— А скажи-ка, крутой умник, — поинтересовался он, — за что ты его?
— Тебя рядом не было, — скрипнул зубами я, — попадись мне ты, пристрелил бы вместо него.
Молодой разозлился и собрался надеть на меня наручники, но напарник остановил его.
— Не надо, Харли.
Голос показался мне знакомым. Я бросил взгляд через плечо и узнал Сэма Риса (нам приходилось в свое время встречаться по службе). Он также вспомнил меня. Мне показалось, что вся ситуация ему сильно не по душе.
— Он раньше служил в полиции. Оставь его в покое.
После этого мы молча стали дожидаться остальных.
* * *
Подъехала еще пара бело-голубых полицейских машин. Потом прибыл еще один автомобиль, грязно-коричневого цвета «нова», и из него вышел мужчина в штатском. Я увидел, что ко мне направляется Уолтер Коул собственной персоной. Не виделись мы почти полгода, с тех пор, как его произвели в лейтенанты. В такую жару кожаный пиджак на нем выглядел по меньшей мере странно.
— Это он — Олли Уоттса? — кивнул Коул на труп «бегуна».
Я кивнул.
Меня оставили в одиночестве, пока Уолтер разговаривал с полицейскими в форме и детективами из местного полицейского участка. Я заметил, что он сильно вспотел в своем пиджаке.
— Можешь ехать в моей машине, — сказал Коул, возвращаясь, и с плохо скрытой неприязнью покосился на патрульного Харли.
Он подозвал к себе нескольких детективов и спокойным, ровным голосом дал им последние указания. Затем махнул мне рукой, отправляя к машине.
— Классный пиджачок, — одобрил я, когда мы шли к «нове». — Много сердец покорил?
— Это подарок от Ли ко дню рождения. А иначе стал бы я париться в такое пекло. Ты стрелял?
— Пару раз.
— Но тебе же известно, что закон запрещает открывать стрельбу в людных местах.
— Я-то в курсе, а вот насчет того типа там, в переулке, поручиться не могу. И думаю, что парень в машине, который его уложил, тоже не слыхивал об этом законе, а может быть, плевать на него хотел. Так что самое время тебе заняться разъяснительной кампанией.
— Очень смешно. А теперь давай в машину. Мы уселись в автомобиль и отъехали, провожаемые недоуменными взглядами многочисленных зевак.
Прошло пять часов с момента убийства толстяка Олли Уоттса, его подружки Моники Малрейн и незадачливого киллера, чью личность установить не удалось. Меня допросили двое незнакомых детективов из отдела по расследованию убийств, после чего мне раза два приносили кофе, в остальном же я был предоставлен сам себе. Уолтер Коул участия в допросе не принимал. Во время разговора, когда один из детективов вышел, чтобы с кем-то проконсультироваться, я заметил за приоткрытой дверью высокого худощавого мужчину в темном льняном костюме. Уголки его рубашки в остроте могли соревноваться с бритвой, а на красном галстуке не было ни складочки. Он выглядел как федерал, самодовольный надутый федерал.
Стол в комнате для допросов хранил на своей поверхности, помимо множества щербин, еще и въевшиеся следы от сотен, если не тысяч, стоявших на нем в разное время кофейных кружек. А с левой стороны, ближе к углу, кто-то нацарапал на нем разбитое сердце — возможно, в ход был пущен ноготь. Сердечко это я уже видел, оно запомнилось мне с прошлого раза, когда я сидел в этой комнате...
* * *
— Черт, Уолтер!..
— Коул, не дело, что он здесь. Это совсем ни к чему!
Коул обвел взглядом детективов, сидевших на стульях у стен и вокруг стола.
— А его здесь и нет, — ответил он. — И говорю для всех: вы его не видели.
Комната для допросов была заставлена стульями до отказа, втиснули туда и еще один стол. Я находился в отпуске по семейным обстоятельствам, и так случилось, что через две недели после этого я уволился из полиции. Моей семьи не было в живых уже две недели, а расследование не продвинулось ни на шаг. По договоренности с лейтенантом Кафферти, считавшим дни до пенсии, Коул собрал всех детективов, участвовавших в следствии, и пригласил также парочку детективов со стороны, которые считались лучшими в городе специалистами по расследованию убийств. Предполагалось устроить обсуждение и одновременно прослушать лекцию психолога-криминалиста Рейчел Вулф.
За мисс Вулф закрепилась репутация прекрасного специалиста, но в Управлении упорно этого не замечали и за консультациями к ней не обращались. У них там имелся свой аналитик, «гигант мысли» доктор Рассел Уиндгейт. Коул как-то заметил, что от Уиндгейта пользы не больше, чем от козла молока. Но у этого сукина сына было непомерное самомнение, а высокомерия еще больше, и в придачу он приходился братом начальнику Управления — и этим все сказано.
