– Все эти директора никогда не покидают своих офисов, – сказал я, – они всегда на связи. И еще у них мертвенно-бледные лица, потому что они все свое время проводят в офисе на встречах. Бесконечное лизоблюдство и политика. Это не для меня. Да и почему мы вообще все это обсуждаем?
– Пойми, ты станешь руководителем отдела, потом – вице-президентом направления, еще чуть позже – вице-президентом и исполнительным директором, и в конце концов очень скоро ты будешь управлять всей компанией! Через несколько лет ты станешь загребать миллионы!
Я набрал в легкие побольше воздуха, чтобы поспорить с ней, но передумал. Кейт села на своего любимого конька, и спорить с ней было так же бесполезно, как убеждать терьера добровольно отдать свою игрушечную косточку.
Суть наших разногласий объяснялась совершенно разными представлениями о том, что такое богатство. Мой отец был рабочим на заводе, производящем из листового железа воздуховоды и трубы для систем вентиляции и кондиционирования. Он поднялся до должности бригадира и был довольно активным членом местного профсоюза. Не слишком амбициозный, он устроился, как мне кажется, на первую подвернувшуюся ему работу, взялся за нее, стал хорошим специалистом и остался на ней на долгие годы. Работа была тяжелой, да к тому же отец никогда не отказывался от сверхурочной и оставался на дополнительные смены. В конце дня он приходил домой полностью измотанным, и все, на что у него хватало сил – это безучастно упасть перед телевизором с банкой пива. У отца не доставало фаланг на двух пальцах правой руки, что всегда служило мне лишним напоминанием, насколько поганая у него работа. Когда он сказал мне, что хочет, чтобы я пошел учиться в колледж и получил достойную работу, я прекрасно понимал, что он имел в виду.
Мы занимали один из этажей трехэтажного здания на улице Провиденс в Вустере. Снаружи здание было отделано асбестом, бетонный двор огорожен металлической сеткой. Путь от трущобы, где я вырос, до собственного дома в колониальном стиле в Бельмонте, на мой взгляд, был вполне достойным.
В то же время дом в престижном городке Уэллсли под Бостоном, где выросла Кейт, был больше, чем все здание университетского общежития Гарварда, в котором она потом училась. Однажды мы проезжали мимо этого дома. Это был огромный каменный особняк с высокой кованой решеткой и бесконечными земельными угодьями. Даже после того, как ее пьяница-отец вляпался в провальную инвестиционную авантюру и им пришлось продать сначала дачу на модном курорте в Остервилле на мысе Кейп-Код, а затем и родовой дом в Уэллсли, дом, который они купили на остатки средств, был почти вдвое больше нашего теперешнего.
Кейт помолчала, потом надула губы:
– Джейсон, ты же не хочешь закончить, как Кэл Тейлор, верно?
– Это удар ниже пояса.
Кэл Тейлор был в Entronics вечным менеджером по продажам. Ему было уже около шестидесяти, а пришел он, когда компания только начинала продавать транзисторные радиоприемники и второсортные цветные телевизоры. В те далекие времена нашими конкурентами были еще Emerson и Kenwood. Он был ходячим предостережением – я избегал встречаться с ним, потому что втайне полагал, что могу закончить так же, как он: седые волосы, пожелтевшие от никотина усы, непрерывное покашливание, запах виски изо рта и нескончаемый поток бородатых шуток – Кэл был моим вечным кошмаром. У него не было ни малейшего шанса продвинуться по карьерной лестнице, и единственная причина, по которой его до сих пор не выгнали из компании, заключалась в том, что за многие годы работы ему все-таки удалось завести кое-какие ненадежные связи внутри компании – это было последнее, что у него осталось. Жена от него ушла, и он одиноко проводил вечер за вечером перед телевизором с контейнером готовой, размороженной в микроволновке еды. И еще он почти каждый вечер пил в баре.
Лицо Кейт смягчилось, она наклонила голову:
– Дорогой, – вкрадчиво проворковала она, – ну посмотри на этот дом.
– А что с ним?
– Мы же не хотим, чтобы наши дети росли в таком доме. – Она запнулась, и в ее голосе проскользнула горечь: – Здесь нет места для детской комнаты, лужайки перед домом тоже почти нет…
– Я ненавижу стричь газоны. И потом, когда я рос, у меня вообще не было никакой лужайки.
Кейт замолчала и отвела глаза. Интересно, о чем она сейчас думала? Если мечтала вернуться во дворец, то точно вышла замуж не за того парня.
