— Если можно сбежать, то давайте действовать, — прошептал Ник. — Я хочу убраться отсюда.
— И поэтому намерен выйти со мной через главный вход, да? Брось шутки. Побег состоится в тот день, когда они предполагают тебя повесить.
— К чему ты клонишь, Шенди?
— Молчи и слушай — повторяться я не собираюсь. Ты должен будешь повиснуть в пятницу, в полночь. И вот что произойдет: около одиннадцати вечера за тобой зайдут начальник тюрьмы, священник и пара охранников. Священник выслушает твои последние желания — например, насчет писем, которые ты хотел бы поручить ему написать, и прочее… Затем он начнет молиться о твоей душе. На тебя наденут «упряжь»: в ней имеются кожаные манжеты, которые плотно прижмут твои руки к телу, чтобы ты не смог схватиться ими за веревку, когда будешь падать. Закончив с этим, тебя отведут на первый этаж и посадят в машину, которая отвезет тебя через двор, в здание напротив, где состоится казнь. Когда она въедет внутрь, ворота закроются, и ты выйдешь из машины.
В глазах Ника Гатро отражался ужас, но Шенди не обращал на это внимания.
— Когда ты выйдешь из машины, эшафот будет стоять перед тобой: это платформа футов восьми высотой с поперечной балкой наверху. Борта платформ покрыты черной материей. Запомни, это очень важно. По правую сторону будут стулья. На них разместятся официальные свидетели, тюремный доктор и те из репортеров, кто получит разрешение. По бокам встанут около десяти охранников. Палач приготовится приладить петлю и включить пружину люка.
— Весь этот разговор о казни действует мне на нервы, — прошептал Ник. — Возможность убежать, говоришь? Как же я выберусь оттуда, когда смотрит столько народу?
— Я к этому подойду. Начальник тюрьмы прочтет приговор, тебя подведут к эшафоту и поставят на люк. Палач наденет тебе на голову черный капюшон. Это и в самом деле устрашающий момент, но тебе придется держать себя в руках. Затем палач приладит петлю и будет ждать сигнала начальника. Получив его, он нажмет рычаг, и люк под тобой провалится.
— И я мертв, — захныкал Ник. — Замечательный побег! Убирайся отсюда! Я не желаю слушать такие разговоры.
— Мне жаль, что это подействовало тебе на нервы, — бесстрастно сказал Шенди. — Но это факт: в день казни тебе придется постоять на дверце люка с петлей на шее. Затем придется падать вниз, ты должен к этому подготовиться. Но умереть тебе не придется.
Ник уставился на Шенди, как на безумца.
— Не придется умереть, — медленно повторил он. — Что же этому помешает?
— Восемнадцать дюймов, мой мальчик, — с усмешкой ответил Шенди. — Восемнадцать дюймов.
— К черту, Шенди, брось эти загадки. На что ты намекаешь, хотел бы я знать?
— Повешение — весьма научный процесс. Знаешь ли ты об этом, Ник? Длина веревки определяется при помощи математики согласно росту, весу и физическому состоянию приговоренного. К примеру, взгляни на себя: ты довольно высокий, но тощий и легкий. С другой стороны — у тебя неплохие мускулы, особенно шейные и грудные. Да, Ник, тебе потребуется «длинное падение». Фактически, если все делать как следует, а так и будет сделано, — ноги твои не достанут до пола не более шести дюймов при полном натяжении веревки.
— Шесть дюймов, — простонал Ник, — с таким же успехом это может быть целая миля.
— Нет, шесть дюймов — это важно. Посуди, мой мальчик, каков будет результат, если веревка провиснет на восемнадцать лишних дюймов?
— Ну… — Ник на минуту задумался, — мои ноги коснутся пола раньше, чем веревка натянется достаточно плотно, чтобы сломать мне шею.
— Точно.
— Но единственный, кто сможет это сделать, — сам палач, а…
Ник замолчал и посмотрел на широко улыбающегося Шенди.
— Ты начинаешь усекать всю схему, не так ли? Палач — ветеран своего дела, один из немногих в стране, кто знает работу по-настоящему. На твое счастье, его можно купить. Он мечтает приобрести себе местечко на берегу Карибского моря, чтобы прожить там оставшиеся годы, а твоя мать намерена купить ему это местечко сразу после казни. Он обошелся дешево — доктор оказался дороже…
— Тюремный доктор?
Шенди кивнул:
— Здесь понадобился более осторожный подход — этика и все такое прочее. Но мы обнаружили, что когда-то он работал в больнице на восточном побережье и был уволен при странных обстоятельствах. Угроза разоблачения плюс обещание финансировать ему клинику — вот что привело, наконец, его в наш лагерь. Твое семейство в состоянии было купить этих двоих — вот почему ты не умрешь в пятницу…
Шенди вздохнул.
