– Это что такое, Доктор?! Виндзор отступил.
– Ты храбрый человек. Храбрый вождь не поведет своих людей на верную смерть, он не будет рисковать.
– Внезапность уменьшает риск. – Hay поднял трубу к глазам. – Прекрасный флагман!
– Ты же не хочешь вступить в войну с правительством Соединенных Штатов.
– Они не будут воевать с призраками.
Виндзор хотел было продолжить спор, но Hay его оборвал.
– Дай отдых своей голове. Судно несется на двух моторах; оно проедет раньше, чем я смогу до него добраться.
– Если не остановится, – сказал Виндзор.
– А зачем ему останавливаться? Пьянка на берегу?
Мейнард попытался увидеть корабль; кусты заслоняли ему вид, но он слышал ритмичный рев больших дизельных двигателей. Он предположил, что корабль находится в миле от него и двигается со скоростью, скажем, двадцать узлов. У него было три минуты.
Он попятился назад, повернулся и, стараясь не наступать на сухие ветки, двинулся вглубь острова.
Сигнал должен быть не звуковым – шум двигателей заглушит любой звук, кроме взрыва. Он должен быть визуальным. Огонь. Большой огонь, желательно дымный. У него не было спичек.
Он вышел на поляну, заваленную остатками вчерашнего пиршества – обрывки одежды, коробки, полупустые бутылки. Струйка дыма шла из-под котла с ромом; угли под ним все еще были горячими, но он не видел ничего такого, что могло бы загореться быстро и впечатляюще. Ему нужен был не костер, ему нужна вспышка, как на картинах, изображающих Ньюарк во время мятежа.
Мятежа.
Мозг его нашел ответ, и теперь дело было за руками. Он схватил почти полную бутылку рома и кусок ткани. Промочив тряпку ромом, он сунул ее в горлышко бутылки. Опустившись перед котлом на колени, он докопался до горящих углей. Кончик тряпки воспламенился мгновенно. Он вскочил на ноги и побежал.
Шум двигателей стал громче, судно, должно быть, было тетерь на траверзе острова.
Он выскочил на поляну, где работали оружейники. Там была какая-то женщина, и она, увидев его, закричала, но он едва ли это заметил. Он подбежал к навесу, где были сложены бочонки с порохом, и, размахнувшись, бросил туда горящую бутылку; затем упал лицом вперед на песок и закрыл голову руками.
Он слышал, как разбилась бутылка, и, в течение ужасающей доли секунды, больше ничего не происходило. Он вопил про себя: “Гори, черт бы тебя побрал!” Раздался “пых”, когда загорелся ром, затем краткое мгновение неизвестности, и затем оглушающий, болезненный, потрясающий удар. Кожу его обожгло, в ушах зазвенело.
Он встал и пошел, качаясь, к бухте.
– Вы действительно не хотите взять стрелка? – спросил Флорио.
– У меня есть это, – Моулд указал на автоматический пистолет 45-го калибра в кобуре на поясе. Он стоял на корме моторной лодки, висевшей на шлюпбалках у борта “Нью-Хоуп”. Один матрос был на корме лодки, у руля, другой – посередине, он придерживал лодку, чтобы она не била в борт катера. Остальная часть моторной лодки, рассчитанной на 25 человек, была покрыта полотняными чехлами.
– Кроме того, если кто-нибудь там и остался в живых после этого взрыва, они вряд ли будут настроены агрессивно. Флорио пожал плечами.
– Дело ваше.
Моулд отдал приказ спускать лодку. Она ровно опустилась на воду, и тросы были отцеплены от стальных проушин на носу и корме.
Дейв Кемп, корреспондент телевидения, крикнул вниз с борта катера:
– Давайте там поживее, пожалуйста! Мы опоздаем на самолет.
Моулд, проигнорировав реплику Кемпа, обратился к Флорио:
– Вы могли бы проверить аптечки первой помощи. Не знаю, что у нас там есть от ожогов.
Флорио помахал рукой и стал спускаться с мостика. Стоя на возвышении, на носу, Моулд управлял действиями рулевого на корме, чтобы пробраться через проход в рифах. Вход в бухту не был заметен с моря, так что лодка дважды проходила мимо. В третий раз Моулд заметил узкий канал синей воды между молами. Рулевой понизил обороты почти до нуля, и лодка тихо зашла в бухту.
– Здесь кто-то есть, – заметил Моулд, указывая на пинасы.
– Что это за лодки? – спросил Пинкус, матрос, сидевший посередине.
– Подойди к берегу, Ганц, – сказал Моулд рулевому. – Ты остаешься в лодке. Мы с Пинкусом пойдем осмотримся. Ганц, воткнув лодку носом в песок, выключил мотор.
– Вроде бы нельзя сказать, что здесь никого нет, – сказал Пинкус. – Господи, так тихо, что кажется, будто в ушах стоит грохот.
