Если нарисовать средневековую карту Европы и нанести на неё светящейся в темноте краской места, где жили и работали алхимики, то, проходя мимо такой карты ночью, с керосиновой лампой, можно было бы увидеть целые созвездия, сверкающие жаждой познания тайн мироздания. И это – только карта Европы. Алхимическая карта мира тех времен сияла бы не хуже звёздного неба. А вот алхимическая карта мира современного, если кто-нибудь решится сделать её, выглядела бы рядом с картой древней как сплошная чернота, в которой едва различимы три-четыре световые точки. Интерес к алхимическому знанию угас, заслонённый блеском современных научных открытий, но знание никуда не делось, истина не устарела. Василий верил в это, и он был одной из самых ярких алхимических точек на карте современного мира.
София, если её документы были подлинными, разбиралась не только в старофранцузском, но и в древнеарамейском языке, не говоря уже об английском, арабском и даже китайском. Когда Василий прочёл три строки, которые еле уместили список её научных званий, выраженных, как это принято, сокращениями, он подумал, что еще неясно, кто у кого должен работать ассистентом.
Пролистывая список её трудов, публикаций, монографий, он позабыл о кофеварке. Машина приготовила кофе, налила его в заранее подставленный стакан. Кофе уже успел остыть, а Василий всё не мог поверить, что та девушка, которую он сегодня едва не прогнал с порога, – это человек, которому принадлежит столь внушительный список научных работ. Он удивлялся, как он раньше о ней не слышал, сомнения всё не отпускали его. «Что если это всё неправда? Хотя зачем – ума не приложу», – думал он, включая телефон и собираясь сделать несколько звонков. Благо, в списке мест учёбы и работы Софии было всё необходимое для того, чтобы эти сомнения разрешить.
Он набрал номер приёмной университета Новая Сорбонна в Париже, убедился в том, что София действительно окончила там кафедру иностранных языков. Ткнул наугад в список публикаций, попал на статью в журнале «История и современность», убедился в том, что такая публикация и правда существует. «Я только одного не пойму, зачем ей работать на меня», – думал Василий.
Он поймал себя на мысли о том, что теперь, когда он хочет, чтобы она работала с ним, она, после весьма прохладного приёма, может и отказать. На первой странице резюме он нашёл номер Софии, поднёс к уху трубку домашнего телефона, начал нажимать кнопки на его увесистом корпусе. Гудки… Василий почувствовал, как дом содрогнулся от мощного глухого удара, звякнули друг о друга бокалы на барной стойке. За первым ударом последовал второй. Гудки в трубке оборвались. Издалека послышался звон бьющегося стекла. Василий понял, что звуки слышны из вентиляционных отверстий, которые выходят в кухню из подвала.
Дверь в подвал располагалась рядом с кухонной дверью, в коридоре. Этот подвал, который занимал всё пространство под домом, был особой гордостью Василия. Он сам спроектировал дом, предусмотрел всё, что нужно для его алхимических опытов. На плане это значилось как винный погреб, и там, действительно, можно было найти несколько бутылок редкого вина, но, на самом деле, вино было лишь благовидным предлогом.
Строители удивлялись ненужной, по их мнению, масштабности сооружения, хотели было сэкономить кое на чём, но дотошный заказчик не уходил с площадки, пока всё, что касается подвала, не было готово. Метровой толщины железобетонный пол, такие же стены и потолок. Василий сам точно не знал, зачем ему эта крепость под домом, фактически – подвал был чем-то вроде отдельного подземного жилища. Но он чувствовал, что так будет правильно.
Когда пришло время отделки, Василий позаботился о том, чтобы дверь в его подземную лабораторию не уступала по прочности тем дверям, которые ставят в банковские хранилища. Он не очень-то доверял электронике в вопросах защиты, поэтому дверь закрывалась на механический кодовый замок и на два обычных замка, ключи от которых он всегда носил с собой. Запасные ключи хранились в банковской ячейке, а код от двери знал только он.
Когда ставили дверь, мастера предупредили его, чтобы он запомнил код как следует. Иначе, забудь он код, придётся разворотить полдома, чтобы вскрыть дверь. Он позаботился и о том, чтобы в его крепость не могли проникнуть животные. Вентиляционные трубы и труба печи, без которой не обходится ни один алхимический подвал, были в нескольких местах перегорожены решётками. Сквозь самую мелкую из них не проскользнула бы даже мышь.
Судя по звукам из вентиляции, кто-то забрался в его лабораторию и крушит там всё подряд. «Это невозможно», – подумал Василий, но звуки убеждали его в обратном. «Землетрясение? Но почему тогда посуда не падает с полок?», – Василий пытался найти логичное объяснение происходящему.
