– Назовитесь! – потребовал он.
– Эхо-Браво, слышу вас!
– Цель?!
– Вне зоны видимости! – отозвался я с толикой беспокойства.
Руслан действительно куда-то испарился. Хотя Журавлев, как ему и полагалось по плану, заседал в кабине вертолета, согреваясь очередной порцией из заветного нашего черпачка, – это я заметил сквозь оптику. Его пьянство, конечно, в наш план не входило, но мало ли что мы упустили по халатности.
– Ждите! – велел Караваев, отключаясь.
Ждать я не стал, а сразу схватился за «моторолу»:
– Руслан! Тебя где черти носят?!
– Иду, иду! – проворчал он в трубку. – Отлить нельзя!
Застегивая на ходу пальто, мой двойник показался из-за фюзеляжа «Су-25», приземистого штурмовика, частично закрывавшего мне обзор посадочной площадки.
– Встань так, чтоб мне тебя видно было! – потребовал я. – И автомат не обязательно прятать! Покажи его! А то они, паскуды, чего доброго, на рожон полезут!
– Да ясно, ясно! – Придерживая сотовый подбородком, Руслан вытянул из-под полы короткоствольный «Вихрь». – Ты не суетись там! Работай!
Вражеская колонна медленно проехала по взлетной полосе и притормозила у входа на территорию авиавыставки.
– Что дальше?! – проскрипел Караваев из пенала рации.
– Марину покажи!
– Где ты?! – Он осторожно выглянул из «Мерседеса» и стал вертеть башкой.
Палец мой невольно лег на спусковой крючок «Вальтера».
– Где ты?! – заволновался кадровик.
– Сначала – Марину! – рявкнул я.
Озираясь, Караваев открыл заднюю дверцу и выпустил Марину. Рассмотрев сквозь прицел винтовки ее осунувшееся худое лицо, я скрипнул зубами. Из машин посыпались бойцы «полярного» отряда. «Девять, – насчитал я. – Девять и еще двое в последней тачке».
Тем временем Караваев нырнул в кабину:
– Эхо-Браво! Цель?!
– Вне зоны видимости! – заученно откликнулся прибалт в моем лице.
– Глаза протри, гад! – сорвался Караваев и продолжил уже по рации, сбавляя на полтона: – Дальше что?!
– Вы у меня на мушке, – предупредил я его своим голосом.
Руслан, слушавший по сотовому все наши переговоры, синхронно выглянул с автоматом из-за хвостового оперения истребителя. Теперь и Караваев его заметил. А заметив, узнал.
– Цель! – взвизгнули мои наушники.
– Вне зоны поражения, – пояснил я хладнокровно. – Цель – за самолетом.
В рядах противника наблюдалось некоторое замешательство. Боевики, усмотрев в руках Руслана «Вихрь», попрятались за машины. Я же, от имени и по поручению Угарова, снова вышел на связь с кадровиком:
– Мне терять, Караваев, нечего. Но и бежать некуда. Так что делай, как я скажу. Вертолет слева видишь?
– Давай, давай! – Кадровик с рацией топтался у «Мерседеса». – Дальше!
– Марину вывести на площадку к вертолету. В сопровождении – двое, не больше. Там они ее отпустят. Сделаешь так – я сдамся.
Припав к видоискателю, я наблюдал за производственным совещанием Караваева и «макинтошника». «Макинтошник», надо полагать, был в отряде бригадиром.
– Добро! – сказал Караваев в рацию, придя, как они это называют, к консенсусу с начальником боевиков. – Только без фокусов! Если ребят положишь – девка следующей сдохнет!
«Добро»… Забытое словцо из лексикона советских военачальников. Много мы с ними «добра» этого нахлебались.
– Посмотрим! – Я дослал патрон и подмигнул Юозасу. – Посмотрим, а?!
Литовский стрелок, хлюпая носом, терпеливо и смиренно дожидался окончания этого спектакля. Спектакль шел на русском, и ему наши национальные страсти были по барабану.
После непродолжительных, но бурных, судя по жестикуляции, выборов от группы противника отделились двое лучших. Или худших. Они взяли Марину под руки и, словно сваты, повели на взлетную площадку.
– Эхо-Браво! – прорезался в наушниках Игорь Владиленович. – Когда увидишь цель – кончай обоих! Девчонку тоже! Как слышно?!
– Я Эхо-Браво! Понял вас! Обоих! – отозвался я в микрофон, мягко придавив спусковой крючок.
С интервалом в секунду оба сопровождающих рухнули как подкошенные. Стрелял я только в голову, учитывая, что покойники держали Марину на мушке.
– Ты что делаешь, падла?! – взвизгнул «макинтошник» так, что его вой докатился до крыши спорткомлекса.
Марина осела на залитый кровью снег. К ней, поливая из автомата вражеские машины, ринулся мой верный Руслан. Других сигналов к запуску двигателей Журавлеву не требовалось.
