«Ну и вопрос!» подумал Вильяр.
И ответил:
— Я постараюсь, но ведь…
Лииза обиженно отвернулась.
И Вильяр сказал:
— Нет.
— Правда?
— Никогда. А теперь…
Он ключи от машины.
— Море нас уже подслушало. Давай съездим теперь за тортом. За большим тортом со взбитыми сливками. Думаю, пока тебе это можно…
26 сентября, 1994, понедельник, 11.20, Таллинн
«Резервный канал.
Гость — Контролёру.
Хозяин принял нерадушно.
К обсуждению предложенных условий контракта не готов. Необходим стимул для принятия решения.
«Феникс» от работы по плану «Аргумент» отстранён. В связи с этим срок операции перенесён с 25 на 27 сентября.
Используем легализованную группу «Вектор-4».
Закладку произвели успешно. Таймер протестирован.
Осмотр объекта проведён. К выполнению операции готовы.
В связи с тем, что следственная бригада Крулла получает информацию от КАПО, считаем невозможным и далее откладывать операцию.
Просим Вашего подтверждения на активизацию закладки.
Время начала операции — 18.30 27.09.94.
Время выхода объекта — 19.00 27.09.94.
Расчётное время срабатывания 00.55 28.09.94.
Ждём подтверждения.
Просим выходить на связь только по резервному каналу.
Гость. Передано 26.09.94 11.20.01–11.20.03»
«Контролёр — Гостю.
Передано по резервному каналу.
Активизацию закладки в указанное время подтверждаю.
На время проведения операции просим делегацию выехать из Эстонии.
Гостю рекомендуем связаться с хозяином 29.09.94 с сообщением, предусмотренным планом «Аргумент».
До окончания работы по объекту переговоры не начинать.
Контролёр. Передано 26.09.94 11.32.51–11.32.52»
Ночь.
— Ты знаешь, Ханс, я всё помню. Это странно. Мне всегда казалось, что мёртвые должны всё забывать. По крайней мере, всё плохое, что с ними было. Ведь это несправедливо — оставлять мёртвым память. Им это не нужно! Совсем не нужно… Зачем тащить за собой в вечность все эти крики, шум врывающейся в узкие коридоры воды, детский плач, гаснущие лампы, перевёрнутые волнами плоты, лучи прожекторов над нашими головами? К чему нам это теперь? Мы оставили наш багаж на «Балтии». Наши билеты размокли и растворились в заполнившей каюту воде. Наше дыхание остановилось. Твоё — в ледяной волне, перекатившейся через палубу. Моё — на минуту позже, когда я ударилась виском об ограждения борта. Это уже не воспоминания, Ханс. Я не могу этого помнить. Последние минуты жизни я была без сознания. Я уже ничего не видела. Но почему-то я знаю точно, как всё это случилось. Я вижу наш путь до самого последнего мгновения. И вижу так, как будто смотрела на нас со стороны. Откуда-то из безопасного места. Хотя… Где было на пароме такое место? Быть может, где-то над ним. В небе. Может быть, мы умерли раньше? Или наши души покинули нас, точно зная уготованный нам конец и не желая больше оставаться в наших обречённых на гибель телах? Но почему тогда мы всё ещё здесь? Почему мы всё ещё плывём? И куда мы плывём? Уже который месяц, который год… А ведь от Таллинна до Стокгольма — всего одна ночь пути. А всё никак не можем добраться. Мы всё никак не можем выбраться на палубу. Почему, Ханс? Ночь не кончается, и мы всё ищем выход. А зачем, Ханс? Почему мы хотим выбраться на палубу? Что мы увидим там? Я боюсь открывать дверь каюты. Каждый раз, когда я делаю это, мне кажется, что вода хлынет мне навстречу и тогда мне придётся снова пробираться наверх по этим бесконечным лестницам, продираясь сквозь мятущуюся, обезумевшую толпу, рваться к шлюпкам и снова с ужасом смотреть на пожирающие корабль волны снова слышать…
— Куда ты задевала мою записную книжку, Ида? Мне нужно позвонить Свену. Он будет нас встречать, а мы опаздываем. Он помог нам с билетом в Таллинн. Надо будет поблагодарить его… И ещё, он обещал отвезти нас в Упсалу.
— Красивая дорога…
— Надо будет обязательно ему позвонить и предупредить.
— Его жена увлекается гороскопами. Карты сказали: «Опасное путешествие». И вода…
— Там, в баре, пели песню… Я забыл! Чёртова память, вечно меня подводит. Песня… Ты знаешь, я тоже помню.
— Ханс, как это было?
27 сентября, 1994, вторник, 08.35, Таллинн
— Господин Михайлов?