Уиндгейт отправился в Оклахому, где в городе Талса проводилась конференция приверженцев учения Фрейда. Ну, и Коул не преминул воспользоваться случаем, пригласив в качестве консультанта Вулф. Она сидела во главе стола. Строгость стиля не умаляла ее привлекательности. Рейчел было чуть больше тридцати. Длинные темно-каштановые с рыжим отливом волосы падали ей на плечи, хрупкие под деловым темно-синим костюмом. Она сидела, скрестив ноги, и с правой свисала синяя туфелька-лодочка.
— Всем известна причина, по которой Берд желает присутствовать здесь, — продолжал Коул. — На его месте и вы стремились бы к этому.
Я долго и упорно донимал его просьбами разрешить мне присутствовать на брифинге. Я требовал возврата сделанных ему одолжений, что не имел права делать. И в конце концов Уолтер сдался. Я не пожалел, что настоял на своем.
А вот другие на этот счет испытывали сомнения. Я видел, как они отводили взгляды, с каким видом поводили плечами и кривили задумчиво рты. Но меня это мало трогало. Я хотел узнать мнение Вулф. Мы с Коулом сели и приготовились слушать.
Рейчел надела очки. На крышке стола у ее левой руки четко выделялось недавно выцарапанное сердечко. Она пробежала глазами заметки, вытащила из стопки два листа и начала:
— Поскольку я не знаю, как хорошо вы знакомы со всем этим, я не стану спешить и разберу все подробно, — она сделала небольшую паузу. — Детектив Паркер, вам будет нелегко воспринимать некоторые моменты.
Она не извинялась, а просто констатировала факт. Я кивнул, подтверждая готовность выслушать все, и она заговорила снова.
— То, с чем мы имеем дело, очень похоже на убийство на сексуальной почве, точнее на садистское убийство с сексуальными мотивами.
Я обвел пальцем сердечко, и шершавые края царапин быстро вернули меня от воспоминаний к действительности. Дверь комнаты отворилась, и я заметил проходившего мимо федерала. Принесли кофе. Запах у него был еще тот: как будто он с утра варился. Сливки только слегка изменили цвет этого варева. Я пригубил и скривился.
* * *
— Преступление с сексуальным мотивом, как правило, включает какой-то элемент сексуальной активности в качестве основы для последующих шагов, ведущих к смерти жертвы, — потягивая кофе, объясняла Вулф. — Снятая одежда, искромсанные груди и половые органы указывают на присутствие в преступлении сексуального оттенка. Однако не отмечено проникновения в половые органы обеих жертв ни пенисом, ни пальцами, ни другими инородными предметами. У ребенка осталась нетронутой плева, и у взрослой жертвы отсутствует вагинальная травма.
Мы имеем также свидетельство садистского характера убийства. Взрослую жертву перед смертью подвергли истязаниям. Была частично снята кожа с передней части торса и лица. Наряду с сексуальными элементами характер повреждений указывает на сексуального садиста, получающего удовлетворение не только от физических, но и от душевных мук жертвы.
Полагаю, что он, а, по моему мнению, убийцей является мужчина, что я позднее обосную, так вот, он желал, чтобы мать наблюдала за страданиями и смертью своего ребенка перед тем, как самой испытать мучения и принять смерть. Сексуальный маньяк получает особое удовольствие, наблюдая за реакцией жертв на пытку. В этом случае в его власти оказались две жертвы: мать и ребенок. И он хотел наблюдать их взаимную реакцию. Сексуальные фантазии он реализует в проявлениях жестокости, мучениях жертв и их умерщвлении...
За дверью комнаты я вдруг услышал голоса. Говорили на повышенных тонах. Один из голосов принадлежал Уолтеру Коулу, другой был мне незнаком. Голоса стихли также внезапно, как и проявились, но я понял, что речь шла обо мне, и не сомневался, что долго пребывать в безвестности мне не придется.
* * *
— Итак, пойдем дальше. Большей частью потенциальными жертвами сексуальных маньяков являются взрослые белые женщины, не знакомые с убийцами, однако объектами нападения могут становиться и мужчины. А в отдельных случаях и дети, как в этом деле. Иногда существует некое соответствие между жертвой и кем-то в жизни самого преступника.
Жертвы выбираются в процессе выслеживания и сбора информации. С большой степенью вероятности можно сказать, что убийца какое-то время пристально наблюдал за жизнью семьи. В нашем случае он хорошо изучил привычки мужа, поэтому не сомневался, что тот пробудет в баре достаточно долго и поэтому не помешает ему осуществить замысел целиком. В данном случае я считаю, что план его удался не во всем.
