Райм снова подумал о том, как же глупо он поступает.
Он сам был ученым, он консультировался с лучшими нейрохирургами страны. Он прочитал и понял всю специальную литературу. Ему было известно, что добиться улучшения состояния больного с такой серьезной травмой спинного мозга практически невозможно. И все же он готов идти вперед до конца — несмотря на то, что эта умиротворяющая картина за окном незнакомой больницы в незнакомом городе, возможно, станет последним, что он видит в своей жизни.
Разумеется, риск есть.
Тогда почему он на него идет?
О, на то есть веская причина.
Однако холодный рассудительный криминалист, сидящий в нем, никак не мог принять эту причину и не смел высказаться о ней вслух. Потому что эта причина не имела никакого отношения к возможности снова лично обследовать место преступления в поисках улик. Не имела никакого отношения к возможности самостоятельно почистить зубы и сесть в кровати. Нет-нет, главным была Амелия Сакс.
В конце концов, Райм вынужден был сказать себе правду: он жутко боится потерять ее. Рано или поздно Амелия встретит другого Ника — красивого тайного агента, бывшего ее возлюбленным несколько лет назад. Это неизбежно пока он, Райм, остается совершенно беспомощным. Амелия хочет иметь детей. Хочет вести нормальную жизнь. И поэтому Райм готов рисковать тем, что его состояние еще более ухудшится, возможно, даже окончится смертью, в надежде, что ему станет лучше.
Он сознавал, что операция, предложенная доктором Уивер, не позволит ему прогуливаться по Пятой авеню с Сакс под руку. Он надеялся лишь на незначительное улучшение — которое чуть приблизит его к нормальной жизни. Приблизит к Сакс. Призывая на помощь все свое воображение, Райм представлял себе, как кладет ладонь на руку Амелии, пожимает ее, ощущает прикосновение к ее нежной коже.
Для всех людей — незначительная мелочь, но для него — чудо.
В палату вошел Том. Постояв у двери, он сказал:
— Одно замечание.
— Не хочу слушать. Где Амелия?
— И все же я скажу. Ты уже пять дней не брал в рот ни капли спиртного.
— Знаю. Мне на это наплевать.
— Готовишься к операции.
— Предписание врачей, — раздраженно буркнул Райм.
— С каких это пор подобное имеет для тебя значение?
Криминалист пожал плечами.
— Меня собираются напичкать каким-то дерьмом. Вряд ли разумно вдобавок к этому накачиваться виски.
— Согласен. Ты прав. Ты прислушался к совету врачей — я тобой горжусь.
— Да, гордость — какое полезное чувство!
Однако в сравнении с дождем Райма Том был просто водопад.
— Я хочу тебе кое-что сказать, — невозмутимо продолжал он.
— Ты все равно это скажешь, хочу я тебя слушать или нет.
— Я много читал о предстоящей операции. Линкольн.
— О, вот как? Надеюсь, в свободное время.
— Я просто хотел сказать, что если сейчас у нас ничего не получится, мы вернемся. Через год. Через два года. Через пять лет. И тогда обязательно получится.
Сентиментальности в Линкольне Райме осталось не больше, чем жизни в перебитом спинном мозге. И все же криминалист сказал:
— Спасибо, Том. Но все же, черт побери, где врач? Я трудился не покладая рук, ловя психопатов-похитителей. По-моему, я заслужил лучшего обращения.
— Линкольн, доктор Уивер опаздывает всего на десять минут. А мы сегодня дважды переносили назначенное время.
— Скоро уже будет двадцать минут. А, ну вот и она.
Дверь в палату открылась. Райм поднял взгляд, ожидая увидеть доктора Уивер. Но это был не врач.
В палату вошел шериф Джим Белл, мокрый от пота, со своим шурином Стивом Фарром. Оба полицейских были сильно возбуждены.
У криминалиста тотчас же мелькнула мысль, что найдено тело Мери-Бет. Мальчишка все-таки убил ее. И тотчас же Райм подумал, как больно отнесется к этому Сакс, поверившая Гаррету.
Но у Белла были другие новости.
— Извините, что вынужден сказать вам это. Линкольн. — И Райм сразу же понял, что случившееся имеет к нему большее отношение, чем просто Гаррет Хэнлон и Мери-Бет Макконнел. — Я хотел позвонить, но потом решил, что будет лучше, если скажу вам обо всем лично. Вот я и приехал.
— В чем дело, Джим?
— Речь идет об Амелии.
— Что с ней? — встрепенулся Том.
— Что случилось? — Естественно, Райм не мог чувствовать, как колотится его сердце, но все же он ощутил прилив крови к вискам. — Что с ней? Говорите!
