— Я бы со всем справился, Кэрри. Я уже почти нашел решение всех наших проблем, но ты не дала мне шанса. Это ведь ты отдалилась, делала свою головокружительную карьеру.
— Жизнь — это не математика, Броуди. Нельзя придумать формулу любви и счастья.
— Я ездил в Дэннингем прошлой осенью.
— Зачем?
— Хотел понять, почему Макс ушел оттуда.
— Мы знаем, почему он ушел. Это был бунт. Против меня.
— Это не так, Кэрри. Я разговаривал с одноклассниками Макса.
— И?
Вот оно. Проблеск надежды в ее глазах, жилки на ее шее, которые становятся заметными, только когда она волнуется. Он знал, что все это не изменилось. Броуди прижал ее к себе. Тело было податливым, безвольным.
— Ему там было плохо. Кэрри.
— Да?
— Я встречался с заместителем директора. Доктор Дженсен был на больничном, из-за стресса. Его заместитель рассказал, что в последние годы в школе серьезные проблемы. Его попросили занять место директора, чтобы во всем разобраться.
— Но доктор Дженсен был таким… милым.
— Но некомпетентным.
— Но при чем тут Макс?
— Я уверен, что над ним там издевались.
— Нет… этого не мо…
— И в здешней школе было то же самое. Даже хуже. Все эти подростковые банды…
— Откуда ты знаешь?
Броуди закурил. Он сейчас выкурит всю пачку, одну сигарету за другой, потом купит еще и еще и не остановится, пока не откажут легкие и он не умрет.
— Знаю, — сказал он, выдыхая дым. — Я все знаю.
Это произошло на уроке английского. Внезапно он осознал, что Дэйна удивительным образом избавила его от того непонятного, что преследовало его всю жизнь. Что она сделала его сильным. Изменила его.
Ему было неприятно, что она сидит с Шейном. И ведь он даже не мог ненавидеть этого парня. Шейн был одним из тех немногих, кто ни разу не ударил его, ничего у него не украл и не превращал его жизнь в кошмар издевательскими насмешками.
Вот только рука Шейна лежала на спинке стула Дэйны. Это было хуже, чем любые издевательства.
— Мне нужно в туалет, сэр, — не выдержал Макс.
— Потерпишь, Квинелл.
Обычно мистер Локхарт отвечал куда мягче. Проигнорировав запрет учителя, Макс вскочил и направился к выходу. Проходя мимо Шейна, он сбросил его руку со стула Дэйны и прошипел:
— Убери лапы от моей девушки.
В кабинке он привалился к разрисованной граффити двери. Его трясло. Конечно, есть риск, что Шейн с приятелями подкараулит его после уроков и вломит, но это была ерунда по сравнению с тем, что он только что сделал. После всех этих месяцев недомолвок он наконец прямо сказал Дэйне, что считает ее своей девушкой.
— И к чему была вся эта сцена? — Дэйна открыла упаковку копченого лосося, которую Макс принес из дома, и понюхала рыбу.
После урока они спустились в бойлерную, чтобы поесть. Для пикников на воздухе стало слишком холодно. Лампочка перегорела еще в их первый визит, так что они принесли свечи. Окон в подвале не было, но Максу это даже нравилось.
— Не знаю. — Он выглядел смущенным. Хотелось сказать, что он ее любит, — на этот раз по-настоящему сказать. — Меня разозлил Шейн. Он тебя почти обнимал.
Дэйна рассмеялась.
— Ты сказал, что я твоя девушка.
— Да? — Внутренности скрутило в узел. — А разве нет?
— Я бы хотела этого. Мы с тобой дружим, Макс. И мы целовались. Мы понимаем друг Друга.
— Я хочу поцеловать тебя снова. — Он сам не верил, что произносит эти слова. Как у него хватило духу? Может, это потому, что он дал отпор Шейну и проигнорировал мистера Локхарта? Может, если грубить, не бояться отвечать ударом на Удар, не обращать внимания на окружающих, это пошатнет их уверенность в себе? Что ж, если так, то он, кажется, понимает, почему все над ним издеваются.
— Макс, ты ужасно смешной.
Дэйна рассмеялась и принялась за рыбу.
Макс тоже засмеялся. Когда он был с ней, видел ее глаза, слышал ее голос, жизнь становилась осмысленной. И прекрасной.
Он знал, что скоро звонок на урок. Он потянулся к ней, чтобы поцеловать. Они опять сидели в бойлерной, на мебельных чехлах, сваленных в углу. Как постель, подумал Макс, когда они расстилали их на полу.
Он провел пальцами по ее колену, по плотным колготкам. У него кружилась голова.
— Ненавижу форму, — буркнула Дэйна, глядя на серую школьную юбку.
Может, она хочет, чтобы он снял ее с нее, спросил себя Макс. Никогда он на такое не решится. Даже через миллион лет. Их губы все еще разделяло несколько сантиметров. Нужно лишь чуточку наклониться, закрыть глаза, и…
— Поцелуй меня.
