— Это вам надо было Шутикова спросить. А теперь уж больше некого.
— Ну, ну. Не забывайтесь. Так какие соображения?
Ходунов пожал плечами:
— Самое главное — Шутиков действительно спрятал товар здесь, в Швейцарии, он его не уничтожил. Надо последовательно осмотреть все возможные места для тайников.
— Мог он спрятать остальное здесь, в замке?
— Нет. Думаю, что нет. У него ведь было всего минут пятнадцать, от силы двадцать. Раньше он здесь не был. Так что заранее ничего спланировать не мог. Когда осмотрел эту самую стену, понял, что много он там не спрячет. Значит, ему надо было отделить одну упаковку, завернуть ее и спрятать. Вряд ли он успел бы найти ещё одно подходящее место и спрятать все остальное. Мое мнение — ехать в Женеву. Теперь основные шансы там.
— Ладно, принимается.
На следующее утро Ходунов проснулся и, осторожно подняв руки, перетянутые ремешком, посмотрел на часы. По местному еще не было семи. Он повернул голову и встретился взглядом с глядевшим на него Друзиным.
— Доброе утро. Вы что, не спали? Или это я вас разбудил?
— Доброе, — ответил Друзин и, зевнув, потянулся. — Нет, я сам проснулся минут десять назад. Ну, как? Не затекли руки-то?
— Нет, ничего, вполне терпимо. Но тем не менее лучше бы снять.
— Потерпите еще немного, минут через пятнадцать я вас освобожу.
Пока Друзин был в ванной, Ходунов вспоминал весь этот длинный вчерашний день, начавшийся в Москве, поездку в Шильон, возвращение…
Вернувшись в Женеву, они зашли в супермаркет рядом с гостиницей и, нагруженные пакетами с едой и напитками, поднялись к себе. Друзин прежде всего уединился в ванной, предварительно спеленав Ходунова ремнями. И в ванную он пошел в куртке. Это, конечно, могло быть и случайностью. Но до этого он снимал куртку, как только входил в номер. И Ходунов обратил на это внимание. А когда он вышел из ванной и повесил куртку в прихожей, она, безусловно, была совсем легкой. Это было совершенно точно. Пакета, того пакета, который они взяли в расселине стены, там уже не было.
«Куда же он его дел? — думал Ходунов. — Спрятать там совершенно негде. Единственное место — бачок унитаза, но там ничего нет. И это значит, порошок он спустил в канализацию. И, значит, он ему не нужен. А нужно ему совсем другое».
* * *
— Ну, вы продумали маршрут? — спросил Друзин, когда они поднялись в номер после завтрака.
— Да, конечно. Вчера, когда мы ехали в Женеву, я набросал схемку.
— Давайте посмотрим.
— Вот, вы смотрите по этому плану. Я предлагаю начать с самой дальней точки вдоль озера в этом направлении, вот сюда. Здесь, вот видите, ботанический сад. А потом идем в обратном направлении. Тут вот, на набережной, три павильона, о которых я вам говорил. Вот здесь надо посмотреть около фонтана. Тут мы часто бывали.
— Ладно, — согласился Друзин.
Через полчаса они уже были на том самом месте, которое Ходунов показал на плане города.
— Мы дальше туда не ходили. — Ходунов показал рукой в направлении от города. — А вот здесь надо посмотреть. Тут мы были. Здесь, похоже, какая-то подсобная территория. Посетителей здесь не бывает. Там вон, видите, теплица. Что угодно можно спрятать.
Минут сорок они осматривали старую теплицу. И внутри, и рядом с ней в беспорядке валялись какие-то ящики, горшки. Здесь действительно можно было спрятать и не один пакет. Но тщательные поиски ничего не дали.
— Отрицательный результат — это тоже результат, — доставая из кармана свою схему, жизнерадостным голосом объявил Ходунов. — У нас еще впереди девять пунктов. А сейчас вычеркиваем пункт два.
Друзин ничего не ответил.
— Теперь будем идти все время по набережной, — сказал Ходунов, когда они через какой-то пролом вышли на асфальтовую дорожку, ведущую вниз. — Вон видите этот каменный домик. Это то, о чем я говорил. На набережной их несколько. Они все наглухо закрыты.
— Если он закрыт, где же там можно что-то спрятать?
— А вот сейчас подойдем, покажу.
Когда они подошли к домику, Ходунов показал наверх:
— Вон, посмотрите, вот здесь и надо проверить.
Домик был квадратный, совсем небольшой, но зато крыша была, как у китайской пагоды, с очень большими свесами. Снизу свесы были зашиты досками, которые от старости кое-где прогнулись и отстали.
— Ну, вот, тут мы сейчас и поглядим.
