— Садись, Прекрасные Сиськи.
Он выдвигал один за другим ящики туалетного столика, пока не наткнулся на полдюжины пакетов с колготками. Три пары ушло на Тессу: одной парой он привязал ее лодыжки к ножкам стула, второй — стянул заведенные за спину руки. Из третьей пары сделал подобие подпруги, ведущей от рук к планке стула, скрепляющей внизу ножки. Он поднял с пола носок и затолкал ей в рот, потом взял шелковую блузку за рукава и стал закручивать ее, пока не свил веревку, которая надежно держала кляп. Все это время он либо держал пистолет в руке, либо на полу, рядом с собой.
Энни раз-другой бросила взгляд на дверь, и Эллвуд, заметив это, улыбнулся, словно хотел сказать: «У тебя нет ни малейшего шанса».
Работал он деловито, словно связывая тюк, почти не глядя на Тессу, не касаясь ее без необходимости. Когда кляп оказался во рту, глаза ее широко раскрылись, и она повела плечами, втягивая воздух через нос.
— Напрасно ты это делаешь, — сказала Энни.
— Мне нравится.
— Не надо. Бери деньги и уходи. — В ее голосе звучала тревога.
Эллвуд покачал головой с таким видом, словно хотел вразумить девушку.
— Не надо горячиться. Я уйду, а у тебя будет время все обдумать и прийти к правильному решению. — Он стоял рядом с ней. — Подними руки над головой и разведи их в стороны. — Он прикрутил ее руки к спинке кровати, распяв ее, а потом запихнул в рот затычку.
Он уже направился было к двери, но вернулся и выдвинул кровать на середину комнаты, потом принес еще один стул, поставил в изголовье, сел рядом с Энни. Она силилась взглянуть на него через плечо, но мешали слишком туго прикрученные руки, и она вскидывала плечи, задирала вверх подбородок, будто хотела встать на голову. Она увидела его перевернутое лицо и заметила, что он улыбается.
Последнюю пару колготок он обмотал вокруг ее шеи, а потом вокруг перекладины на спинке кровати. Эллвуд рванул Энни на себя — и затылок ее глухо стукнулся о спинку. Он закручивал колготки, пока они не свились в тугую удавку, сидя на стуле, наклонившись вперед, чтобы сохранить равновесие, целиком поглощенный своей работой, как и подобает профессионалу.
Энни забарабанила ногами по кровати, билась и извивалась, напоминая большую рыбу, барахтающуюся в воде. Эллвуд снова дернул ее к себе. Он откинулся вместе со стулом назад, так что стул теперь балансировал на двух задних ножках, и уперся ботинком в перекладины кровати. Потом навалился на нейлоновую веревку и тянул ее до тех пор, пока не захрустело в бицепсах. Лицо Энни стало багрово-черным. Она уже агонизировала: барабанные перепонки лопались от давления, в глубине грудной клетки что-то трещало...
Эллвуд переставил ботинок так, чтобы он располагался прямо за головой Энни, и согнул ногу в колене. Он напрягся, как матрос, поднимающий якорь за канат, отталкиваясь изо всех сил ногами от кровати, и при этом тянул на себя. Гримаса исказила его лицо, губы кривились, словно от боли. Через плечо Энни ему видна была Тес-си. Она наблюдала за этим беззвучным кошмаром, и ужас застыл в каждой черточке ее лица, в широко раскрытых глазах, в онемевших конечностях.
Спокойствие разливалось по телу Энни. Ноги неподвижно застыли; плечи обвисли; туловище скрючилось. Несмотря на судороги, голова откинулась назад. Как будто желание сопротивляться еще не покинуло ее, но сил бороться уже не было.
Эллвуд продолжал душить ее, уже мертвую. Что-то хрустнуло у нее в горле. Глаза потемнели, как протухшие яйца, капли крови стекали по носу, собираясь в уголках губ, словно слезы запоздалого раскаяния.
В конце концов он отпустил ее и привалился к изголовью кровати, уронив руки на колени, тяжело дыша, как бегун, достигший финиша. Головы их покоились рядом: прямо-таки друзья, поверяющие друг другу сокровенные тайны. Через некоторое время он поднял глаза и улыбнулся Тессе сквозь перекладины кровати.
— Ну, а с тобой что делать?
Он подобрал пистолет и направился к ней, наслаждаясь производимым эффектом. Когда он подошел совсем близко, она обмочилась, струйка просачивалась сквозь тростниковое сиденье, и по ковру растекалось темное пятно.
Он медленно развязал шелковую блузку, давая ей возможность осознать, что он делает. Потом прижал палец к ее губам:
— Тссс... — и вынул носок изо рта.
Она издавала какие-то нечленораздельные звуки.
Эллвуд склонил голову, стоя перед ней так, что лица их оказались совсем близко.
