– Два месяца назад мы с невестой отдыхали в Туапсе, это километров сто от Краснодара… – Бритва царапала щеку. – Свадьбу хотели сыграть в сентябре. Мне тяжело об этом говорить. Поэтому я не стану вдаваться в детали. Только скажу самую суть.
Радченко задумался. Вот и настал момент истины. Надо выкладывать эту самую суть, плести дальше нить повествования. Но в чем эта суть? О чем речь? Убей бог, неизвестно. Да, пару лет назад он отдыхал в Туапсе. Там еще во время шторма мужик один утонул. Выпил лишку, потянуло на подвиги – искупаться в штормовом море, а силы не рассчитал. Труп выбросило на берег следующим утром. Все отдыхающие собрались у полосы прибоя и глазели на тело, пока не приехали менты. Накрыли утопленника брезентом и оцепили территорию пляжа. Может, про того утопленника рассказать? Но при чем тут утопленник? На кой хрен он нужен? И зачем он приплел какую-то мифическую невесту?
– Двое подонков изнасиловали мою невесту, – брякнул Радченко и уточнил: – Изнасиловали и надругались над ней.
– И надругались? – выпучил глаза Таран. – Вот, значит, до чего дошел прогресс. И надругались…
Краем глаза Радченко видел пистолет ТТ, прикрытый тряпкой. Ствол лежал на раскладушке. Если дело дойдет до оружия и бугор потянется рукой к пистолету, можно рывком подняться из-за стола, рванувшись вперед, сбить Тарана с ног. И полоснуть по горлу бритвой. Дальше будь что будет. Когда ствол окажется в руках, возможно, голова просветлеет.
– Мы подали заявление в милицию, прошли медицинское освидетельствование… – Теперь Радченко вспомнил детали старого уголовного дела об изнасиловании несовершеннолетней девчонки, и говорить стало легче. – Дело возбудили. Одного из этих парней нашли и задержали, он родом из Москвы, тоже отдыхающий. У него взяли кровь на анализ и вышвырнули из ментовки пинком под зад. Как правило, у мужчин группа спермы совпадает с группой крови. Но редко, очень редко бывают исключения. У парня не взяли на анализ сперму, ограничились кровью. Вот так. А его дружбан слинял из города еще ночью.
– Сперма, – хмыкнул Таран. – Не смей произносить это слово в моей палатке.
– Короче, я нашел того первого парня в Москве и обошелся с ним не слишком вежливо, теперь он не может без посторонней помощи надеть носки. – Радченко чувствовал, как на спине выступил холодный пот, а майка прилипла к телу. – Я узнал имя второго парня и фотографию его достал. Он живет в Краснодаре. Олег Петрушин, вроде бы художник. Я приехал в город. Искал неделю и узнал, что есть только один художник с такой фамилией. Одни говорили, что он жив. Другие болтали, будто его пристрелили. Художник подрабатывал в котельной. Я вышел на напарника этого Петрушина, истопника Гречко. А тот рассказал про дом на лиманах. Я решил так: если художник жив, он прячется именно там. Обрез и пистолет привез с собой из Москвы. Решил: встречу эту тварь и замочу на месте.
– Ну-ну, я слушаю. – Физиономия бугра оставалась серьезной. – Крой дальше.
– Когда вчера здесь, на этом месте, я увидел Петрушина, сразу понял: это не тот человек, который мне нужен. – Бритва порезала щеку, Радченко сглатывал кровь и вытирал губы ладонью. – Не тот. Все поиски напрасны. Но я его найду, если, конечно, вы вернете мне оружие и отпустите.
– С этим не торопись.
Таран пребывал в раздумье, он сам мастак соврать, но тут все больно складно склеивалось. Надо бы задать несколько уточняющих вопросов, но это позже.
– Пока поработаешь здесь, – сказал Таран. – А тот Петрушин, которого ты ищешь, если он действительно живет под этим именем, никуда не денется. Умереть никогда не поздно. Чего смотришь? Наливай чаю. И печеньем угощайся.
Радченко плеснул в кружку заварки и кипятка, робко потянулся к печенью, когда в палатку ввалился тот самый хмырь, что привел его сюда. Он снял карабин с плеча и словно готовился стрелять.
– Начальник, у нас, кажется, проблемы. Из камышей вышел какой-то членосос. Стоит на месте и машет рукой. Кричит, чтобы мы не стреляли.
– Что за хрен? – В вотчину Тарана забредали люди, но это случалось редко. И для этих бедолаг хозяин всегда находил миску супа и тяжелую работу. Он хлебнул крепкого, без сахара чая, больше напоминавшего чифирь, повесил на губу папироску и прикурил. – Разберись с ним. Спроси, кто, откуда и так далее.
– Он со старшим говорить хочет. Лет тридцать на вид. Долговязый. По замашкам вроде блатной. Без оружия.
– Выйди и жди у палатки, – приказал бугор Радченко.
Таран поднялся, сунул под ремень пистолет и вышел.
