— Чепуха! — отрезал Мишлини. — Эрскин, я никак…
Но президент жестом остановил его.
— Именно это сказал и я, когда один из парней поднял вопрос. Ч-Е-П-У-Х-А с большой буквы. Только не старина Джо. Но… — Вандел развел руками, изображая беспомощность. — Слишком велики ставки. Они сказали, что «Уорлд Кейбл ньюз» выступает против нас и мы не можем позволить себе, чтобы кто-то из высшего руководства компании якшался с ними. Спал с нашим врагом. Это не та работа, о которой забываешь, выходя из конторы вечером, ты связан с ней двадцать пять часов в сутки.
Мишлини кусал губы от гнева.
— Если ты осведомлен о том, что происходит в агентстве, то знаешь, что в данный момент моя жена находится на другом краю света. Это смешно.
— И каждые три недели она прилетает, чтобы… ну, я полагаю… чтобы выполнить свои супружеские обязанности? — Вандел сдержался, попытавшись обойтись без грубостей, но быстро вернулся к обычному лексикону. — Дерьмо, Джо, ведь она не одна из твоих многочисленных подружек, которую ты можешь трахнуть и забыть. Черт, она твоя жена!
Мишлини фыркнул, выражая презрение. Ночные разговоры! Их беспокоили его ночные разговоры с Изой! Черт, что же он должен им сказать? Что они с женой не занимались любовью с того самого момента, как она узнала, что беременна вторым ребенком? Что ребенок был последней и отчаянной ее попыткой склеить их супружество, которое разваливалось на части? Что ребенок оказался очаровательной, но печальной ошибкой? Брак не мог быть спасен, ребенок лишь осложнил все.
— Вам не следует беспокоиться из-за моей жены, — сказал он.
— Но я беспокоюсь, Джо, беспокоюсь.
— Я даже не знаю, где, черт бы ее побрал, она находится. Тебе не следует беспокоиться. Вероятность того, что у нас состоится хоть какой-то разговор — даже о детях — равна нулю. Поверь мне.
В это мгновение пришло окончательное решение.
— Тебе следует кое-что узнать, Эрскин: завтра я подаю на развод. — Так. Он сказал это. И сейчас же почувствовал себя лучше, увереннее. — Отныне любой разговор между мной и Изой будет происходить через адвокатов.
В Лондоне начался сезон дождей. Порывы холодного ноябрьского ветра, надвигавшиеся со стороны Северного моря, раздражали чаек в устье Темзы, они кувыркались и жалобно кричали, опускаясь на бурную поверхность Темзы только для того, чтобы вновь вспорхнуть, уступая дорогу речным такси. Дождь рассердил реку, она огрызалась на великий город, расположившийся на ее берегах. В такие дни отменяют встречи, решают кроссворды и сушат носки. Тут и Детройт покажется привлекательным.
Пол Деверье сидел в своем новом-кабинете с видом на Темзу и выглядел вполне довольным. Пока прохожие на лондонских улицах уклонялись от холодного ветра, он наслаждался жизнью. Пол обладал даром, о котором мечтает каждый политик, но достается он немногим, — он был удачлив. У кого-то были такие же природные способности, некоторые могли трудиться столь же усердно, но никто за последние несколько лет не пользовался такой благосклонностью прессы и премьер-министра, как он. Из полной безвестности до поста государственного секретаря по делам обороны за срок меньший, чем потребовался его отцу, чтобы уйти.
Он покрутил разукрашенный старинный глобус, стоявший рядом. Еще одно напоминание о прошедшей славной эпохе, когда еще жива была империя, а он был школьником и собирал марки. По слухам, это был тот самый глобус, который секретарь его предшественника использовал, объясняя, где искать маленький аванпост Британской империи Белиз с его небольшим, но дорогостоящим военным гарнизоном и вонючим тропическим климатом, который выводил из строя турбины «харриеров» с вертикальным взлетом почти так же быстро, как разлагался боевой дух солдат. Перед лицом очередного необходимого снижения расходов министр пожертвовал им, дав независимость крошечному латиноамериканскому государству и отдав его на хищническое растерзание соседям. Говорили также, что, не найдя Белиз на карте, он не смог найти его и в списке избирательных округов, где правительство имело большинство…
Со вздохом Деверье вернулся к обтянутой кожей папке без надписи, которая лежала открытой у него на коленях. В ней были в сжатой форме изложены сведения обо всех существенных и срочных вопросах, с которыми чиновники считали нужным ознакомить нового министра.
