— А глянуть можно?
— О чём речь?
Расстегнув кобуру, рядом с запасным объективом «Кэнон-Цейс» я увидел целую колоду фильтров, от жёлтых и фиолетовых до затемнённых, подобно визору маски сварщика.
— Собрался фотографировать затмение? — решил я щегольнуть дилетантизмом.
— Скорее мечтаю о нём, — вздохнул на полном серьёзе обладатель чудо-оптики. — Ближе к финишу солнце окажется точно напротив моей «засады». Знаешь, гонку перенесли на попозже из-за временной разницы с вашей Америкой.
— А цветные зачем?
— Хочу поэкспериментировать, поймать на плёнку, что не всегда удаётся отловить глазом. Тем более на такой скорости.
— Ай да сукин сын! — не удержался я его поддеть. — Намерился щёлкнуть призрака, и тебе неловко, что я выступлю в роли живца?
Если что-то с кем-то случается, например, жёсткая авария, большинство не будет вмешиваться, когда есть на кого спихнуть чужую проблему, а лишь с неловкостью поблагодарят Бога, что их она не коснулась. Другие во чтобы то ни стало попытаются помочь, даже если будут только мешаться. А третьи, повинуясь охотничьему инстинкту, достанут фотоаппарат или кинокамеру. И таких, наверно, насчитается не меньше, чем вторых. Мой приятель явно принадлежал к третьей категории.
Ещё одним прозвищем Вангера было: Портретист Смерти. Он заработал его после того, как запечатлел крупным планом мёртвого Прайса, летящего по старт-финишной прямой Кьялами в неуправляемом Шэдоу. В ту секунду общее внимание было приковано к его незадачливому убийце. Янсен Ван Вуурен из лучших побуждений бросился наперерез пелотону к дымящейся машине, припаркованной с другой стороны, но недооценил скорость… И их с Томом пути роковым образом пересеклись. Мчащийся болид буквально рассёк парня на куски, а вырванный из рук огнетушитель пробил гонщику шлем.
— Я тебе серьёзно говорю, — нахмурился Курт, — не лез бы ты вперёд. Лайквуд вряд ли поднимется выше четвёртого-пятого места. Сравни по собственным ощущениям: тут обгонять — не то что в Спа или Монце.
— Там я не прошёл квалификацию, чтобы сравнивать. А сюда меня позвали за другими результатами. Так что в худшем случае ты сможешь только жалеть, что вовремя мне всё не рассказал. Выкладывай: что тебя гложет.
Тем временем принесли еду. Я с завистью глянул на стейк. Крохотная лазанья вряд ли была способна удовлетворить мой разбуженный запахами и впечатлениями аппетит. Курт тут же подсуетился, дополнительно заказав себе какой-то салатик с двойной порцией виски, которую попросил подать немедленно. Его вопрос после некоторой паузы прозвучал для меня неожиданно:
— Тебе знакомо имя: Золтан Раш?
— Золтан?.. — напряг я память. — Вроде, что-то смутно…
— Не трудись. Фамилии гонщиков Второй Формулы мало на слуху. Тем более десятилетней давности.
— Джим Кларк стартовал последний раз на её этапе в Хоккенхайме в том злополучном шестьдесят восьмом…
— До того снискав лавры у Королевы Автоспорта. Я говорю о чуть более поздних временах, когда оттуда в Королевские Гонки стали попадать единицы, а кое-кто до такой возможности по-прежнему не доживал, составляя пантеон, параллельный более именитому.
Он прервался и продолжил речь, лишь когда его требование насчёт виски было исполнено, осушив стакан в один приём, оставив только лёд на донышке.
— История автоспорта, — откашлялся он, — написана кровью, что делает её историей в подлинном смысле слова и даже больше. Многие ли назовут, скажем, героев вьетнамской кампании? А такие имена, как Аскари, Кларк, Макларен, Ринд, Петерсон, Вильнёв — навечно выгравированы в человеческой памяти, подобно Ахиллесу, Спартаку или Жанне д’Арк. И не только тут, — постучал репортёр себя мясистым пальцем по виску. — Там, где оборвались жизни великих и бесстрашных, сама земля: деревья, стены, асфальт — словно впитали их дух, приобщившись к легенде… Любая значимая трасса имеет собственный мартиролог. Золтан Раш открывает здешний.
