— Продолжайте, — сказал Леклер.
Хоффман на мгновение задумался, затем коротко покачал головой.
— Нет, не могу вспомнить, извините. Знаете, я не пытаюсь раздуть из случившегося историю, но в последнее время у меня было ощущение, что за мной кто-то наблюдает.
— Ты мне ничего не говорил, — удивленно сказала Габриэль.
— Не хотел расстраивать. Да и, вообще, ничего определенного.
— Вполне возможно, что он некоторое время следил за домом, — проговорил Леклер, — или за вами. Может быть, вы видели его на улице, но просто не обратили внимания? Не беспокойтесь. Воспоминания вернутся. А что он делал на кухне?
Хоффман посмотрел на жену и несколько мгновений колебался, прежде чем ответить.
— Он… точил ножи.
— Господи. — Габриэль поднесла руку ко рту.
— Вы сможете его узнать, если снова увидите?
— Да, конечно, — мрачно ответил Хоффман. — Уж можете не сомневаться.
Леклер постучал ручкой по блокноту.
— Мы должны распространить это описание. — Он встал. — Я вернусь через минуту, — сказал он и вышел в коридор.
Неожиданно Александр почувствовал, что смертельно устал и больше не может продолжать. Он снова закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана, но уже в следующее мгновение вспомнил про свою рану.
— Извини, я порчу твою мебель.
— Да пошла она к чертям, эта мебель.
Хоффман взглянул на жену. Без косметики она выглядела старше, уязвимее и — выражение, которого он прежде не видел на ее лице, — испуганной. Внутри у него все сжалось, и он сумел ей улыбнуться. Сначала Габриэль покачала головой, но потом коротко, неохотно улыбнулась в ответ. На мгновение у Александра возникла надежда, что все не так серьезно: что окажется, будто какой-то бродяга случайно нашел коды на обрывке бумаги в помойке, и они будут смеяться над этим происшествием — удар по голове (подумать только, огнетушитель!), его забавный героизм и ее беспокойство.
Инспектор вернулся в гостиную с двумя прозрачными пластиковыми мешочками для сбора улик.
— Мы нашли это на кухне, — сказал он, со вздохом усаживаясь в прежнее кресло.
В одном мешке лежала пара наручников, а в другом, судя по виду, — черный кожаный ошейник с приделанным к нему мячиком для гольфа.
— Что это? — спросила Габриэль.
— Кляп, — ответил Леклер. — Новый. Злоумышленник, видимо, купил его в секс-шопе. Такие штуки очень популярны среди садомазохистов. Если повезет, мы сумеем отыскать, где он все это приобрел.
— Боже праведный. — Габриэль взглянула на мужа. — Что он собирался с нами сделать?
У Хоффмана пересохло во рту и возникло ощущение, что он сейчас потеряет сознание.
— Я не знаю. Может быть, хотел нас похитить?
— Такая вероятность существует, — не стал спорить Леклер, оглядываясь по сторонам. — Вы богатый человек, и это всем известно. Но, должен сказать, что в Женеве людей не похищают, у нас законопослушный город. — Он снова достал ручку. — Могу я поинтересоваться, чем вы занимаетесь?
— Я физик.
— Физик. — Инспектор сделал пометку в блокноте, потом кивнул своим мыслям и приподнял одну бровь. — Это для меня неожиданно. Вы англичанин?
— Американец.
— Еврей?
— Какое это может иметь к случившемуся отношение, черт побери?
— Прошу меня простить, но ваша фамилия… Я спросил исключительно из соображений возможного расистского мотива преступления.
— Нет, я не еврей.
— А мадам Хоффман?
— Я англичанка.
— Как долго вы живете в Швейцарии, доктор?
— Четырнадцать лет. — Александр снова почувствовал, что смертельно устал. — Я приехал в девяностых, работать в ЦЕРНе над Большим адронным коллайдером. Я отдал ему шесть лет.
— А сейчас?
— Я управляю компанией.
— И как она называется?
— «Хоффман инвестмент текнолоджиз».
— Что она производит?
— Что производит? Деньги производит. Это хеджевый фонд.
— Очень хорошо. «Производит деньги». И как долго вы здесь живете?
— Я же сказал, четырнадцать лет.
— Нет, я имел в виду… в этом доме?
— Ну… — Хоффман смущенно посмотрел на Габриэль.
— Всего месяц, — ответила та.
— Один месяц? Вы поменяли коды, когда сюда въехали?
— Разумеется.
— И кто, кроме вас двоих, знает комбинацию кодов сигнализации и всего прочего?
— Наша домработница, горничная, садовник, — сказала Габриэль.