– Перестань, Джейсон, куда делось твое честолюбие? Когда мы встретились, ты весь излучал энергию, для тебя не было преград, помнишь?
– Я просто притворялся, чтобы ты согласилась выйти за меня замуж.
– Неправда, я знаю, что ты шутишь. В тебе есть огонек, и ты сам это прекрасно знаешь. Ты просто стал… – она почти произнесла «толстым и ленивым», но в последний момент сказала: – Слишком любить комфорт. Но это действительно твой шанс. Не упусти его.
Я продолжал думать про документальный фильм о свирепых людях. Наверное, когда Кейт выходила за меня замуж, она представляла себе, что я – один из солдат племени яномамо, который с ее помощью имеет все шансы стать вождем.
Но вслух я сказал:
– Я поговорю с Горди.
Кент Гордон был старшим вице-президентом и управлял всеми продажами в нашем подразделении компании.
– Отлично, – обрадовалась Кейт, – скажи ему, что ты требуешь, чтобы тебя пригласили на интервью на одну из освободившихся вакансий.
– Знаешь ли, «требовать» – это не совсем мой стиль.
– Ну так удиви его. Покажи, что ты способен отстоять свое. Ему понравится. Сожри ты или сожрут тебя. Покажи им, что ты – хищник.
– Ладно, хорошо, – пообещал я, – как думаешь, мне удастся купить несколько плевательных трубок яномамо на интернет-аукционе?
– Да, приятель, хреновые наши дела, – сказал Рики Фестино, – очень хреновые.
Рики Фестино был членом нашей так называемой «Банды братьев» – спортивной команды менеджеров по продажам видеосистем американского подразделения Entronics. Менеджеру по продажам по долгу службы положено быть открытым, дружелюбным и общительным, этаким симпатягой-говоруном. Но Рики Фестино представлял собой исключение – он был замкнут, суров, циничен и язвителен. Похоже, единственное, что его увлекало – это юридические вопросы при подписании контрактов. После года учебы он вылетел из бостонского юридического колледжа, потому что коммерческое право было единственным предметом, который ему нравился. Одно это уже скажет вам о нем многое.
Насколько я понимаю, он ненавидел свою работу, с трудом терпел свою жену и двоих маленьких детей. Каждое утро он отвозил младшего сына в частную школу и тренировал бейсбольную команду старшего, что теоретически делало его хорошим отцом – если бы только он перестал ныть, как его все это раздражает. Не знаю, зачем он работал в компании, но работал он неплохо.
Еще я не мог понять, почему он симпатизировал мне. Я должен был бы казаться ему счастливым идиотом, и я бы ничуть не удивился, если бы он презирал меня.
На самом деле я был для него чем-то вроде домашнего животного, глубоко понимающего его сложную натуру – беззаботным пушистым песиком, который мог терпеливо выслушивать его брюзжание во время прогулки. Иногда он называл меня «Тигра», по имени неугомонного и не слишком умного героя мультфильма про Вини-Пуха. Себе он, видимо, отводил роль унылого ослика.
– А, собственно, что случилось? – спросил я.
– Поглощение. Ты задумывался о том, что оно означает для нас? Полное дерьмо, – пробормотал Фестино, выдавливая блестящую каплю антибактериального геля для очистки рук из крошечного тюбика, который всюду таскал с собой. Он остервенело потер руки, и до меня донесся спиртовой запах геля. Фестино был просто помешан на чистоте. – Я только что пожимал руку тому парню из Compumax, а он без конца чихал на меня.
Компания Compumax была так называемым «поставщиком корпоративных решений», что на деле означало сборку и продажу дешевых компьютеров из малоизвестных комплектующих для корпоративных клиентов. Они были неперспективным клиентом – в основном потому, что предпочитали не переплачивать лишних денег за известность брэнда. Entronics был для них слишком раскрученным и дорогим поставщиком. Фестино пытался продать им партию жидкокристаллических мониторов, сделанных не на нашем заводе, – заказ был размещен на одной из корейских фабрик, а Entronics просто поставил свой логотип на готовую продукцию. Он пытался убедить клиентов, что имя Entronics хотя бы на одном из компонентов «решения» сделает всю систему более респектабельной и, соответственно, более привлекательной. Здравая идея, но Compumax ею не вдохновился. Мне казалось, что Фестино не знает, как заключить эту сделку, но не хотелось вмешиваться, – в конце концов, это была его работа.