Это случилось в семьдесят пятом. Как и недавно, Штайнвальд готовился к подписанию контракта на этап будущего чемпионата Первой Формулы. Для «обкатки» сюда пригласили её «меньшую сестру». Говорят, пожаловал сам Комендаторе, приглядывая молодых да ранних себе в «Конюшню». У Золтана имелось немного шансов туда попасть. Он сам только что пришёл из младшей серии, заменив коллегу, полностью провалившегося на фоне опытного партнёра. И, вроде, поехал быстрее, но постоянно не везло с техникой. Так что судить об истинной величине юного таланта пока казалось рановато.
— Тем не менее он был? — угадал я. — Раз парня посреди сезона выдернули на следующую ступень.
— Не посреди, а ближе к концу, — уточнил Курт. — Дело также происходило осенью.
Стартовав с неплохой позиции, Раш сразу же попал в замес и еле доковылял с повреждённой покрышкой до боксов, успев за круг откатиться на последнее место. И тут, как чаще бывает в сказках, на Штайвальд манной небесной обрушился ливень, которого ждали с самого утра. Уже поставленную резину механики побежали менять на дождевую с протектором, потратив лишнюю пару десятков драгоценных секунд. Но соперники тем временем теряли больше, пытаясь удержаться на гладких шинах, когда асфальт превратился в реку. В шпильке возникла сутолока, подарившая новичку едва ли не минуту. И пока все доползли и переобулись, он стал первым, отъезжая дальше и дальше. Трудно сказать, то ли дождь, то ли трасса, то ли их сумма, как ничто и нигде, подходили его пилотажу. Соперники стали понемногу отыгрывать, только сменив дождевую резину на свежую такую-же. Лидер тянул с пит-стопом, а потом сразу перешёл на слик для сухой погоды. Теперь они медлили с переходом, надеясь на второй заряд дождя, а Золтан проходил их одного за другим в качестве круговых. На последней остановке в боксах вышла небольшая задержка. Не такая грандиозная, как у его товарища…
Курт нервно помассировал пальцами переносицу, хотя очков я на нём сегодня, да и вообще, не видел. Вспомнив, что неплохо бы закусить, он отрезал и наколол на вилку стейк. Терзая лазанью, я заподозрил: он нарочно тянет, то ли желая извести меня любопытством, то ли боясь вконец испортить мой аппетит, которого и так уже не было… Не чаял, что уютный ужин больше окажется похож на поминки.
— Раш и Перье — талант и опыт, отвага и расчёт. Тандему прочили славное будущее, — дожевав и промокнув салфеткой рот, вернулся к повести журналист. — Кто думал, что оно окажется столь недолгим…
Золтана выпустили следом за партнёром. Он начал быстро нагонять, не зная, что на самом деле выигрывает у него почти круг. Тогдашнее допотопное радио в кабине лидера барахлило, а до таблички с командного мостика надо было сперва доехать, и тот забеспокоился об упущенной победе. Зато у Перье оно было исправно. И из боксов попросили…
— Логично, — вклинился я. — Удивительно, что у второго ловился сигнал. У меня тоже были сбои из-за местного ландшафта, хотя радиотехника с тех пор, думаю, серьёзно продвинулась.
— Даже догадываюсь, где именно возникли проблемы со связью, — мрачно кивнул Курт. — Золтан настиг однокомандника перед Удавкой, пристроившись в воздушный мешок. После апекса Перье остался внутри поворота, чуть сбросив скорость, чтобы размен произошёл быстрее. Но, наверно, попал на невысохшую лужу. Машину повело в тот самый момент, когда… Их колёса встретились с приличной разницей. А тут ещё дерево!.. Кстати, его видно отсюда.
Только сейчас в поле моего зрения попала подзорная труба на треноге в шагах двадцати от нас. Нечего сказать, внимательность! Привык, как зашоренная лошадь, смотреть только перед собой. Курт сам вставил монетку и навёл прибор, пригласив меня к окуляру:
— Вот оно. В метрах семи за защитным барьером.
Я узнал этот раскидистый дуб, хотя раньше приметил его с иного ракурса. Выделяясь на общем фоне, он служил неплохим ориентиром, когда начинать перекладывать руль на выходе из левого виража для захода в следующий правый.
— Тогда ограждение проходило вплотную за стволом, — пояснил Курт, — а спереди его обложили тюками с сеном. Золтан их и не задел…