Ганц заметил:
– Что бы там ни взорвалось, оно, похоже, разорвало их всех на куски.
Они повернули головы на звук, донесшийся с небольшого холмика над бухтой.
На вершине холма, по пояс в кустарнике, стоял мужчина и, пьяно покачиваясь, размахивал руками, пытаясь что-то сказать. Они видели, как он затем застонал и упал вперед, вытянув руки, как при прыжке в воду. Он ударился о склон, перевернулся, покатился и упал на песок на противоположной от их лодки стороне бухты.
Моулд и Пинкус побежали вдоль полукружия бухты. Мужчина лежал на спине, ноги погружены в воду. На нем были грубые брюки до колен и больше ничего; тело покрыто царапинами и ушибами.
Пинкус спросил:
– Он жив?
– Вроде того. Посмотри: у него опалены волосы. Он, должно быть, находился совсем недалеко от взрыва.
– Он, несомненно, не очень-то хорошо питался. Весит, наверное, не более ста пятидесяти фунтов.
Пинкус наклонился, чтобы поднять мужчину, но Моулд его остановил:
– Брось его. Не имеет смысла трогать его до времени. У нас на борту могут найтись носилки, чтобы его перенести. – Моулд вернулся к лодке. – Тебе лучше тоже пойти с нами, Ганц, – сказал он. – Если есть один, значит, вероятно, есть и другие – хотя бы похоронить их, если ничего больше нельзя будет сделать.
– Здесь тропинка наверх, – сказал Пинкус.
Гуськом они пошли от берега.
Тропинка вилась среди кустов и, казалось, никуда не вела. Не было слышно никаких других звуков, кроме их шагов и жужжания насекомых.
Они услыхали звон стекла и голос женщины, тихо напевавшей про себя.
Тропинка вышла на поляну. Женщина собирала бутылки в холщовый мешок. Она была грязной, с растрепанными волосами, в бесформенном сером платье.
– Привет, – сказал Моулд.
Женщина подняла глаза. Она, по-видимому, не была ни удивлена, ни огорчена, ни обрадована; никакого выражения на лице.
– Сколько людей пострадало?
Женщина не отвечала. Внезапно в кустах возникло движение.
Пинкус, бросив взгляд на край поляны, воскликнул:
– Черт, лейтенант!
Поляна была окружена вооруженными людьми.
Моулд схватился за кобуру.
– Только прикоснись к этому, – сказал Hay, шагнув вперед с пистолетом в руке, – и твое путешествие окончено.
– Кто вы?
– Тот, кто тебя захватил. Больше тебе ничего и не надо знать.
– Но что за чертовщина...
– Заткнись. Виндзор сказал:
– Л’Оллонуа, молю тебя, не делай этого.
– И ты заткнись. Доктор. Твой рот слишком много хлопает. – Hay обратился к мальчикам. – Снимите одежду с этого и с этого. – Он указал на Моулда и Пинкуса. – Свяжите их хорошенько. Третьего оставьте. Он поедет с нами.
– Послушайте... – начал было Моулд, но тут же почувствовал у своего подбородка нож, заставивший его откинуть голову назад.
Hay обратился ко всей компании:
– Мне потребуются все. Мы нагрузим их лодку людьми, как дровами. Это будет приманкой. Остальные будут бедными рыбаками и поедут за нами на пинасах.
Пока раздевали Моулда и Пинкуса, Hay приказал женщинам принести и раздать команде напитки. Для себя он выбрал одежду Моулда, а Джеку-Летучей Мыши приказал надеть одежду Пинкуса.
Моулда и Пинкуса связали спинами друг к другу, а конец веревки обмотали вокруг их шей и крепко затянули.
Мужчины много пили и смеялись над Джеком, который изрыгал угрозы о жестоком возмездии.
– Мы готовы, – сказал Hay. – Пусть нас немного, наши сердца храбры. И чем нас меньше, тем крепче наш союз и больше доля добычи. Хиссонер...?
Хиссонер прочитал свою ритуальную молитву, и Hay завершил ее словами:
– Воспламените свои сердца, ребята, разогрейтесь до чертиков, потому что этот день будет таким же, какими бывали старые деньки.
Мейнард, перекатившись, ощутил во рту вкус песка и соленой воды. В ушах у него все еще звенело, но теперь сквозь звон пробивались и другие звуки. Стремление к жизни заставило его заползти в низкий кустарник. Едва он успел спрятаться, как первые из людей Hay появились на берегу и стали загружаться в серую моторную лодку.
Он вспомнил ее. В ней было два или три человека, и он пытался их предупредить. Успел ли он что-нибудь им сказать до того, как потерял сознание? Они уезжают без него? Почему люди в форме работали вместе с людьми Hay? Затем он заметил, что один из людей в форме и был Hay.
Мужчины по одному грузились на лодку, наклонялись один над другим, и, по мере того, как секции заполнялись, их снова накрывали полотном и привязывали его к бортам.