«…государственный секретарь может ожидать возобновления давления со стороны Казначейства Ее Величества при очередном обсуждении бюджета, несмотря на недавние заверения… Этим требованиям Казначейства следует противостоять любой ценой… непредвиденный объем наших обязательств в отношении операций ООН по поддержанию мира в Южной Африке… опасность рассредоточения советских ядерщиков и военных технологий… подъем националистического экстремизма в Германии… негласный визит на Даунинг-стрит начальников Объединенных штабов в прошлом месяце для обсуждения растущего беспокойства… можно ожидать каверзных вопросов даже со стороны правительственных «заднескамеечников»…»
Деверье улыбнулся. Этот перечень ужасов был достойным плодом фантазии чиновников, готовящихся к бюджетным сражениям с их лишенными воображения коллегами из Казначейства, способными за полдня утопить авианосцев больше, чем целая свора нацистских асов.
Один пункт выделялся более сухим стилем изложения.
«23. Правительство Ее Величества намерено, в частности, определить свою позицию по МЦИБ, военному самолету, к совместному производству которого предполагается приступить к концу этого года. Проект, в котором весьма заинтересована американская администрация, встречает сопротивление в конгрессе. Вряд ли одобрение конгресса будет получено без поддержки европейских союзников. Большинство наших европейских партнеров колеблются, признавая ценность МЦИБ с военной точки зрения и с учетом все более неустойчивой обстановки, но их пугают расходы. Германия и Испания дали понять, что будут участвовать в проекте, только если присоединится и Англия. От этого решения будет зависеть и одобрение проекта в Соединенных Штатах.
24. Поэтому роль правительства Ее Величества и министра обороны персонально будет, видимо, решающей.
25. Финансовые расходы, требующиеся на разработку МЦИБ, весьма значительны, но растянутся на десять лет. Более того, у нас сильная позиция, и мы можем получить право на выполнение существенной части работ по проектированию и производству, что принесет значительную выгоду в плане занятости и позволит министру обороны занять твердую позицию на двусторонних переговорах с Казначейством о финансировании бюджета министерства обороны…
27. Какое бы решение ни принял министр обороны, к нему будет привлечено внимание общественности в стране и за рубежом».
Деверье фыркнул.
«Будет привлечено внимание общественности…»
Поощрение? Или угроза? Хотя пресс-релиз не содержал никаких рекомендаций, тон не оставлял сомнений в том, чего именно хотят бюрократы из министерства обороны. «Дастер» был символом их силы, проект должен восстановить репутацию вояк в глазах коллег из Уайт-холла, после того как в течение ряда лет сменявшие друг друга лейбористы и консерваторы выжимали из них соки в поисках дополнительных миллиардов для партийной казны.
Деверье прокрутил в уме три варианта. Он может отказаться поддержать проект, заслужив тем самым благодарность испытывающих трудности коллег по кабинету. Однако тогда он столкнется с оппозицией тех могущественных и привилегированных представителей оборонной промышленности, которые съели не одного его предшественника. А политическая благодарность улетучивается быстрее, чем пузырьки в стакане содовой.
С другой стороны, можно вступить в открытую битву в защиту проекта, и она наверняка окажется кровавой. Но чья кровь прольется? Победи Деверье, он окажется самым удачливым министром в правительстве, фигурой международного масштаба, умелым дипломатом, политиком с перспективой, самой яркой звездой на политическом небосклоне. Он сам бы мог написать панегирик в свою честь.
А если ввяжется и проиграет, это будет его личной катастрофой. Сменил одного министра и уступил место другому. Глава оборонного ведомства, не оправдавший надежд. Пришел, увидел и сдался.
Что бы сделал его отец? Напился бы. Потом избил бы свою несчастную жену и исчез в той части особняка, где жила экономка. Молодая экономка. В доме беспрерывно менялись экономки, все они были молодыми, и каждую выбирал отец.
Деверье прикусил губу. Его отец вступил бы в бой и наверняка проиграл бы. Но он не похож на отца. И не потерпит поражения.
Ему, во всяком случае, не нужны молодые экономки.
В темноте сознания пробуждалась жизнь.
