Билл пожал плечами.
— Такое случается чаще, чем ты думаешь.
— Даже учитывая, что они делали его в одном и том же месте?
— Ладно. Допустим, в этом что-то есть.
— Допустим.
— Но при чем здесь Джоуна?
— Не знаю. Поэтому я и обратился к Меррику. Это называется «ниточка».
Билл уронил губку в ведро и взял бутылку «Сэма Адамса», стоявшую на капоте.
— Я вспоминаю вечер пятницы, когда ты сошел в кухню разодетый, как франт. Знаешь, что сказала Грейс на следующее утро, когда подошла ко мне? «Дядя Майкл снова улыбается».
— Я не напрашивался на это.
— Нет, напрашивался. — Билл ткнул в Майка горлышком бутылки. — Это ведь ты пошел к Лу и прищемил ему яйца, так что он раскололся и выложил всю правду о твоей матери. Теперь ты не знаешь, что делать с этим, но, словно тебе этого мало, едешь в Нью-Йорк и раскапываешь историю с Джесс. Может, пора подвести черту? Ни к чему хорошему это не приведет.
— Мне кажется, что из этого может кое-что получиться.
— Ну да. Еще бы. Лишь бы не думать.
— О чем?
Билл оперся локтями о капот «эскейпа» и принялся отдирать этикетку от бутылки. С внедорожника на землю стекали капли воды.
— То, что я сейчас скажу, идет от души. Отпусти Сару. Хочешь заплакать, закричать, напиться, в конце концов, — отлично, только скажи, и я буду рядом и подставлю плечо, если тебе это нужно. Но все это копание… Остановись, Салли. В какой-то момент надо идти дальше и радоваться жизни.
Майк закурил и отвернулся, глядя на лужайку, где Грейс и Эмма играли в куклы. Пола сидела на ступеньках, одной рукой прижав к уху трубку радиотелефона, другой почесывая пузо Фанга, который лежал на боку, млея от удовольствия.
Пола заметила, что Майк смотрит на нее, и помахала ему. Майк помахал ей в ответ.
— Она уже совсем взрослая, верно?
— Прости меня, Салли. Я знаю, ты хотел услышать совсем не то, но мне больше нечего сказать.
— Мне надо отлучиться ненадолго.
— Останься на ужин. Пола приготовила свиные отбивные. «Алка-зельцер» не потребуется.
— Как-нибудь в другой раз. Спасибо, что присмотрел за собакой. Желаю тебе приятного вечера в кругу семьи.
Майк свистнул, подзывая Фанга, и зашагал прочь.
Майк уже направлялся домой, когда его вдруг охватило необъяснимое желание немедленно заехать на кладбище. Не раздумывая, он повернул в обратную сторону и сейчас стоял словно завороженный, глядя на могилу Джоуны. Фанг остался в грузовичке — пес слишком устал, чтобы идти куда-то.
В то утро, когда он сорвался, разговаривая по телефону с Джесс, — он плакал о Саре, но так и не смог отпустить ее. И даже позже, слушая Меррика, который чуть ли не открыто признал, что Сара мертва, какая-то часть его души отказывалась хоронить последнюю надежду. Когда он упаковал вещи в ее комнате, в сердце прозвучал крик надежды, и он понял, что поторопился. И вот сейчас, стоя у могилы, он осознал, что надежда так и не умерла, что она все еще подгоняет его и не дает опустить руки.
«Я не собираюсь сдаваться. И знаете что? Вам меня не заставить!»
Может быть, Билл и прав. Может быть, то, что он раскопал всю эту грязь, было всего лишь попыткой обмануть самого себя.
Джоуна лежал на глубине шести футов, в заколоченном гробу, полном бальзамирующей жидкости. Трава совсем недавно была скошена. Майк заметил, что травинки прилипли к его ботинкам, и вспомнил, как любила бегать по свежескошенной траве Сара, как она возвращалась домой с зелеными пятками, роняя травинки на ковер, чем приводила Джесс в неистовство. Он вспомнил, как она любила объедать сыр с пиццы — «Папочка, это же такая вкуснятина!» — и как закатывала истерику, если ей не разрешали самой выбрать, во что одеться, или положить столько черники на блинчик, сколько она хотела, или добавить шоколадные чипсы в кексы, которые они с Джесс пекли вместе. Когда он думал о Саре, то всегда вспоминал именно такие моменты проявления ее характера, когда она пыталась контролировать окружающий мир, доказать свою правоту и независимость, — и да поможет вам Господь, если вы осмеливались перечить ей! Эти воспоминания о Саре — об ее отчаянном упрямстве, с которым она шла по жизни, — тоже были своего рода отдушиной для него. Быть может, он просто боялся представить, как она охотно уходит с Джоуной, доверчиво держа его за руку.