Ходунов встал на выступ фундамента, который шел по периметру домика, и, отогнув отошедшую доску, сунул руку в образовавшуюся широкую щель. Пошарив там, он отрицательно покачал головой.
— Нет, здесь нет.
Вытащив руку, Ходунов стряхнул с нее пыль и спрыгнул с выступа.
— Ладно, смотрим дальше.
Они внимательно осмотрели домик со всех сторон. Ходунов обследовал еще две щели, до которых можно было дотянуться с выступа.
— Вон ту бы доску еще проверить, — показал, задрав голову, Друзин. — Только с выступа, пожалуй, не дотянуться.
— Не увлекайтесь, — усмехнулся Ходунов. — Если я не дотягиваюсь, как же Шутиков-то дотягивался? Или, вы думаете, его кто-то на себе держал?
Друзин тоже усмехнулся:
— Ладно, вычеркивайте этот пункт.
— Сначала руки надо вымыть. Спуститесь или здесь подождёте?
— Здесь подожду.
Ходунов по каменной лестнице спустился к воде и, присев на корточки, тщательно вымыл руки. Потом он посмотрел на часы. Без пяти десять.
«Да, если в таком темпе, мы сегодня все точки осмотрим, — подумал он. — Адальше? Ачто же дальше?»
Так и не ответив себе на этот вопрос, Ходунов с тоской оглядел хорошо знакомую картину озера. Чайки, несколько парусников, от Женевы неторопливо шел старинный прогулочный пароход. Ходунов тяжело вздохнул и пошел наверх к ожидавшему его Друзину.
Обследование следующего домика заняло существенно больше времени. Тут было уже достаточно людно и надо было выбирать момент, когда поблизости никого не было. Результат был тот же. Только когда Ходунов потянул очередную доску, она неожиданно с треском отвалилась. Ходунов, потеряв равновесие, едва не брякнулся о землю, не слишком удачно соскочив с выступа фундамента. Сверху на него посыпались пыль, птичий помет, какие-то ветки и листья.
— Да, — без улыбки глядя на Ходунова и покачивая головой, сказал Друзин. — Тут просто так не вымоешь. Снимайте рубашку и стряхните.
— Ладно, слава богу, приземлился относительно благополучно.
— Я уж думал, вы чего-нибудь себе сломаете. Вы берегите себя.
— Трогательная забота. Ну, опять надо спускаться. Пойдете со мной?
— Пошли. Вы тут так напылили, что и мне бы надо умыться. Вы только доску-то эту бросьте в кусты. А то ведь заметят и заберут нас с вами.
«Это было бы совсем неплохо», — подумал Ходунов, засовывая злополучную доску в глубину большого куста.
* * *
Когда через несколько минут они снова поднялись на набережную, там было неожиданно много народа.
— Откуда они? — удивился Друзин. — Не было ни кого, а теперь…
— Я думаю, это перерыв в каком-нибудь заседании. Тут рядом навалом разных международных организаций, просто за деревьями не видно.
Огибая по боковой дорожке плотную шумную группу, заполнившую всю набережную, Ходунов вдруг услышал сзади:
— О, Александр Петрович!
Ходунов оглянулся. Тут же оглянулся и остановился Друзин.
«Вот чёрт, — ругнулся про себя Ходунов. — Кто угодно, только не этот».
Это был Сорокин. Он стоял с какой-то ярко накрашенной, довольно пожилой дамой и приторно улыбался Ходунову. Увидев, что Ходунов остановился, он, не переставая так же улыбаться, что-то сказал даме, поклонился и тут же направился к Ходунову. Дама, бросив заинтересованный взгляд на Ходунова и еще более заинтересованный — на Друзина, повернулась и, некрасиво виляя бедрами, пошла по дорожке вверх.
— Александр Петрович! — еще не дойдя до Ходунова, радостно и немного удивленно воскликнул Сорокин, поднимая руки. Можно было подумать, что он долгие месяцы провел в ожидании этой встречи, и вот наконец-то она состоялась. — Откуда, какими судьбами?
— Да все по делам, — холодно ответил Ходунов, на шаг отойдя от нахмурившегося Друзина и неохотно пожимая протянутую ему руку.
— А надолго? — Сорокин так искательно смотрел в глаза Ходунова, что тот сразу понял, что ему что-то от него надо. — Сколько здесь будете? А я что-то не помню, чтобы по вашему комитету на этой неделе что-то было. Или вы по другой линии?
— По другой, — кивнул Ходунов и посмотрел на Друзина.
Друзин сумрачно молчал, переводя взгляд с Сорокина на Ходунова и обратно. Не замечая явной индифферентности Ходунова и почти неприкрытой враждебности Друзина, Сорокин не отставал:
— Просьба у меня, Александр Петрович. Уж не в службу, а в дружбу, а? Посылочку надо отправить, со всем небольшую. Очень нужно.