Почему-то сразу же захотелось бросить трубку этого чёртова гостиничного телефона.
С кем он соединил его? Кто это звонит?
— Простите, кто его спрашивает?
— Его? — удивился незнакомец. — По-моему, я спрашиваю вас. Вы ведь и есть господин Михайлов, не так ли? Только не надо говорить, что вы его ближайший друг, пришедший к нему с утра в гости. Ваши друзья к вам сегодня ещё не приходили…
Что это ещё за наглец? Звонит в номер, говорит о каких-то друзьях. Тон самоуверенный, даже немного нагловатый.
Голос… Голос с акцентом. Похоже, местный звонит, эстонец. Откуда он его знает? Как он вообще его номер вычислил и так уверенно называет его имя?
«Я не участвую в переговорах» прошептал Михайлов. «Откуда ты взялся, зараза? Бог ты мой, неужели от Лебедева ниточку потянули? Вывозить меня надо было! Вывозить до всяких переговоров! Втянули в историю, сволочи!»
— Почему вы молчите, господин Михайлов? Вам трудно признаться, что вы — это вы?
— А с кем, собственно, я говорю?
— Старший комиссар уголовной полиции Хенрик Крулл. А теперь подтвердите, пожалуйста, что я говорю с господином Михайловым.
«Чёрт, а ведь разговор наверняка записывается!»
— По какому вопросу вы звоните?
— Я старший комиссар полиции и в настоящее время выполняю свои служебные обязанности. Я хочу установить личность человека, с которым сейчас разговариваю. Вы, надеюсь, не пытаетесь противодействовать полиции?
— Нет.
— Тогда назовите ваше имя.
«Что делать?» подумал Михайлов и вытер предательски проступивший на лбу холодный пот. «Чёрт, что делать-то? Полиция, мать её! Не должно быть полиции, не должно быть моего имени! Не должно! Нет меня для полиции, нет! Следите, таскайтесь за мной по пятам, но не смейте звонить! Если звоните — значит, что-то накопали! Что?! Что вы, мерзавцы, нашли?! Я же чист! Я бизнесмен, я веду в Таллинне переговоры по закупке..»
— Почему вы молчите?
Михайлов, подхватив телефон, подошёл к окну и, прижав трубку ухом, раздвинул занавески.
Хороший номер, удобный. Отсюда виден вход в гостиницу и часть парковки. Но над входом — длинный и широкий навес. А под навесом — въезд к самому входу в гостиницу.
На парковке и у гостиницы полицейских машин нет. Но они могут быть у входа, под навесом. Да и машины оперативников могут быть самые обычные на вид, без полицейской символики.
Обстановка, вроде, спокойная. Но его с сиренами брать не будут. Всё тихо сделают…
Несколько человек из их «наружки» он вычислил.
Из перед гостиницей не видно. Что, если они уже внутри?
И самое неприятное, что он увидел — у его машины стоит какой-то хмырь. Вплотную стоит. Не уходит.
Высокий, в спортивной куртке.
Вот сейчас поднял голову. Смотрит куда-то вверх.
«Неужели на моё окно?»
— Господин Михайлов, молчать не в ваших интересах…
«Ладно, это, вроде, твой парень. Хорошо, попробуем с тобой поговорить, Хенрик».
— Да, я Михайлов.
— Спасибо за откровенность.
«Ещё и издевается!»
— Два дня назад вы поменяли гостиницу. Вам не понравился сервис?
— Не понравился. Хамят непрестанно…
— Напрасно вы так, господин Михайлов. Мы любим гостей.
— Видно, не все сотрудники ваших гостиниц их любят.
— Почему же? По-моему, вы несправедливы.
— У меня высокие требования к сервису.
— В «Виру», в основном, останавливаются туристы из Финляндии. Им нравится наша водка и они иногда слишком много её пьют. Вам не мешает их соседство?
— Не мешает. Я люблю пить с туристами из Финляндии. Они чудесные люди…
Михайлов потянулся за оставленным на тумбочке мобильным телефоном.
«Осторожней, Дима. Они звонки контролируют!»
— А вы говорите по-фински?
— Нет.
— А как вы общаетесь с туристами из Финляндии?
— На пальцах. И поём вместе, каждый на своём языке. Очень весело выходит. Надеюсь, они не жаловались на меня полиции?
— Нет, что вы!
— Вот и хорошо. Господин Крулл, я спешу и…
— Да, я знаю. У вас билет в Москву на сегодня. Не любите самолёты?
«И это знает?»
— Неудобные рейсы. А поезд в Москву приходит утром.
Михайлов дотянулся до мобильного телефона и набрал номер.
Как только пошло соединение, дверь в номер распахнулась от резкого удара.
«Точно! Отследили!»
