улице, в четырёх кварталах от дома. Опасный путь в неспокойное время.
Ночь подогревала трусливые мысли, шорохи темноты учащали биение сердца. Да, город маленький, пусть все бандиты ещё с детства знакомы и каждому при свете дня не грех руку пожать. Но от этого не легче. Луна меняла лица людей и превращала их в незнакомцев.
Одно успокаивало, что продавщицей была женщина старой закалки. Она запросто прогонит хоть целую шайку, ещё и извиняться заставит. Приближение к ней хоть немного, но успокаивало.
Необычному для позднего часа заказу продавщица удивилась. Поставила на прилавок банку консервированных маслин и коробку зефира. Подождала с минуту привычную просьбу, но всё же спросила сама:
— Сколько бутылок?
— Не надо, спасибо. — с искренней грустью отказался Антон. Выпить он бы сейчас не отказался, но не хотелось жену лишний раз нервировать.
Мысли о Кристине отдались в груди странной, щемящей болью. Будто случилось нечто непоправимое. Или ещё хуже. Это «нечто» происходило прямо сейчас.
Антон так глубоко задумался, прислушиваясь к собственным ощущениям, что совсем забыл про покупки. Только грубый толчок в плечо заставил опомниться.
— Брать-то будешь? В долг не дам. — заявила продавщица, всем своим грузным телом навалившись на прилавок, и не убирая руки с плеча Антона.
Тот откашлялся, достал кошелёк и расплатился. Тут же направился на выход, забыв про сдачу и про покупки. Даже оклик продавщицы не подействовал.
Сжавшись от озноба, зарывшись в куртку носом, Антон стремительно преодолел обратный путь. Больше всего на свете он боялся увидеть распахнутую калитку.
Так оно и произошло. Замок был взломан и бесполезная створка приглашала в гости каждого встречного.
Из дома доносились крики, чьи-то голоса и дикий, озверевший от злобы смех. Сквозь весь этот шум Антон услышал и плачь Кристины. Перепутать было невозможно.
Первый же порыв забежать внутрь Антон подавил. Он понятия не имел, кто там и сколько их. Боялся, что и его изобьют. Боялся, что убьют. Боялся…
Подкрался к одному из окон, где горел свет, и ужаснулся. Три здоровых, лысых братка выстроились над избитой, зарёванной Кристиной и хохотали. А четвёртый её насиловал, высоко задрав ноги.
Антон не знал, что ему делать. Требовалось немедленно спасать жену, но как? Их так много, а он один. Звать на помощь некого. Все, кто могли бы помочь, уже давно бы помогли. Но город глухо спал.
Паника сковала горло ледяной хваткой. Антон безмозгло бегал взглядом по двору и искал там ответ. Что делать?!
Схватил топор, что торчал из чурбана. Сжал до боли, даже пальцы побелели. Ну и что? Их четверо. Антон один. Нужно было что-то потяжелее. Забежал в сарай и вилы сами упали ему в руки. Но и это не гарантировало победу. Слишком медленное оружие, чересчур громоздкое.
Мысли скомкались, свалялись в грязный комок из трусости и отвращения к самому себе. Казалось, жена звала именно его, в её жалостливых стонах Антон слышал своё имя. Но голоса бандитов от этих призывов хохотали всё громче.
И вдруг всё стихло. Звенящая тишина окружила Антона и уводила от опасности. Быстрыми шагами ноги сами несли его прочь, а он не хотел сопротивляться. В памяти не осталось момента побега, но теперь, с вилами в руках, он уже находился на другом конце города. Ненавидел себя, презирал и не знал, что дальше будет, но иного выхода представить не мог. Слишком опасно, слишком страшно.
Пелена, густая как овсяный кисель, в один момент спрятала Антона в уютной, безопасной своей глубине и тут же выбросила прочь. Он уже стоял перед дверью гостиной. Кругом были милиционеры, которых сам Антон и призвал на помощь в один из тех неуловимых моментов, что стали слишком темны для памяти.
— Ножом её… — говорил кто-то, но слышались лишь обрывки фраз. — Прямо в живот…
Антон не решался войти. Из чужих разговоров он понимал, что ждёт его, и боялся. Увидеть плод своего малодушия страшнее смерти. Это приговор. Жить и знать, что ничего не сделал. Мог попытаться, но сбежал. Такое не прощается и не забывается. И жалости он не заслужил. Того же мнения был и капитан, подтолкнувший его вперёд.
Кристина лежала на диване в остатках ночнушки. Лицо в кровоподтёках и все следы красоты потерялись за алыми кляксами. Было что-то ещё, но в глазах плыло от дурноты.
Антона выворачивало наизнанку. Прямо здесь, на пол. Не смущаясь никого. И так хотелось, чтобы вышла прочь и сама жизнь. Эта жалкая, никчёмная душёнка, так и не нашедшая смелости защитить самого близкого и дорого человека.
Но неожиданно в обезумевшее сознание закралась мысль:
«Это всё сон! Просто кошмар и сейчас я проснусь!»
Как подтверждение, услышал он и голос:
— Антон! Я, кажется, рожаю.
Глаза он открыл, но ещё несколько секунд потерянно оглядывался. Не сразу вспомнил, где находится, и что происходит.
Но кошмар… то был не просто сон. Отпечаток подлости, застывший в памяти навек.
Впрочем сейчас было важно совсем другое.
— Ты слышишь, что я тебе говорю? — требовательно повторила Мария.
Она извивалась на кровати, обхватила живот и тяжело, часто дышала.
Антон вскочил на ноги. Что от него требовалось он по-прежнему понять не мог. Сон отпустил и забылся, но разум продолжал спать.
— Скорую вызывай! Чего стоишь? — подсказала Мария.
Сам бы Антон вряд ли сообразил. Он выбежал из комнаты и едва не налетел на развалившегося на полу старика. Тот с самым блаженным видом лежал у стола, подсунул под голову дырявый сапог, а табурет за ненадобностью отшвырнул.
— Мужик? — Антон присел на корточки рядом и толкнул его в плечо. — Ты живой? — тот в ответ что-то крякнул. — У тебя где телефон?
На этот раз старик даже не отреагировал.
Антон поискал взглядом хоть какой-нибудь намёк на телефон и вздохнул с облегчением, когда заметил кусок закрученного спиралью провода в очередной куче мусора.
Так и оказалось — телефон, и к ещё большему удивлению он работал. На вызов скорой отозвался скрипучий голос оператора.
— Здравствуйте, у меня жена рожает. — закричал Антон, не дав женщине договорить.
Но оператор не торопилась. Спросила про возраст роженицы, про хронические болезни… ещё что-то спрашивала, пока наконец не поставила Антона в тупик:
— Адрес говорите.
— Я… не знаю. — с ужасом признался Антон.
— Как это? Вы не помните, где живёте?
— Видите ли… — пришлось потратить ещё несколько драгоценных минут на объяснения. И закончил он уже выходя из себя: — Вы разве не можете отследить, откуда я звоню?
Оператор откашлялась. Сухонько так, с осуждением. Больше многих слов сказал её кашель, но
