– На вашей, конечно! – дал он единственно допустимый ответ и твердо выдержал давящий взгляд Ожогина, выискивающий в нем последние крохи сомнения.
– Тогда почему вы мне не доверяете? – спросил тот, несколько смягчив тон.
– Вы обещали, что отпустите меня, – напомнил Егор. – И потом, мне надоело быть пленником. Я хотел бы вернуться домой, вместе с Жанной…
– Вернетесь, – перебил его Ожогин. – Закончим наше дело – и вернетесь. Немного потерпите. А пока, для вашей же безопасности, вас отвезут в другое место. Не исключено, что Чернышов попытается отбить вас. Методы этих дуболомов из ФСБ хорошо известны. Но мы вывезем вас незаметно, устранив таким образом все возможные риски.
– А Жанну? – спросил Егор.
– Она пока останется со мной, – отрезал Ожогин. – За нее также не волнуйтесь, возле меня ей ничего не грозит.
«Он берет ее в заложницы, – понял Егор, – чтобы я был сговорчивее. И надеется благодаря ей держать меня в узде. Та еще скотина – мой новый начальник».
– Хорошо, – сказал он, мимолетом порадовавшись, что Ожогин не может читать его мысли.
– Вечером мы обязательно увидимся, – добавил вновь обретенным рокотом Ожогин. – Я представлю вас людям, знакомство с которыми вам, безусловно, будет небезразлично. Некоторые добиваются такого знакомства всю жизнь. Учтите это.
– Буду очень рад, – пробормотал Егор.
Ему становился нестерпим этот парад тщеславия, которому не суждено было состояться. Впрочем, еще не вечер, еще не вечер…
– Я должен ехать по делам, – сказал Ожогин. – Оставляю вас на попечение моего помощника.
Он небрежно бросил очки на стол и, величаво кивнув Егору, вышел из кабинета.
– Куда мы поедем? – спросил Егор.
– Узнаете, – ответил в своей обычной хамоватой манере Пронов. – Пошли.
Они спустились вниз, в подвальный этаж, где был оборудован небольшой гараж для личного пользования. Здесь стояло несколько машин, в основном представительского класса. Но была и пара внедорожников для экстренных случаев. В один из них Пронов и усадил Егора.
– Сидите тихо, – предупредил он.
Егор постарался не обращать на него внимания. Скоро все кончится. Жанна наверняка передала сообщение Чернышову. Тот предупредит премьер-министра о заложенной в самолете бомбе и нейтрализует предателя Ожогина. Это совершенно понятно, для этого даже не надо заглядывать в будущее – ни Ожогина, ни свое, – и остается только подождать, пока за ним приедут и освободят наконец от необходимости сносить компанию этого животного Пронова, от которого пахло чем-то приторно-сладким и который, усевшись, бесцеремонно уткнулся локтем ему в бок.
– Поехали! – скомандовал Пронов.
Внедорожник, в котором поместилось, помимо Егора и его нового куратора, еще пять человек охраны, вооруженной до зубов, повернул и двинулся не наверх, как полагал Егор, а куда-то вглубь. Оказалось, под зданием был проложен тоннель, по которому они и покатили на малой скорости. Метров через триста этот тоннель вышел в другой гараж, из которого они выехали на поверхность, оказавшись в Никитском переулке, где людей Чернышова уж точно никак не могло быть. С него они свернули на Большую Никитскую, влились в поток автомобилей и стали практически незаметны, о чем тут же с похвалой в свой адрес высказался Пронов.
– Ну все, сделали федералов, – предварительно несколько раз обернувшись, сказал он. – Пронов и не таких накалывал. Пусть не думают, что им тут обломится. Видали мы таких мастаков.
Егору хоть было и не очень важно, чтобы люди Чернышова сели им на хвост, все же было неприятно слушать бахвальство Пронова. Мысль о том, что тебя все бросили, в то время как ты героически отстаиваешь судьбу страны, не приносит удовольствия, как иронически к ней ни относись. Ирония по отношению к себе хороша лишь в том случае, когда ты гарантирован от ее шипов толстой броней безопасности. Когда же ты отдан под юрисдикцию людей, которые без раздумий нажимают на спусковой крючок, ирония становится изнанкой горькой правды, дающей мало успокоения, даже если ты уверен, что будешь последним, в кого направят ствол пистолета.
– Далеко ехать? – спросил Егор.
– Не очень, – важно уронил Пронов. Затем покосился на Егора: – Слушайте, а если я сниму очки, вы мне скажете, что со мной будет?
«Попробовать использовать этого цербера?» – подумал Егор.
– А что вы хотите узнать? – спросил он.
– Ну, – дернул своим круглым черепом Пронов, – всякое там. Про жену вот хочу.
– А что про жену?
