Рикки вернулся на бревно и, низко пригнувшись, наблюдал за машиной, переживая за брата. Вдруг дверца распахнулась, и появился Марк.
Голова Роми совсем опустилась на грудь, он продолжал храпеть, когда Марк, правой рукой спихнув пистолет на пол, левой открыл дверную защелку. Он рванул ручку и уперся плечом в дверь. Последнее, что он слышал, вываливаясь из машины, был храп адвоката.
Марк упал на колени и, хватаясь за траву, рванулся прочь. Низко пригнувшись, он быстро промчался сквозь траву и через несколько секунд был уже под деревом, рядом с онемевшим от ужаса Рикки. Мальчик остановился и повернулся, ожидая увидеть преследующего его адвоката с пистолетом в руке. Но около машины никого не было. Дверца была открыта, и мотор продолжал работать. На выхлопной трубе ничего не было. Он перевел дыхание в первый раз за минуту и медленно повернулся к Рикки.
– Я снял шланг, – сказал Рикки тонким голосом, часто дыша. Марк кивнул головой, но промолчал. Неожиданно он почти успокоился. Машина находилась в тридцати футах от них, и, если Роми появится, они мгновенно убегут в лес. А если он вздумает палить в них из пистолета, то просто не сможет их разглядеть из-за дерева и кустов.
– Я боюсь, Марк. Пошли, – попросил Рикки все тем же тоненьким голосом. Руки у него дрожали.
– Еще минутку. – Марк внимательно смотрел на машину.
– Ну же, Марк! Пошли!
– Я же сказал, минутку.
– Он умер? – Рикки посмотрел на машину.
– Не думаю.
Значит, этот человек жив, и у него пистолет. Становилось ясно, что его старший брат больше не боится и что-то задумал. Рикки сделал шаг назад.
– Я ухожу, – пробормотал он. – Я хочу домой. Марк не пошевелился. Он спокойно разглядывал машину.
– Подожди, – сказал он, не глядя на Рикки. В голосе снова зазвучали властные нотки.
Рикки замер, наклонившись вперед и положив обе руки на мокрые коленки. Он наблюдал за братом и только покачал головой, увидев, что тот осторожно достал сигарету из кармана рубашки, по-прежнему не отрывая взгляда от машины. Марк зажег сигарету, глубоко затянулся и выпустил дым наверх, в ветви дерева. В этот момент Рикки заметил его заплывший глаз.
– А что с твоим глазом?
Марк неожиданно вспомнил. Осторожно потер глаз, потом шишку на голове.
– Он мне пару раз двинул.
– Неважно выглядит.
– Обойдется. Знаешь, что я сделаю? – сказал он и продолжил, не ожидая ответа. – Я опять туда прокрадусь и надену шланг на выхлопную трубу. Заткну ее ему, уроду проклятому.
– Ты еще более сумасшедший, чем он. Ты ведь шутишь, правда, Марк?
Марк демонстративно выпустил дым изо рта. Неожиданно дверца водителя распахнулась и оттуда, спотыкаясь, вылез Роми с пистолетом. Что-то бормоча, он двинулся вдоль машины и еще раз увидел шланг, невинно лежащий на траве. Он поднял голову к небу и грязно выругался.
Марк пригнулся как можно ниже, увлекая Рикки за собой. Роми развернулся и оглядел деревья, окружавшие полянку. Снова выругался и принялся громко плакать. По липу тек пот, его черная куртка намокла и прилипла к телу. Он протопал вокруг машины, рыдая и выкрикивая ругательства.
Неожиданно остановился, с трудом втащил свое жирное тело на багажник и заскользил вперед, подобно пьяному слону, пока не уперся в заднее стекло. Он лежал, вытянув вперед толстые ноги, на одной из которых не было ботинка. Затем взял пистолет и не торопясь засунул дуло глубоко в рот. Еще раз огляделся вокруг налитыми кровью глазами. Взгляд его на мгновение задержался на дереве, под которым прятались мальчики.
Роми растянул губы и покрепче ухватил дуло потемневшими зубами. Потом закрыл глаза и нажал на курок большим пальцем правой руки.
Туфли были из кожи акулы, длинные шелковые носки доходили почти до самого колена, ласково обнимая довольно волосатые лодыжки Барри Мальданно, или Барри Ножа, или просто Ножа, как он любил себя величать. Темно-зеленый блестящий костюм на первый взгляд казался сшитым из кожи ящерицы, игуаны или какого-то другого земноводного, но на самом деле был не из кожи, а из синтетики. Двубортный, со множеством пуговиц, он прекрасно сидел на плотной фигуре Барри и игриво переливался, когда тот шагал к телефону в глубине ресторана. Костюм не был ярким, но в глаза бросался. Барри вполне мог сойти за хорошо одетого торговца наркотиками или удачливого букмекера из Лас-Вегаса, что было ему на руку, так как, будучи Ножом, он хотел, чтобы люди его замечали и сразу видели, как он преуспел в жизни. И они должны были при виде него замирать от страха и уступать ему дорогу.
