— Куда? — Вопросы звучали короткие, резкие, будто собеседник догадывался о том, что Наташа в чем-то виновата.
— Я так поняла... Ну, посмотрела в окно... Они свернули в лес. Не в город, а в лес. Там есть поворот, может быть, вы видели...
— Видел.
— Так вот, на повороте дорога раздваивается... Влево пошла в новые кварталы, а вправо — узкая дорога в лес.
— Как вас зовут?
— Наташа... Егорова, если это имеет значение.
— Имеет. Давно знаете Касьянина? — Давно. С вечера.
— Вы живете в этом доме?
— Да.
— Почему Касьянин к вам пришел?
— Не знаю... Наверное, ему больше некуда было идти. Здесь все такие собрались... Те, которым некуда идти, — уже с вызовом произнесла Наташа.
— Откуда вы знаете, что его взяли ребята Евладова?
— Мне так показалось.
— Вы с ними знакомы?
— Немного.
— Работаете на Евладова?
— Почему вы так решили?
— Вы сдали им Касьянина?
— Знаете, что я вам скажу, уважаемый гражданин хороший... Мне кажется, что вы увлеклись нашим разговором. Илья просил позвонить, я позвонила. Наверное, он надеялся, что вы сможете ему помочь. Похоже, его надежды были напрасны. Я правильно понимаю?
— Круто! — восхитился Анфилогов. — Простите. Через пять минут буду на повороте. Белые жигули. Вы меня встретите.
— Зачем?
— Вообще-то да... Мы с вами увидимся позже. Наташа Егорова, — произнес Анфилогов, чтобы лучше запомнить девушку, которая звонила ему этим утром.
— Буду ждать с нетерпением, — произнесла Наташа и нажала серую кнопку телефона. Сунув коробочку под диван, она обессиленно упала на свой лежак, закинув руки за голову. — Прости, Илья, но что смогла, я сделала. Пусть теперь включаются другие силы. Я играю, в судьбу ныряю. Жизнь — блиц. Я — вист! Хотя сейчас, конечно, я в полных пасах.
После ночного дождя джип оставлял широкие и четкие отпечатки колес. Было раннее утро, и еще ни одна машина не прошла в сторону леса.
Кроме джипа.
Дорога шла в лес, потом свернула вправо, к озеру, она становилась все уже, но вдавленные следы тяжелого джипа просматривались хорошо.
Анфилогов не представлял себе, как поступит через минуту, как поведет себя, наткнувшись на банду Евладова, что скажет, да и дойдет ли дело до слов.
Сжав губы, он всматривался в дорогу, опасаясь, что джип где-нибудь свернет в сторону, а он проскочит мимо. Его «жигуленок» был куда менее проходимым и пробирался вперед уже не так уверенно и напористо.
Неожиданно пространство перед дорогой распахнулось, и следователь оказался на небольшой поляне. В стороне стоял джип, на берегу озера он увидел несколько человек.
Заглушив мотор, Анфилогов вышел из машины, осмотрелся. И сразу увидел Касьянина. Тот сидел у дерева, руки его были заведены за спину и связаны, рот залеплен широкой липкой лентой. Но что более всего ужаснуло следователя — Касьянин был каким-то мокрым, словно его только что, прямо в одежде, окунули в озеро. И только увидев в стороне канистру из-под бензина, Анфилогов понял, в чем дело, — Касьянина облили бензином, и кто знает, что он застал бы здесь, опоздай минут на пять.
— Что, начальничек, не спится? — к Анфилогову вразвалку приближался Евладов. Его широкое мясистое лицо излучало добродушие, маленькие глазки светились участием.
— Кошмары одолели, — ответил Анфилогов.
— Кошмары — это плохо... — Евладов был в обычном своем наряде — свободный спортивный костюм с разноцветными лентами, босоножки с широкими кожаными ремнями. Он оглянулся по сторонам, и его ребята сразу поняли, что надо делать, — все стали медленно стекаться с разных сторон к Анфилогову, отгораживая его от Касьянина. — Не надо бы тебе сюда приезжать, начальник. — Евладов остановился в двух шагах и, сунув руки в карманы штанов, склонил голову набок. — Здесь ты от своих кошмаров не избавишься. Здесь твои кошмары станут совершенно невыносимыми. — Евладов улыбнулся, глазки его стали совсем маленькими, тяжелые щеки дрогнули.
Скосив глаза в сторону, Анфилогов увидел, что евладовские ребята, стоявшие в отдалении, уже приблизились к нему, двое зашли за спину, один отгородил Касьянина, теперь следователь уже не видел его.
— Что задумали? — спросил Анфилогов, заставив себя улыбнуться. Его белые зубы сверкнули на этот раз с какой-то беспомощностью.