— Теперь возвратимся к тому моменту, где ты меня прервал, Ник. Люк откроется, и ты провалишься вниз. Вытяни ноги насколько сможешь. Помни — в запасе только восемнадцать дюймов лишней веревки. Это все, на что согласился палач, чтобы не вызвать подозрений. Думаю, когда ты коснешься ступнями пола, тебе следует упасть на бок. Возможно, петлей тебе несколько перехватит дыхание, пока не восстановишь равновесие. На шее останутся веревочные следы, но лишь на пару недель, и шея не будет сломана. В любом случае, тебе необходимо приложить к веревке достаточный вес: если она натянется, то свидетели поверят, что на конце — мертвое тело.
— Но свидетели не заметят, что я жив?
— Нет. Вспомни, вокруг эшафота ткань. Вообще-то, конечно, ее назначение — избавить их от неприятных ощущений при виде висящего тела. Все, что они увидят, это твое падение. Доктор в одиночку заходит за занавес, чтобы констатировать твою смерть. На нас играет и то, что на нем лежит ответственность за вывоз тела из тюрьмы, при этом ему помогает палач.
— Так я буду жив?
— Конечно. Но все же потренируйся притворяться мертвым. Ведь им придется пронести твое «тело» мимо охраны и свидетелей, чтобы положить в машину. Затем останется лишь вывезти тебя за ворота. Никто не сможет рассмотреть тебя поближе, об этом позаботится доктор. Когда ты окажешься за воротами, тебе дадут деньги, одежду и паспорт. Имя в нем будет чужое, но фотография твоя. Тебе обеспечен проезд в аэропорт соседнего штата, там ты получишь билет на самолет. Как можно быстрей убирайся из страны, пока не обнаружится, что на самом деле ты не умер. И не рассчитывай на возвращение, твоя мать делает это лишь потому, что у вас одна фамилия — Гатро, но тебя ждет смерть, если ты попытаешься вернуться домой.
— Ей-богу, ты сам все это разработал — ведь так?
— Именно за это мне и платят.
Шенди встал и окликнул охранника. Затем раскрыл Библию. Подойдя к двери, охранник увидел, как преподобный Уинчел читает молитву осужденному, сидящему на койке и вздрагивающему всем телом. Конечно, охранник не думал, что это дрожь облегчения, а не страха перед неминуемой казнью.
Ночь казни была жаркой и душной. Окутанные бледными испарениями прожектора освещали тюремный двор. В начале двенадцатого начальник, сопровождаемый священником Френксом и двумя охранниками, подошел к камере Ника Гатро.
— Пора, Ник, — сказал начальник. — Могу позвать доктора, чтобы он дал тебе что-нибудь, если думаешь, что не выдержишь.
— Не-е, Холси, — протянул Ник, чуть улыбаясь. — Думаю, я готов в лучшем виде.
Глупец, подумал он.
Священник сел на койку рядом с Ником и принялся читать Библию. Ник изучал бумажные тапочки, которые ему выдали в первый же день заключения.
— Есть ли какое-нибудь поручение, которые вы желали бы передать? — спросил, наконец, Френкс. — Последнее напутствие кому-нибудь?
— Пожалуй, нет. Судите сами — прикончил-то я фараона в одиночку. Полагаю, остальное тоже достанется мне одному.
Он отвернулся и подмигнул одному из охранников.
Приладив на место «упряжь», сторожа обернули ремни вокруг его плеч и пояса и плотно пристегнули сзади.
— Эй, не так туго, ребята, — сказал Ник. — Вы что, хотите, чтобы я перестал дышать до того, как палач начнет работу, а?
Манжеты надежно укрепили на его руках и прижали к телу спереди. В холле прожужжал телефон, трубку поднял охранник у двери.
— Машина готова, — доложил он Холси.
Ник спокойно сошел вниз по лестнице и сел в машину. Упряжь мешала ему сохранять равновесие, он чуть было не покатился по заднему сиденью и пошутил на этот счет с охранником, сидевшим слева. Машина медленно вкатилась в здание, и ворота тихо закрылись. Охранник открыл заднюю дверцу и помог Нику выйти.
Прямо перед ним возвышался эшафот, увенчанный перекладиной со свисающей веревкой из желтой пеньки. Палач, без пиджака и галстука, осматривал петлю с узлом. Ник сосчитал ступеньки эшафота — их было тринадцать. Он подумал, нет ли здесь традиции?
По одну сторону сидели свидетели и репортеры, и все смотрели на него. Хотя и мешала упряжь, он ухитрился слегка поклониться. Черт подери, должно быть, это будет совсем просто: восемнадцать дюймов лишней веревки. Вместо того, чтобы повиснуть так, чтобы ноги оказались в шести дюймах над полом, у него окажется целых двенадцать в запасе для преодоления толчка в момент соприкосновения. Он знал, что сможет это сделать, хотя Шенди и говорил, что это нелегко, — но ведь умереть тоже дело нелегкое.
