старался
их не порвать.
— Значит, нам попались аккуратные вандалы, — g заключил Бракнер. — Вдруг они страдали от навязчивого невроза?»
— Не паясничай. Подростки не вели бы себя так аккуратно, и тем более не стали бы рыть ямы в подвале. А наркоманы попросту вынесли бы из дома все мало-мальски ценное. Нет, кто-то там что-то искал, долго и упорно. И что бы это ни было, я думаю, оно стало причиной смерти Даниловича.
— Когда ты изложил эту версию сыну старика, он выставил тебя из дома. Как он тебя назвал — некомпетентным?
— Пол не хочет поверить в то, что его отца убили.
— И никто не хочет, кроме тебя. Ты меня извини, Росток, но ты сейчас пытаешься ссать против ветра. Ты серьезно хочешь доказать, что Даниловича убили?
— Хочу, и докажу. Не сразу, конечно.
— И ты думаешь, что нашел то самое великое дело об убийстве, раскрыв которое, ты наконец получишь пост шефа полиции вместо исполняющего обязанности? Не обманывай себя. Шеф полиции должен быть замешан в политике. Нужные люди назначат своего человека, который обеспечит им большинство голосов в день выборов. И этот человек не ты. При всем моем уважении, Росток, — ты же одиночка; тебя даже по имени никто не зовет. Ты им обеспечишь свой Голос — что дальше?
Бракнер мясистыми пальцами обхватил вторую банку «Дью». Проглотив содержимое в три глотка, он сдавил ее в ладони и отправил в последний путь к мусорной корзине. Росток поморщился при лязге металла, но канарейки на сей раз не проснулись.
— В любом случае, — продолжал Бракнер, — если ты принесешь дело Даниловича к прокурору округа и начнешь ему доказывать, что старика убили, тебя выпроводят под дружный хохот.
— Для прокурора у меня еще недостаточно доказательств, — ответил Росток, поворачиваясь к монитору. — Но я уверен: ответ в этом файле. Просто я его не вижу. Пока не вижу.
— Может быть, это потому, что там и видеть-то нечего? — предположил Бракнер. — В тебе, по-моему, опять проснулись гены предков. Правильно О'Мэлли говорит: вам, русским, везде чудится заговор.
— Да, такие уж мы, — пожал плечами Росток. — Ко всему относимся с подозрением. Это от природы.
— Особенно у тебя. Ты подозреваешь всех и во всем.
— Меня так воспитывали, — Росток давно привык к подобным замечаниям. Несмотря на то, что упрек Бракнера был сделан по-дружески, Росток решил объяснить: — На ночь мне не рассказывали сказки о том, как Питер Пен убегал от Капитана Крюка. Вместо них я слушал истории о реальных людях: маленьких детях и их родителях, на которых доносили соседи, у которых сжигали дома и которых потом преследовали большевики и коммунисты. И главными героями в этих историях всегда были люди, сумевшие выжить. Знаешь, как им это удавалось? Они никому не верили.
— Но «холодная война» же давно закончилась. И все эти дела с коммунистами — давняя история.
— Только не для тех, кто прошел через это, — настаивал Росток. — В Миддл-Вэлли живут люди, пережившие концлагеря и пытки в тюрьмах Лубянки. Некоторые старожилы еще помнят, как Сталин морил голодом два миллиона украинцев, как в 50-х годах военные проводили секретные биохимические эксперименты, погубившие тысячи людей на северном Урале. Живя в таких условиях, они научились никому не доверять. И научили этому своих детей.
Никому не верь. Будь готов к предательству.
Этот урок Росток навсегда усвоил от своего деда, Александра Владимировича. Тот был образованным человеком, школьным учителем, который вместе с донскими казаками воевал против большевиков на Южном Фронте. Раненный в битве под Воронежем, он попал в плен к красноармейцам и провел два года в одном из первых концлагерей Красной Армии. Зимой бежал, путь приходилось прокладывать по снегам. Александр сумел добраться до Крыма, где над ним сжалился капитан грузового судна и тайно провел на борт. Так, вместе с волной первых российских эмигрантов, он отправился в Миддл-Вэлли, где ему ничего не оставалось, кроме как добывать уголь в шахтах. Женился поздно, на русской женщине по имени Елизавета, которая родила ему сына.
Но и светлой жизни на новой земле пришел конец, когда Елизавета умерла. «Где одна смерть, там трое смертей», — гласило русское суеверие, и Александр начал ждать, когда замкнется круг судьбы. Его сын, отец Виктора, погиб через год во время взрыва метана в последней из действующих шахт Миддл-Вэлли. Александр позже говорил, что трагедию можно было предотвратить, если бы шахтеры следовали древней традиции и брали с собой в шахты канареек. Спустя еще восемь месяцев умерла мать маленького Виктора, Ирина. Ее убил рак шейки матки, причинив ужасные страдания, на которые ребенок вынужден был смотреть. Смерть забрала троих членов семьи, и семидесятидвухлетний Александр вместе с пятилетним внуком остались единственными, кто выжил.
Старик воспитывал внука в своей Фанере. Это его взгляд на русскую историю перенял Росток, с его слов знал древние легенды, изучил кириллицу и научился уважать те ценности, которые сочли бы за глупость везде, кроме подобных иммигрантских сообществ. Окружающий мир виделся мальчику таким же враждебным, каким Александр считал свою родину, и чтобы выжить в нем, дед научил внучка быть скрытным, никому не доверять и всегда помнить о предательстве. В конце концов, так учился выживать сам Александр.
Когда мальчику было четырнадцать, упрямое сердце старика все же не выдержало. До своего совершеннолетия Росток жил в пустом доме; ему помогали соседи, которые, не доверяя властям, не желали отдавать мальчика под опеку Общества помощи детям.
— Давай же, Росток, выше нос, — сказал Бракнер, прервав размышления Виктора. — Нельзя все время жить прошлым.
Росток в ответ только пожал плечами. Он и не ждал, что Бракнер его поймет. Тот вырос в Скрантоне [2], и его предки из Германии так тесно слились с местным населением, что он вряд ли задумывался о своем происхождении.
— Ладно, — вздохнул Бракнер. — Не хочу с тобой спорить: допустим, Ивана действительно убили. Но ты мне так и не назвал мотив. Зачем кому-то прокрадываться в психиатрическую клинику и убивать восьмидесятилетнего пациента? К чему создавать себе лишние проблемы ради убийства старика, который и так долго не протянул бы?
Прежде чем Росток успел ответить, у него зазвонил мобильный. На экране высветился номер Уолтера Зайко — патрульного, уехавшего с медиками по вызову 911.
Росток с хмурым видом прослушал сообщение, затем отрывисто отдал патрульному приказания и, встав, направился к двери.
— Звонил Занко, — сказал он, обернувшись через плечо. — Коронер собирается вывозить труп из дома Даниловича.
— Какого черта окружной коронер