— И никто из них не живет в доме?
— Нет.
— Доктор Хоффман, кто-нибудь в вашем офисе знает коды?
— Мой помощник. — Хоффман нахмурился. Как медленно работает его мозг, точно зараженный вирусом компьютер… — И еще наш консультант по системам безопасности. Он все проверял перед тем, как мы купили дом.
— Вы можете вспомнить его имя?
— Жену. — Александр задумался на мгновение. — Морис Жену.
Леклер поднял голову.
— В женевском полицейском департаменте работал Морис Жену. Мне кажется, я помню, что он ушел в частное охранное агентство. Так-так. — На угрюмом лице инспектора появилось задумчивое выражение, и он вернулся к своим записям. — Не вызывает сомнений, что все коды следует немедленно сменить. Я советую вам не называть новые комбинации никому из ваших служащих до тех пор, пока я с ними не переговорю.
В коридоре прозвучал звонок, и Александр от неожиданности подскочил на месте.
— Наверное, «Скорая» приехала, — предположила жена. — Я открою ворота.
Когда она вышла из комнаты, Хоффман сказал:
— Полагаю, эта история непременно просочится в газеты?
— А вы видите в этом проблему?
— Я не люблю, когда туда попадает мое имя.
— Мы постараемся ничего не разглашать. У вас есть враги?
— Насколько мне известно, нет. И уж, конечно, я не знаю, кто мог такое сотворить.
— Какой-нибудь богатый инвестор — может, русский, — который потерял деньги?
— Мы не теряем деньги. — Однако Александр все-таки мысленно перебрал своих клиентов на предмет их участия в случившемся. Но нет, это невозможно. — Как вы считаете, для нас не будет опасно оставаться здесь, пока маньяк разгуливает на свободе?
— Наши люди будут находиться здесь большую часть дня, а вечером и ночью мы можем установить наблюдение за вашим домом — может быть, поставим на дороге машину… Но, должен сказать, что, как правило, люди вашего положения предпочитают предпринимать собственные меры безопасности.
— Вы имеете в виду телохранителей? — Хоффман поморщился. — Я не хочу так жить.
— К сожалению, дом вроде вашего обычно привлекает ненужное внимание. А банкиры в наше время не так чтобы очень популярны, даже в Швейцарии. — Леклер окинул взглядом комнату. — Могу я поинтересоваться, сколько вы заплатили за дом?
В обычной ситуации Хоффман послал бы его к черту, но сейчас у него просто не было сил.
— Шестьдесят миллионов долларов.
— О господи. — Инспектор поджал губы, словно испытал мучительную боль. — Знаете, я больше не могу позволить себе жить в Женеве. Мы с женой перебрались в домик на границе с Францией, где все дешевле. Разумеется, мне каждый день приходится ездить оттуда на работу, но у меня нет выбора.
С улицы донесся звук работающего дизельного двигателя, и в двери показалась голова Габриэль.
— «Скорая» приехала. Пойду, соберу одежду, которую мы возьмем с собой.
Хозяин попытался встать; Леклер подошел помочь ему, но тот отмахнулся. «Швейцарцы, — мрачно подумал он, — делают вид, что рады иностранцам, но на самом деле терпеть нас не могут. И какое мне дело до того, что ему приходится жить во Франции?» Хоффману пришлось несколько раз качнуться из стороны в сторону, чтобы набрать достаточно инерции и встать с дивана; удалось сделать это только с третьей попытки, и он остался стоять, покачиваясь, на обюссонском ковре. В голове пульсировала боль, и его снова затошнило.
— Надеюсь, этот неприятный инцидент не заставил вас плохо думать о нашей стране, — сказал инспектор.
Александру пришло в голову, что он так шутит, но лицо инспектора оставалось совершенно серьезным.
— Ни в коей мере.
Они вместе вышли в коридор. Хоффман старательно делал каждый шаг, точно пьяница, который хочет, чтобы все думали, что он совершенно трезв.
В доме было полно народа из самых разных служб. Прибыли еще жандармы, следом команды двух машин «Скорой помощи», мужчина и женщина ловко управляли каталкой. Глядя на форму окружавших его людей, Александр вновь почувствовала себя голым и уязвимым, почти инвалидом. Но в следующее мгновение он с облегчением увидел Габриэль, спускавшуюся по лестнице с его плащом в руках. Леклер забрал его и накинул на плечи Хоффмана.
У входной двери хозяин заметил огнетушитель в пластиковом мешке. Ему хватило одного взгляда, чтобы в голове вновь вспыхнула острая боль.
— Вы намерены обнародовать словесный портрет злодея? — спросил он.