Пронов внезапно оголил в улыбке крепкие белые зубы.
– Да вот… жениться хочу. Интересуюсь, какая будет у меня жена?
«Нет, – решил Егор, – не буду рисковать. Он получил строжайшие инструкции, и как только почует, что я пытаюсь воздействовать на него, сразу сдаст назад. Еще и Ожогину настучит».
– Это я и так вам могу сказать, – заметил он.
– Без очков? – уточнил Пронов. – То есть в очках?
– В очках, в очках, – кивнул Егор.
– И какая же? – придвинулся ближе к нему Пронов, сминая ему внутренности своим локтем.
– Глупая, – серьезно сказал Егор.
– Это почему же? – удивился Пронов.
– Потому что умная за вас не пойдет.
Впереди и сзади послышались смешки – это не выдержали охранники, поневоле прислушивавшиеся к разговору.
Пронов побурел и отодвинул свой короткий тяжелый корпус, убрав наконец локоть с ребер Егора.
– Издеваетесь? – покивал он. – Ну-ну… – Повернул голову назад. – А ну тихо там!
Смешки разом смолкли.
– Ладно, пропустим. Только вот что я вам скажу: не всегда вам в любимчиках ходить. И когда ваше время кончится, вы еще Пронова вспомните. Так-то вот.
«Зря я его дразнил, – подумал Егор. – Еще плюнет мне в кашу, с такого станется. Впрочем, можно до вечера обойтись и без каши».
Дальше ехали молча. Водитель петлял по улицам, заметая на всякий случай следы. В этом деле он стараний не жалел, а Пронов им не препятствовал, поэтому колесили они еще с добрый час.
В конце концов они оказались в районе лесопарка Лосиный Остров, где и заехали в ворота неприметного двухэтажного особняка, похожего на автомастерскую.
Место было глухое, тихое: с одной стороны пустырь и стена лесопарка, с другой – старая железнодорожная ветка и тоже пустырь. Все подходы отлично просматривались, и, чтобы взять этот укреппункт с налету, надо было крепко постараться.
– Приехали, – сказал Пронов, не глядя на Егора. – Выгружаемся.
Здесь их ждали трое крепких мужчин с наплечными кобурами, из которых торчали рукоятки пистолетов гораздо более грозных, чем положенных по уставу «пээмов».
Егор вышел, огляделся.
Место было неказистое. Дом скучный, составленный из готовых блоков и крытый плоской крышей. Рядом гараж из таких же блоков. Стены покрыты серой шершавой «шубой», окна немыты, двор не захламлен, но как-то не прибран, ворота понизу в корке засохшей грязи.
– Что-то мрачно здесь, – высказался он вслух.
– Зато тихо, – отрезал Пронов, более не расположенный к разговорам. – Пойдемте.
Они вошли в стены здания, в котором царила та же холостяцкая неустроенность, что и снаружи. В большой комнате на первом этаже стояли в ряд диваны, просиженные не одним поколением несущих здесь дежурство оперативников, здесь же был большой стол и множество стульев, на которых можно было проводить совещание сразу с несколькими группами бойцов. На столе высился чайник, главный обитатель всех подобных лежбищ, и возле него теснились немытые кружки, куски хлеба, банки консервов и пепельницы. Правда, телевизор был с жидкокристаллическим экраном, на стене висел десяток мониторов, и окна были оборудованы стальными жалюзи.
– А ничего, – сказал Егор, принюхиваясь, – мне здесь нравится. Проветрить бы только…
– Наверх, – приказал Пронов.
– Я могу и здесь побыть, – возразил Егор, чувствуя, что наверху его не ждет ничего интересного.
Пронов по-бульдожьи надвинулся на него.
– Наверх! – повторил он.
Сзади него стояли двое громил в очках, и это только распаляло его командирское либидо.
Егор молча двинулся наверх. Не хватало, чтобы ему начали выкручивать руки и пинками загонять наверх. Пронов жаждал поквитаться с ним и не скрывал этого, – и не следовало давать ему для этого повод. Он прекрасно понимал, что Егор не из тех людей, которые будут жаловаться, и готов был применить все данные ему Ожогиным полномочия, если пленник вдруг, к его радости, заартачится. Но Егор его снова обхитрил, и Пронову ничего не оставалось делать, как дожидаться следующего случая.
– Стойте, – скомандовал он, когда они взошли на второй этаж, обогнал Егора и открыл одну из комнат. – Сюда.
Тон был такой же, каким командуют в тюремных коридорах.
Егор вошел в комнату – которую уже за последние сутки? – оглядел бетонные стены, зарешеченное окно, донельзя скупую обстановку, состоящую из солдатской кровати, ничем не покрытой, и некрашеного табурета, и обернулся к своему надзирателю.