Макс резко отстранился. Зачем она это сказала? Теперь он не знал, что делать.
— Да не секс, глупый. Просто поцелуй.
Дэйна закрыла глаза в ожидании. Он уловил запах печенья, которое она только что грызла. На щеках редкие брызги веснушек. Он хотел бы прикоснуться губами к каждой из них.
— Что ты там делаешь? — Дэйна открыла глаза.
И в самом деле, что он делал?
— Прости, — хрипло сказал он. — Просто…
Он не смог закончить, потому что губы Дэйны прижались к его губам. На этот раз все было по-другому — не было смущения, он не спрашивал себя, можно ли ему сделать это или нет. Теперь он не сомневался, что она хотела его так же, как он хотел ее. Долгие недели, даже месяцы они молчали о своих чувствах. И то, что происходило сейчас, было как взрыв.
Боже, он никогда не испытывал такого. Макс не понял, как это случилось, но вдруг почувствовал, что обнимает ее. Даже после того робкого единственного поцелуя в прошлом году он не мог себе представить, что такое возможно.
Этот момент искупал все: годы страданий, ненависти, все те бесчисленные дни, когда он хотел лишь одного — умереть. Этот поцелуй, этот восхитительный, бесконечный поцелуй изменил все. Макс растворился в ощущениях. И вдруг…
Она сказала, что не хочет секса.
Макс застыл. Что она имела в виду? Он отстранился.
— Что со мной не так?
— Макс? — Дэйна с удивлением глядела на него.
— Почему ты не хочешь заняться со мной сексом? Что со мной не так?
Губы Дэйны растянулись в улыбке.
— Глупый, — сказала она, прижимаясь к его руке, — просто не сейчас. Не здесь. Это должно быть что-то особенное, верно?
Он не понимал. Он больше ничего не понимал.
— Но почему я тебе нравлюсь? Ведь меня все терпеть не могут.
Стены подвала эхом подхватили его крик.
— Потому, — сказала Дэйна, сжав в ладонях лицо Макса. От ее рук словно исходил электрический ток. — Потому что ты другой. И потому, что ты такой же, как я.
Понедельник, 27 апреля 2009 года
— Что ты думаешь об этом? — Мастерс пил уже третью чашку кофе за час.
— Да они просто водят нас за нос, вот что. Они же знают, что чем дольше пробудут в камере, тем больше их потом будут уважать приятели.
Дэннис не мог понять, как Джесс удается так хорошо выглядеть, — она пришла на работу бодрой, отдохнувшей и, что еще больше раздражало, со свежей головой. Жалко, замужем, а то он точно бы за ней приударил. Про Кэрри сейчас, понятное дело, можно забыть. К тому же он все еще помнил ее прощальные слова: «Этого никогда не было». Они нанесли такой же удар по его самооценке, как и это убийство, очередное нераскрытое убийство на его участке. Расследование не продвинулось ни на шаг, несмотря на бесчисленные допросы.
Мастерс взял со стола досье Сэммса и Дрисколла. Конечно, их уже и раньше арестовывали. Сэммса за угон, а Дрисколла, пожалуй, за все, кроме убийства.
— Не думаю, что это сделал кто-то из них. — Он бросил бумаги на стол.
— Почему ты так уверен?
— Все, что у нас есть, — показания нескольких школьников. Двое из них говорят, что, кажется.
Сэммс и Дрисколл находились поблизости от места убийства. Кажется!
— Но мы не можем отмахнуться от этих показаний.
— Ладно, привези сюда девчонку. Она явно что-то скрывает. Криминалисты подтвердили, что кровь на ноже принадлежит Максу. Так что орудие найдено.
— Уже легче.
— Ничуть не легче. Девчонка лжет, это ясно. Она же говорила про нож-бабочку. Кого-то выгораживает? Или боится?
Джесс покачала головой.
— Дэннис, сам подумай: у девочки психологическая травма, ее не любят дома и издеваются в школе. Что удивительного в ее скрытности? Я ее привезу, но надо быть с ней помягче.
— Это ты мне говоришь? — проворчал Дэннис. — Кстати, судя по ранам, убийца ниже жертвы.
— Под это описание подходят и Сэммс, и Дрисколл. Оба засранца малорослые.
— Макс был под метр девяносто. Так что по сравнению с ним все такие. И удары были нанесены из-под руки. Как будто ножом пользовался кто-то неопытный.
На все вопросы Мастерса Дэйна Рэй отвечала: «Без комментариев». На этот раз она приехала с матерью, которая, очевидно, прослышала, что здесь раздают бесплатные сигареты. Она курила безостановочно, не забывая твердить Дэйне, чтобы та ни слова не говорила «этим свиньям». Девочка вышла в слезах. Мать одной рукой тянула ее за собой, сжимая в другой мятую полупустую пачку. Когда они ушли, Дэннис взглянул на Джесс сквозь густую завесу дыма.
