нашел на улице, а документы — в мусорном баке. Это все, что мы от него услышали, и теперь он нем как рыба. Я хочу затребовать ордер, чтобы взять образец слюны для теста ДНК и составить обвинительный акт. Думаю, до завтра ваша помощь не понадобится.
— Хорошая работа, Кристина.
— Спасибо. Увидимся утром.
Я захлопнула крышку телефона.
— Где тут можно выпить? — спросил Майк.
Я взглянула на часы. Половина седьмого.
— Давайте зайдем к «Майклу» на 55-ю улицу. Там можно спокойно посидеть и обсудить наши дела.
— Так, а что там с дождем? — Майк выглянул на улицу. — Где твоя тачка?
Мерсер махнул в сторону шоссе, где мы оставили машину. Автомобиль Майка стоял ближе, поэтому мы под моросящим дождичком пересекли 57-ю улицу и, обогнув один квартал на 5-й авеню, вышли на Западную 55-ю.
Мы уже почти расправились с ужином, когда Мерсеру пришло сообщение на пейджер, и он отправился звонить по телефону.
— Все еще собираешься завтра за город? — спросил Майк.
— Непременно. Вы с Вэл не хотите присоединиться? Вместе будет веселее.
Он провел пальцем по краю бокала с недопитой водкой.
— У Вэл сейчас не лучшие времена, Алекс.
Майк познакомился с Валери Якобсон после того, как она сделала мастэктомию. Потом она прошла интенсивный курс химиотерапии, но доктора предупредили, что у нее очень стойкая форма рака, и ей надо внимательно следить за любыми изменениями в состоянии здоровья.
— Расскажешь?
— Может, ничего серьезного и нет. Просто я знаю, как ее это пугает, хотя она старается не подавать виду. Она всегда в подавленном состоянии. На днях ей снова сдавать анализы. Может, как-нибудь позвонишь ей, попробуешь ободрить.
— Какая же я свинья, что тебе приходится об этом просить. В последний раз я говорила с ней недели две назад, незадолго до процесса. Конечно, я ей позвоню. Ты не думаешь, что несколько дней на Виньярд…
— Сейчас она не сможет туда поехать, Алекс.
— Эй, посмотри на меня, Майк. — Я приподняла ему голову за подбородок, чтобы он встретился со мной взглядом. — Не замыкайся в себе, ладно? Ты всегда можешь говорить со мной начистоту. Я ведь не умею читать мысли.