Дима вышел следом, отошел в сторону и присел на пустой ящик из-под консервов.
* * *
На дальней оконечности песчаной косы он видел долговязого парня, похожего на восклицательный знак. Он просто стоял и пускал дым – дожидался бугра – и сплевывал под ноги. Радченко подумал, что все самые недобрые предчувствия и тайные страхи, в которых он сам себе не признавался, о которых не хотел думать, сбываются. Пока этим страхам еще не суждено оформиться в конкретные мысли и образы, но шестым чувством, если оно есть у человека, понимаешь: люди, убившие Тихонова, не остановились. Они искали Радченко – и нашли его на краю земли, в гиблом месте, где-то в центре болот и топей.
Тарахтел дизель, заглушая человеческие голоса. Повар, топтавшийся возле кухни, бросил все дела и стал наблюдать за Тараном и незнакомцем. Истопник Гречко сидел на пороге кухни и чистил картошку, он бросил взгляд на Радченко. Когда Дима помахал ему рукой, истопник плюнул и отвернулся. Охранники с ружьями и карабинами наперевес вылупились в широкую спину своего хозяина и застыли в напряженном ожидании. Даже тот хмырь, что пилил дрова на пару с Петрушиным, отложил пилу и зарядил двустволку.
* * *
Незнакомец представился Павлом Шестаковым, краснодарским авторитетом, которого привело сюда одно неотложное дело. Когда наступила очередь представиться Тарану, он назвал свое имя и кликан и добавил:
– Человек я в этих краях новый, работаю на одного бизнесмена, а краснодарскую братву почти не знаю.
Таран смотрел на Шестакова прищуренными глазами, поглаживал подбородок, решая про себя, что за хмырь свалился на его голову. Вроде бы не фраер, но и на блатного не похож. Авторитет… Здесь, на болотах, тот в авторитете, у кого ствол под рукой.
– Ну, что за дело?
Шест отвечал кратко. Здесь, в лагере, скрываются два парня, которые зарезали нескольких женщин в Краснодаре. И показал фотографии Радченко и Петрушина. Их ищут менты, и братва тоже ищет. И хочет разобраться с этими мразями до того, как разберутся менты. Для убедительности Шест добавил к рассказу несколько штрихов, исключительно ради красного словца и любви к художественному слову. Дескать, в Краснодаре состоялся воровской сходняк и тех убийц решили прибрать – словом, их приговорили. Если Таран не хочет ссориться с местными уважаемыми людьми, лучше отдать ублюдков по-хорошему. Потому как другого просто не дано. Приговор, как говорится, приведут в исполнение в любом случае.
– С каких это пор братва стала заниматься ментовскими делами? – Таран выплюнул окурок. – Вроде как у вас своих забот много.
– Я тебе толкую, что так решили на сходняке. – Шест не любил тупиц, которым простые вещи надо объяснять по нескольку раз. Он тоже выплюнул сигарету и тут же прикурил другую. – Так решили и так будет.
– Ну, чего там решили, я не знаю… – На скулах Тарана заиграли желваки. – И когда тех баб резали, я свечку не держал. Из краснодарских я знаю Тофика Хазиева. Если он придет сюда или кинет маляву и подтвердит твои слова. Ну, тогда без вопросов, – эти ребята твои.
– Хазиев – лаврушник, – сказал как плюнул Шест, у которого с кавказцами сложились напряженные отношения. – Он был коронован за бабки.
– Мне плевать, – ответил Таран. – Хазиев – в законе. А вот тебя я вижу первый раз. И отродясь ни о каком Шесте не слышал.
– Еще услышишь. – Шестаков только усмехнулся. – Я сказал: без этих приятелей мы отсюда не уйдем. Вокруг мои парни с пушками. У тебя нет выбора.
Радченко, сидевший у палатки хозяина, издали наблюдал за Тараном и его собеседником и обдумывал план дальнейших действий. План никак не складывался. Вот камыши, до них всего двадцать метров. Можно рвануть в заросли, а там как повезет. Шанс на спасение, пусть призрачный, пусть мизерный, остается. Радченко тут же поправил себя: если уж уходить, то вместе с Петрушиным. Но художника отсюда на аркане не вытащишь: он стал свидетелем расправы над мужиками, что решились на побег. Сам их хоронил. Пожалуй, драпануть у него кишка тонка. А если повезет уйти с оружием? А если этот длинный парень пришел по какому-то своему делу? И базар вовсе не о Радченко? О чем сейчас говорит бугор?
Десятки безответных вопросов жгли душу. Но ответов не было.
* * *
Радченко видел, как бугор, резко повернувшись, зашагал обратно. Он шел молча, глядел себе под ноги. Остановился, поднял взгляд на одного из охранников и отдал короткое распоряжение, слов не разобрать. Охранник вскинул ружье и поймал на мушку Шестакова, прикурившего очередную сигарету. Таран двинул дальше. Мышцы под тельняшкой напряглись, будто он воз за собой тащил. Морда мрачная, кулаки крепко сжаты. Радченко поднялся навстречу.