«Почему ты не кричала и не вырывалась, Сара, когда Джоуна уводил тебя? Почему ты не закатила ему истерику? Я бы услышал тебя. Почему ты просто ушла с ним и оставила меня одного?»
В гробу у его ног лежало не одно тело, а четыре. И это уже навсегда — разве что он захочет устроить отдельную поминальную службу для Сары и, быть может, похоронить ее зимнюю куртку и брюки, когда полиция вернет их ему. Вот только хоронят не вещи, а людей. Вы готовите их к путешествию под землю и к тому, что их там ждет. И с курткой нельзя попрощаться. Он, во всяком случае, не мог.
Как можно сказать «до свидания» тому, чего даже не знаешь? И когда наступает подходящее время для того, чтобы проститься с людьми, которых вы любили?
Майк повернулся и окинул взглядом Эвергрин-стрит. Двое мальчишек яростно сражались на деревянных мечах, а их мать или няня восседала на крыльце на пластиковом стуле, перелистывая журнал, лежавший на коленях.
Может, если он закажет какую-нибудь службу, то друзья поймут, что он наконец смирился с тем, что Сары больше нет. «Я люблю тебя, Сара. Прощай. А теперь, черт бы вас всех подрал, оставьте меня в покое!»
Немного погодя он достал телефон и набрал номер Сэм.
— У тебя уши не горят? — поинтересовалась она. — Я только что о тебе говорила.
— В самом деле? И с кем?
— С Нэнси. Буквально минуту назад. Она позвонила, чтобы рассказать мне о «свидании вслепую», что состоялось у нее вчера вечером.
Майк представил, как Нэнси в своей сокрушительной манере общается с каким-нибудь парнем. Бедный малый.
Сэм спросила:
— Как прошла твоя поездка в Нью-Йорк?
— Как тебе сказать… Хочешь, составлю тебе компанию?
— Конечно. Ты уже ужинал?
— Еще нет. Как ты относишься к собакам?
— Когда-то у меня был терьер.
— А к большим собакам, которые пускают слюни?
— У меня есть лишние полотенца.
— И последний вопрос. Если Нэнси не занята, я могу пригласить ее к тебе? Ненадолго?
— Разумеется. Что происходит, кстати?
Майк перевел взгляд на могилу Джоуны.
— Объясню, когда приеду.
За ужином Майк посвятил Сэм в подробности своей поездки в Нью-Йорк и разговора с Мерриком и Биллом.
— Так что теперь ты, наверное, уже сама догадалась, для чего я пригласил Нэнси, — сказал он.
— Что ж, в этом есть смысл.
— И что ты мне скажешь?
— Не имеет значения, что думаю об этом я. Если ты полагаешь, что нужно покопаться в этих вещах, значит, копайся. Причем настолько глубоко, насколько считаешь нужным, а если решишь, что стоит остановиться, — останавливайся. В таких делах не бывает правильных ответов. Какая, к черту, разница, что говорят или думают другие?
— Ты всегда умела докопаться до сути, Сэм.
— Это лучше, чем жить в утомительной серой зоне[17].
Они помолчали. Майк первым нарушил молчание.
— Тот вечер мне очень понравился.
— Канноли и впрямь были очень вкусными.
— Я имел в виду твое общество.
Сэм улыбнулась.
— Я догадалась.
Им было хорошо вдвоем. Вечер получился приятным и легким. Никто не заставлял их вести себя строго определенным образом. К ним вернулся прежний уютный ритм, и он не хотел разрушать его.
— В моей жизни недостает порядка.
— Как и у всех, Салли.
В дверь внизу позвонили, и Фанг, лежавший на полу, сонно приподнял голову. Сэм впустила Нэнси, и, когда она вошла в столовую со своим привычным «привет-как-поживаете?», пес поднялся и подошел к ней, виляя хвостом, а потом принялся радостно обнюхивать ее.
— Хотите, я заберу его? — предложил Майк.
— Вы шутите? Это самый ласковый прием, который устроил мне мужчина за последние несколько недель. — Фанг потрусил за Нэнси, когда та направилась к столу и села. — Итак, — обратилась она к Майку, — о чем вам не терпелось поговорить со мной?
Майк принялся рассказывать. Когда он закончил, Нэнси помолчала, обдумывая услышанное. Окна были открыты, и по квартире гулял теплый весенний ветерок, принося в комнату отзвуки автомобильных гудков и голоса людей.
— Ладно, — заговорила Нэнси. — Значит, Маргарет Кларксон не призналась, что сделала аборт.
— Нет, не призналась, — подтвердил Майк, — но я понял, что вопрос попал в самую точку.
— Ты можешь узнать, действительно ли она проходила эту процедуру? — поинтересовалась Сэм у Нэнси.
— Раньше бы я не задумываясь сказала «да», — ответила Нэнси. — Но сейчас по счетам платят медицинские страховые компании. И все данные хранятся в МИБе.