Алхимические процессы, если предположить, что всё делается правильно, по инструкциям, требуют длительного времени и спокойствия. Помешать в работе может всё, что угодно, хоть та же мышь, вполне способная в поисках пищи перевернуть склянку с ценным материалом, на изготовление которого ушли месяцы. Печь в подвале безмолвствовала уже давно. Самое ценное – колба с материалом, который должен был лежать в сухом тёмном месте до следующего этапа преобразований – было заперто в сейфе на втором этаже, который, похоже, пока не подвергался чьему бы то ни было нападению. Поэтому Василий, хотя и обеспокоенный происходящим, не видел в этом катастрофы.
Он не бывал в своём подвале с тех самых пор, как убили его жену, и понял, что не помнит, где ключи.
Василий пытался восстановить в памяти события последних месяцев, посмотрел в карманах пиджака, порылся в ящике стола. Наконец он понял, что ключи, скорее всего, оставил в институте, в сейфе своего кабинета. Ругая себя за это и одновременно понимая, что тогда ему было не до ключей и не до лаборатории, он начал собираться. «Хорошо, хоть колбу убрал в сейф», – похвалил он себя.
Василий взглянул в высокое зеркало. Оттуда на него посмотрел, прищурив голубые глаза, заросший многодневной щетиной тридцатилетний мужчина. Его тёмно-русые волосы перепутались, их давно не касались ножницы парикмахера. Василий отступил на пару шагов от зеркала, расправил плечи: «Да, следы тренажёрного зала я еще вижу, но не помешало бы туда наведаться. И если начать есть нормально, это мне тоже не повредит. Ни дать ни взять – скелет под два метра ростом», – подумал он.
Василий понял, что в таком виде появляться на людях нельзя. «А ведь и София видела меня таким, растрёпанным, да и не брился я уже недели две», – корил он себя. Идею вызвать полицию для того, чтобы разобраться с тем, что происходит в подвале, он отбросил сразу – вряд ли там кто-то, на кого можно повлиять с помощью представителя власти. «А, да там трубу отопления прорвало, как же я сразу не догадался», – он всё пытался понять, что же там, до того, как ему удастся туда заглянуть. В подвале работала отдельная система отопления, нагреватель стоял там же.
Василий собрался, привёл себя в относительный порядок. «Хоть бы не разрядилась», – думал он, вставляя батарейку в мобильный телефон. Телефон ожил, Василий захватил ключи от своего «БМВ», еще раз прислушался к звукам из подвала. «Точно, отопление», – окончательно решил он, и отправился в институт.
Когда он вышел на улицу, его, просидевшего в четырёх стенах долгие недели, опьянил свежий ветер раннего лета. Василий на мгновение замер, чувствуя, как этот ветер выдувает из него пыль добровольного затворничества, пошёл к машине. Та стояла под навесом, там, где он бросил её, когда в последний раз был за рулём. «Грязная, чёрт, надо бы еще в мойку заехать, нельзя так запускать всё», – подумал он.
Василий так убедил себя в том, что звуки в подвале – всего лишь следствие прорыва трубы отопления, что уже в этом не сомневался. Он, выводя машину со двора, планировал ремонт и продумывал, какое оборудование могло быть испорчено, и что, возможно, придётся заказать. Он чувствовал, что, несмотря на утреннее происшествие, возвращается к жизни, как с него спадает горестный гнёт.
«Если бы она была жива, она не захотела бы видеть меня таким, я ведь себя почти похоронил. И жить мне теперь не только за себя, но и за неё», – так думал он, въезжая на ближайшую мойку.
Василий вышел из машины, смотрел, как потоки воды приводят его авто в порядок, от нечего делать разглядывал кусты роз на клумбе. Их недавно полили, капли на резных листьях сверкали в утренних лучах солнца, которое уже ощутимо грело, но еще не обжигало.
Под одним из розовых кустов, в рыхлой земле, в которой можно было различить следы срубленных сорняков, Василий краем глаза заметил движение. Он пригляделся. Ящерица. Её наряд, выкрашенный во все оттенки коричневого, идеально сливался с землёй. Не пошевелись она, он бы её и не заметил.
Сейчас, когда он дышал свежим воздухом, когда будущее постепенно превращалось из тупика в открытую дорогу, Василий почувствовал, как эта ящерица привела с собой новую идею, вернее, напомнила ему о том, о чём он и без того давно знал, но, оглушённый бедой, попросту не думал.