Волосы у него были густые и черные, подкрашенные, чтобы скрыть седину, туго стянутые назад, густо смазанные гелем и собранные в идеальный пучок, выгибающийся назад и достигающий края воротника зеленого пиджака. На прическу он тратил часы. Обязательная бриллиантовая серьга сверкала, как и положено, в мочке левого уха. На левой кисти, над украшенными бриллиантами часами “Роллекс”, виднелся изящный золотой браслет. На правой кисти позвякивала в такт его шагам не менее изящная золотая цепочка.
Барри немного постоял перед телефоном, бросая вокруг быстрые, острые взгляды. Обычного человека, только заглянувшего в пронзительные и жестокие глаза Барри Ножа, могло запросто пронести. Глаза были темно-карие и расположены так близко друг к другу, что, если посмотреть в них прямо с небольшого расстояния в течение двух-трех секунд, можно было поклясться, что Барри косой. Черные сросшиеся брови прямой чертой протянулись над довольно длинным и острым носом. Коричневые мешки под глазами говорили о том, что этот человек, вне всякого сомнения, любит выпить и повеселиться всласть. Мутные глаза свидетельствовали среди прочего о частом похмелье. Нож обожал свои глаза. Они были легендарными.
Он набрал номер конторы своего адвоката и заговорил, не дожидаясь ответа:
– Эй, это Барри. Где Джером? Он запаздывает. Должен был со мной встретиться еще сорок минут назад. Где он? Вы его видели?
И голос у Барри тоже был неприятным. Слышалась в нем угроза удачливого новоорлеанского уличного бандита, переломавшего уже много рук и готового с радостью сломать еще одну, если вы слегка задержитесь с ответом или некстати попадетесь на его пути. Голос был грубым, надменным, унижающим собеседника. Несчастная секретарша, снявшая трубку, слышала его уже много раз и хорошо помнила и эти глаза, и змеиные костюмы, и хвостик сзади. Она сглотнула слюну, перевела дыхание, поблагодарила Бога за то, что он говорит с ней по телефону, а не стоит в конторе, хрустя пальцами, и сообщила ему, что мистер Клиффорд уехал около девяти часов и больше она о нем ничего не слышала.
Барри швырнул трубку и в ярости выскочил в холл, но тут же взял себя в руки и спокойно продефилировал мимо столиков и сидящих за ними людей. Было уже около пяти часов, и ресторан начал постепенно заполняться.
Он всего-навсего хотел немного выпить и за хорошим ужином потолковать со своим адвокатом обо всей этой чехарде. Выпить и поесть, вот и все. Агенты ФБР постоянно следили за ним. Джером совсем свихнулся и на прошлой неделе сказал Барри, что, по его мнению, в его конторе установлены подслушивающие устройства. Поэтому они и договорились встретиться здесь и хорошенько поужинать, не беспокоясь, что их подслушают.
А поговорить им необходимо. Джером Клиффорд уже лет пятнадцать защищал всех хоть сколько-нибудь известных новоорлеанских проходимцев – гангстеров, торговцев наркотиками, политиков – и часто добивался успеха. Он был хитер и продажен, и сам охотно покупал тех, кого можно было купить. Он пил с судьями и спал с их подружками. Подкупал полицейских и угрожал присяжным. Заигрывал с политиками и давал им деньги на выборные кампании, если его об этом просили. Джером хорошо знал, как работает система, и, если какому-нибудь мерзавцу-обвиняемому с большими деньгами требовалась юридическая помощь в Новом Орлеане, он неминуемо оказывался в офисе Джерома Клиффорда, адвоката и советника по юридическим вопросам. И в этом офисе он находил друга, который зарабатывал себе на жизнь грязными делами и был верен до конца.
Дело Барри, однако, отличалось от остальных. Оно было крайне серьезным, и с каждым днем его серьезность возрастала. До суда оставался всего месяц, и сознание этого висело над Барри, как дамоклов меч. Он второй раз привлекался к суду за убийство. Впервые это случилось в нежном восемнадцатилетнем возрасте, когда местный прокурор пытался доказать с помощью одного крайне ненадежного свидетеля, что Барри отрубил пальцы своему сопернику-бандиту, а потом перерезал ему горло. Дядя Барри, уважаемый и опытный мафиозо, заплатил, где надо, и присяжные не смогли прийти ни к какому решению. Молодой Барри вышел на свободу.
Позднее Барри отсидел пару лет в милой федеральной тюрьме по обвинению в рэкете. Дядя в тот раз не смог ему помочь, но Барри уже было двадцать пять, и короткое тюремное заключение пошло ему только на пользу, прибавило авторитета, сделало гордостью семьи. Тогда адвокат Джером Клиффорд занимался кассационной жалобой, и с той поры они подружились.