— У тебя появились проблемы, — сказал он. — Не те, что ты думаешь, — я не собираюсь тебя убивать. От тебя — живой — пользы гораздо больше. Знаешь, почему?.. — Он умолк, а потом добродушно рассмеялся. — Забыл, как тебя зовут! Довольно неучтиво с моей стороны.
Она приоткрыла рот, потом снова закрыла, не проронив ни единого слова.
Эллвуд ждал.
Наконец она прошептала:
— Тесса.
— Ну да, конечно, я же прочел его в регистрационном журнале. Последнее время все забываю... — Он присел на корточки с умиротворенным видом, слегка улыбаясь, держа пистолет в расслабленной правой руке. — Итак, Тесса, проблема твоя состоит вот в чем: у тебя нет прикрытия, которое было у твоей подруги. Я тебя не знаю — следовательно, ты не из департамента; выражаясь на их жаргоне — ты «чужак». А все «чужаки» — устранимы. Дела департамента священны, его защищают любой ценой. Энни совершила глупость, впутав тебя в эту историю. Видимо, ей захотелось с кем-нибудь поделиться — так всегда интереснее. — Слова его подкупали своей старомодностью. — Не думая о том, какому риску подвергает тебя. И вот теперь ты оказалась здесь с трупом своей возлюбленной и чудовищной историей, которую ты просто не сможешь никому рассказать. Не станешь же ты говорить, что я убил ее, потому что она меня шантажировала? Что располагаешь разного рода информацией, порочащей главу департамента? — Он бросил взгляд на мертвую девушку и улыбнулся, словно коря кого-то за глупую прихоть. — Ты — «чужак»... Так что вообрази, какие будут последствия.
Тесса покачала головой — выражая не столько несогласие, сколько обреченность.
— Ну и каша заварилась, а? — продолжал Эллвуд. — Но для меня все складывается идеально. Энни найдут обнаженной и связанной. А ее подружка — что? — таинственно исчезает, да? Кто знает, какие здесь были сексуальные игры? Кто знает, кто кого приревновал? Не вовлечен ли еще кто-нибудь в эту историю? Может быть, твой любовник. Некий мужчина... — Эллвуд пожал плечами, ухмыляясь, как будто сам сыграл эту роль. — Тебе нужно будет как-то перебиться с деньгами, да? — Он подошел к чемоданчику и вынул несколько пачек, держа на ладони, будто прикидывая на вес. — Тут тянет на тысячу фунтов. На первое время тебе хватит. Поезжай в Шотландию. Автомобиль показывает верное направление. — Он бросил деньги в сторону кровати. Пачки банкнот рассыпались у Энни по коленям. — Кто-нибудь знает о том, что вы здесь? Ее друзья? Твои друзья?
Тесса затаила дыхание. Она никак не могла преодолеть страх, но все-таки заставила себя прошептать:
— Никто. Только мы с Энни. — Произнести имя своей возлюбленной было выше ее сил. И она закатила глаза. Он влепил ей пощечину, чтобы привести в чувство. Краска залила щеку, особенно густая там, где остались следы его пальцев.
— Видишь, как хорошо все складывается? Считай, тебе повезло. Полиция не будет знать, кого ищет. Служащие отеля забудут описание твоей внешности. Но ты сменишь косметику, подстрижешь волосы и перекрасишь, наденешь какие-нибудь лохмотья... Женщине все это несложно.
Он быстро дотронулся до ее груди. Нагота лишь усугубляла ее положение жертвы.
— Исчезни отсюда, заляг на дно; затаись. Пусти машину под откос и садись в поезд. И никаких проблем. Через два дня газеты и телевидение забудут про эту историю... ну через три максимум.
Тесса смотрела мимо него, на мертвую Энни. Рот ее был приоткрыт, она громко всхлипывала, в носу хлюпало — ужас захлестывал скорбь.
— Я развяжу тебе руки, — сказал Эллвуд, — а ноги освободишь сама — это не займет много времени. И все, ты свободна! — Он стоял прямо перед ней, глядя на нее с улыбкой. И в этой улыбке ей мерещилось пламя печей, цепи и беспросветная тьма.
Поблескивающие на солнце струи морской воды омывали «кошачью спину». Бурлящая пена обдавала «тюленя» и, тихонько шипя, скатывалась с нее.
«Вот я, здесь, — думал Паскью. — Неужели это не искушение для тебя? Только приди, ублюдок, и я — твой».
У Роба Томаса сохранился адрес Софи — он взял его из программы, помещенной в компьютер Алекса. Паскью узнал ее телефон через справочное бюро и прослушал обращение, записанное на ее автоответчике, с дюжину раз, а то и больше. Софи отгородилась от него стеной. Это вызвало в Паскью бурю эмоций: нетерпение, раздражение, озабоченность, тревогу... Но в конце концов он осознал, что страх взял верх над остальными его чувствами. И дело было вовсе не в том, что над ней нависла опасность. Больше всего он боялся, что она ушла из его жизни навсегда.