– Первая пошла! – Выдернув чеку гранаты, я по широкой дуге забросил ее в расположение «полярной» пехоты. – Вторая пошла!
Одна граната взорвалась за средним авто и посекла осколками человек пять. Вторая упала с недолетом, но тоже не без пользы.
– Эхо-Браво! – бился в истерике господин Караваев, укрывшись в своем бронированном экипаже. – Что там получается?! Я не понял! Что получается?!
– Член стоит, а голова – качается! – отчитался я по старой снайперской привычке с акцентом. – Я Эхо– Браво! Погнали наши городских!
Больше я им высунуться не давал, пока «Ми-2» Журавля с Русланом и Мариной на борту не поднялся в воздух. Вертолет неспешно развернулся метрах в шести над землей и, опустив нос, двинулся к автоколонне.
– Сейчас я вам спою «Прощание сливянки»! – заорал, приоткрыв ногой дверцу кабины, мой товарищ-гангстер.
Автоматная очередь прошила скаты крайней машины. Оседая на задние колеса, она придавила окопавшегося под ней боевика.
– Вот мерзавец! – сказал я Юозасу, набирая номер мафиозо.
– Угаров на проводе! – отозвался тот.
– Ты чего раздухарился?! – спросил я сурово, хотя меня и самого распирало. – Дай-ка Марину!
– Сашка?! – заплакала она. – Ты где, Сашка?!
– Рядом! Скоро увидимся!
И тут я вспомнил про это чертово взрывное устройство, тянувшее на три кило эквивалента. Минутная стрелка на моих часах двинулась к отметке «20». А я, наоборот, застыл. Мина, установленная нами в полость ракеты «земля– воздух», для того чтобы прикрыть отход вертолета, совсем вылетела в пылу сражения у меня из головы. Заложили мы ее на тот случай, если события начнут развиваться по другому сценарию. Но сценарий не изменился, и я про нее забыл. Хуже того, забыл и Руслан.
– Уводи машину! – крикнул я, спохватившись, в трубку.
«Ми-2» Журавля висел чуть правее эпицентра. Шагов на десять. Но взрывная волна, повинуясь каким-то своим пиротехническим капризам, пошла именно на него. Большой обломок разнесенного в клочья корпуса ракеты – кажется, ее стабилизатор – вылетел из белой вспышки и врезался в лопасти винта. Опрокинувшись на хвост, «Ми-2» рухнул вниз. Повторный взрыв разметал пылающие фрагменты вертолета по сугробам. Полный бак журавлевской «метлы» сдетонировал, и все было кончено за одно мгновение.
Выпустив еще две пули по заднему стеклу отъезжавшего «Мерседеса», я уронил винтовку.
– Катись отсюда, Эхо-Браво, – услышал я чужой голос, разрезая ножом путы на руках и ногах прибалтийского стрелка.
Чужой, потому что секунду назад я сгорел заживо вместе с моими друзьями и любимой, наверное, женщиной на поле боя. А кто это говорил, мне было наплевать и не имело ровным счетом никакого значения.
Массируя на бегу запястья, литовец бросился к лестнице, и голова его скрылась за парапетом.
Кто-то закурил и глянул в свинцовое небо. Внизу раздался вой милицейской сирены. Кто-то включил «автопилот» и спустился на крышу.
В торговом зале царили паника и суета. Купечество паковало пожитки. Москвичи, коренные ли, пристяжные, так и не привыкли к террористическим актам, хотя они давно уже стали частью нашего жизненного уклада. Особенно в предвыборный год. «Террористические акты в моей жизни, – заметила не столь давно мертвецу Угарову знакомая приемщица из прачечной, – случаются теперь даже чаще, чем половые».
Кто-то медленно спустился на три яруса и смешался с толпой перепуганных взрывами посетителей рынка. Кого-то она вынесла наружу и увлекла прочь. Подальше от гиблых мест.
ГЛАВА 22 ДОЛГИЙ СОН В ЗИМНЮЮ НОЧЬ
С годами приходит осознание того, что это не лучшие, как принято считать, умирают первыми, а, наоборот, первые умирают лучшими. Умереть во цвете, слегка лишь тронутым порчей, – вот стезя оставить впечатление. И кто, право, знает, каким бы сделался на старости лет тот или иной, не стань он вовремя боком под меткий «лепаж», не спутайся с дозировкой героина или не выпей совсем уж лишнего. Но мне это, похоже, не грозит. Умру я, похоже, от глупой старости, коли от стыда и обиды не умер. Алкоголь, конечно, сильное народное средство, но и он, знать, не мой счастливый удел. Что и доказали наглядно последние десять дней.
– Угорь! – проник в мое убежище сиплый шепот. – Угорь, очнись! Рассолу хочешь?! А водки?..
Хромой бес толкнул меня в ребро.