— Ну и вопросики у тебя, начальник, — Евладов сделал шаг вперед и почти вплотную приблизился к следователю. — Это не твое дело. Иди отсюда. Пока цел. — Все это Евладов проговорил негромко, даже с грустью. — Иди, начальник. И займись чем-нибудь. Здесь тебе нечего делать, все, что здесь происходит, не твоего ума.
Евладов посмотрел на свою широкую мясистую ладонь, розоватую в свете восходящего солнца и, увидев что-то грязное, протянул руку и тщательно вытер ее о пиджак Анфилогова. Потом развернул того к машине и с силой ударил ладонью по тощеватым ягодицам следователя — так поступают с нашкодившими детишками.
— Вали отсюда, начальник. Пока жив. Сейчас я о тебя вытер руки, но вытру и ноги. Помни об этом, начальник! Вытру ноги!
Стоя спиной к Евладову, Анфилогов не двигался. Тогда тот дал знак своим ребятам, те затолкали Анфилогова в «Жигули» и захлопнули за ним дверцу.
Следователю ничего не оставалось, как развернуться на полянке, проехав мимо Касьянина, мимо его орущих глаз, и снова выехать на дорожку, по которой он только что приехал. Губы его были сжаты, лицо покрывала неживая бледность, руки, лежавшие на руле, дрожали мелко и часто.
— Значит, определились, — бормотал Анфилогов. — Это что же получается...
Назвали вещи своими именами, дали под зад и позволили заниматься своими делами... Значит, определились, все выяснили и уяснили.
И вдруг Анфилогов увидел, что навстречу ему бежит женщина. Когда она приблизилась, он вынужден был затормозить. И только тогда увидел, что это была еще совсем девчушка. Лицо ее было мокрым от слез, она рыдала и не могла произнести ни единого внятного слова.
— Я видела, — проговорила она. — Это я вам звонила... Вы свернули в лес, и я поняла, что вы поехали за ним... За Ильей... Правда, да?
Девушка стояла у машины, и сквозь опущенное стекло Анфилогов видел ее совсем близко, видел красные глаза, размазанную тушь с ресниц, губную помаду на подбородке.
— Наташа Егорова? — спросил он.
— Да! Да! Это я вам звонила... Он там, в лесу?
— В лесу, — механически кивнул Анфилогов.
— Они его убивают?
— А почему ты решила, что они обязательно должны его убить?
— Сами сказали! Сами сказали, когда уводили! Вы его бросили?
— Бросил, — кивнул Анфилогов, невидяще глядя сквозь девушку.
— Почему?!
— Их много, а я один. Они все могут, а я ничего не могу.
— И в постели ты ничего не можешь?
— Иногда получается.
— Вези меня туда! Это я виновата, я проболталась, что он у меня! Вези, говорю! — Наташа зашла к машине с другой стороны и хотела было сесть рядом с Анфилоговым, но он не позволил. Тогда еще он не понял этого своего решения, все открылось ему потом, несколько минут спустя. А в эту минуту он почему-то посадил Наташу на заднее сиденье, распахнув перед ней дверцу, развернулся на прогалине и помчался обратно.
— Быстрей, — шептала сзади Наташа. — Быстрей...
— Что ты намерена делать?
— Я их всех разорву на куски!
— Неплохо, — кивнул Анфилогов.
Чтобы не опоздать, чтобы не поспеть к живому костру, он несколько раз погудел, давая понять Евладову, что кто-то едет, кто-то несется к ним на поляну, и если они уже готовы бросить зажженную спичку в облитого бензином Касьянина, то, может быть, задержатся, захотят узнать, кто несется по лесу.
Так и случилось.
Когда Анфилогов на полной скорости выскочил на поляну, на него с удивлением обернулись все ев-ладовские ребята — они уже стояли над Касьяниным.
На машину посмотрели с удивлением, дескать, что этот полоумный следователь задумал?
Анфилогов остановил машину, развернув ее так, что вся банда оказалась перед машиной, чуть левее, с его стороны, со стороны руля. Не говоря ни слова, он вынул из приборного ящика пистолет, передернул затвор и так же молча дважды выстрелил в первых попавшихся на мушку ребят. Один из них был Евладов, он уже шагнул было к машине, но не успел, пуля вошла ему в живот и, обхватив руками рану, он рухнул в траву.
Наташа выскочила из машины с другой стороны, и это отвлекло бандитов — Анфилогов без помех успел разрядить оставшуюся обойму во всех, кто еще стоял, кто еще двигался. Когда пистолет его, бессильно щелкнув сухим металлическим звуком, замолк, пятеро лежали на поляне, дергаясь в предсмертных судорогах.
С каменным выражением лица, на котором выделялась белая неживая улыбка, Анфилогов подошел к машине с правой стороны, открыл «бардачок», вынул новую обойму и, вставив ее в пистолет, подошел к корчившимся в окровавленной траве бандитам и в каждого выстрелил по одному разу.