— Рич Калбо со своими дружками заглянули в тюрьму. Не знаю, что было у них на уме, — вряд ли что-нибудь хорошее — но так или иначе, они нашли там моего помощника Натана Грумера, в наручниках. А камера оказалась пуста.
— Какая камера?
— В которой сидел Гаррет, — сказал Белл, точно это все объясняло.
Но Райм по-прежнему не мог понять всей значимости его слов.
— И что…
— Натан сказал, — хриплым голосом закончил шериф, — что ваша Амелия направила на него револьвер и выпустила Гаррета. Она устроила побег подозреваемого в убийстве. Они вооружены и скрылись в неизвестном направлении. Никто не имеет понятия, где они.
Часть третья
Время работать кулаками
Бежать. Как можно быстрее.
Ноги ныли от пронзительной боли, волнами разливающейся по всему телу. Она взмокла от пота. Голова начинала кружиться от жары и обезвоживания организма.
И еще она никак не могла прийти в себя от ужаса того, что только что сделала.
Гаррет молча бежал рядом с ней по лесу на окраине Таннерс-Корнера.
Мисс, это более чем глупо…
Войдя в камеру, чтобы передать Гаррету «Миниатюрный мир». Сакс увидела, как озарилось счастьем лицо мальчишки. Прошла минута-другая, и молодая женщина, словно уступая чьему-то требованию, просунула руки сквозь прутья решетки и схватила паренька за плечи. Тот смущенно отвел взгляд.
— Нет, смотри мне в глаза, — приказала Сакс. — Смотри!
В конце концов, он вынужден был подчиниться. Сакс всмотрелась в его покрытое язвами лицо, дрожащие губы, черные бездонные колодцы глаз, густые сросшиеся брови.
— Гаррет, мне нужно знать правду. Все это останется между нами. Скажи, это ты убил Билли Стайла?
— Клянусь, я его не убивал. Клянусь! Это сделал тот мужчина — в коричневом комбинезоне. Это он убил Билли. Я говорю правду!
— Гаррет, факты свидетельствуют совсем о другом.
— Но разные люди воспринимают разные вещи по-разному, — спокойно ответил Гаррет. — Понимаете, мы, глядя на то, на что смотрит муха, увидим совсем другое.
— То есть?
— Мы видим движение — мелькание руки, пытающейся поймать муху. Но глаза мухи действуют иначе, и она увидит сотню изображений застывшей в воздухе руки, приближающейся к ней. Как будто пачку фотографий. Рука одна и та же, то же самое движение, но мы и муха увидим это по-разному. А цвета… Мы увидим что-то равномерно красное, но насекомые различают десятки различных оттенков красного цвета.
Райм, улики предполагают, что он виновен. Но не доказывают. Улики можно истолковать по-разному.
— Ну а Лидия, — настаивала Сакс, крепче стискивая плечи мальчишки, — почему ты ее похитил?
— Я же всем объяснил. Потому что она тоже была в опасности. Блэкуотер-Лендинг — очень страшное место. Люди там умирают. Исчезают бесследно. Я просто защищал Лидию.
Разумеется, это страшное место. Но не исходит ли главная опасность от тебя самого?
— Лидия утверждает, ты собирался ее изнасиловать, — сказала Сакс.
— Нет-нет, нет. Она прыгнула в воду, и ее белый халат порвался и насквозь промок. Понимаете, я ее увидел… увидел ее грудь. И я… возбудился. Но это все.
— А Мери-Бет? Ты ее изнасиловал? Избил?
— Да нет же! Я же вам говорил! Она ударилась головой, и я вытер рану салфеткой. Я ни за что не смогу так поступить с Мери-Бет.
Сакс молча смотрела ему в глаза.
Блэкуотер-Лендинг… опасное место.
— Если я вытащу тебя отсюда, ты отведешь меня к Мери-Бет? — наконец спросила она.
Гаррет нахмурился.
— Да, а вы вернете ее в Таннерс-Корнер, и ей сделают больно.
— Иного выхода нет, Гаррет. Я вытаскиваю тебя отсюда только при условии, что ты отведешь меня к Мери-Бет. А потом мы позаботимся о том, чтобы с ней ничего не случилось — я и Линкольн Райм.
— Вы сможете это устроить?
— Да. Но если ты не согласишься, тебе придется провести в тюрьме очень много времени. И если Мери-Бет умрет, это будет равносильно убийству, как если бы ты застрелил ее. В таком случае ты никогда не выйдешь из тюрьмы.
Мальчишка уставился в окно. Казалось, он следит взглядом за полетом насекомого. Но Сакс ничего не видела.
