— Ну и?..
— Ты глядел на свое отражение, а перед мысленным взором твоим вставало ее лицо. И случилось это еще до появления ее духа. Ты видел глаза своей дочери, и вот из глубин памяти всплыли другие глаза, похожие. Глаза той женщины, которая дала тебе жизнь. То же будет и с отцом. Если, конечно, у тебя хватит мужества взглянуть на самого себя в поисках сходных черт. Ибо все, кто был связан с тобой в прошлом, оставили свои следы.
— Опять увиливаешь от ответа. Говори толком!
— Долгие годы я был твоим отцом. И я был бы плохим отцом, если бы выложил такое сразу и не дал бы тебе счастливой возможности сделать открытие самому.
— Отведи меня к отцу, черт побери!
Чиун сузил глаза.
— Прекрасно. Если настаиваешь, быть по-твоему.
И мастер Синанджу вывел Римо на улицы Бангора.
* * *
Минут пятнадцать они бесцельно бродили по городу, причем учитель беспрестанно бил в гонг, чем невероятно бесил Римо. Тот уже готов был взорваться, как вдруг Чиун замер на пустой автостоянке перед старым кирпичным зданием, сел в позу лотоса и, широко раскинув руки, воскликнул:
— Смотри, Римо! Смотри лучше! Ты видишь своего потерянного отца?
Ученик растерянно озирался по сторонам. Рядом никого, разумеется, не считая Чиуна.
— Но ты мне не отец!
Мастер Синанджу в отчаянии всплеснул руками.
— О, как же ты слеп! Я не себя имел в виду.
И, обернувшись, кореец указал на рекламный щит под крышей здания.
Римо поднял глаза. На щите висела афиша нового фильма.
Фильм назывался «Возвращение Болотного Человека». Римо едва не выругался, но тут глаза его впились в зеленоватое лицо на афише. И он застыл, точно громом пораженный.
— Я знаю эти глаза...
— Они существуют в зеркале твоей памяти, куда ты так упорно отказываешься заглянуть.
Римо подошел поближе и стал читать титры. И вдруг побледнел как полотно. И набросился на мастера Синанджу с кулаками.
— Ты знал! Ты все время знал это! Так ведь? Отвечай!
Чиун молчал.
— Да или нет?
— Если бы ты не поленился заглянуть в зеркало памяти, то тоже знал бы давным-давно, — бесстрастно отозвался наконец мастер Синанджу.
— Лгун проклятый!
Кореец недовольно скривился, а Римо помчался прочь, так и кипя от злости.
Чиун поднялся и затрусил следом.
Остановить ученика теперь было невозможно. Все зависело только от воли богов.
Перелет из Феникса в Юму длился недолго. Меньше часа. И все это время внизу тянулась бескрайняя пустыня.
Они летели вечерним рейсом на маленьком самолете «Бич-1900»: девятнадцать мест и никаких стюардесс. Римо сидел впереди, Чиун — сзади, на некотором отдалении. Оба молчали. Римо не отрывал глаз от лица матери на портрете.
Когда внизу наконец запестрела зелень и Римо понял, что они подлетают к Юме, ему вспомнились события, произошедшие здесь несколько лет назад.
Тогда в обличье каскадера он попал на съемки фильма о войне, который финансировал некий японский промышленник. В фильме снимался знаменитый американский актер, звезда Голливуда Бартоломью Бронзини. У Харолда В. Смита в то время возникли кое-какие подозрения, и он послал Римо разобраться. Оказалось, что съемки служили прикрытием. Оружие было настоящим, к тому же в эпизодах участвовало самое что ни на есть настоящее военизированное японское подразделение. Японцам удалось захватить городок Юма — этот маленький оазис среди песков пустыни Соноран.
Разразилась страшная бойня, телевидение демонстрировало ее на всю Америку. Террористы собирались удерживать Юму до тех пор, пока не вынудят беспомощных американских военных взять один из собственных городов силой. Человек, ответственный за этот террористический акт, хотел отомстить за Хиросиму и Нагасаки.
Злодейский план почти сработал. И Римо едва не погиб, участвуя в «съемках», где наряду с ним снимались добровольцы с военно-воздушной базы в Юме. В эпизоде предполагалось якобы показать массовый парашютный десант. Японцы заранее испортили парашюты, и все десантники погибли, оставив, таким образом, город без защиты.
Римо очнулся в госпитале, когда все уже было кончено, и увидел рядом Чиуна. Он ничего не помнил с того самого момента, как бросился в бездну над пустыней.
Мастер Синанджу сообщил ему, что постановщик трюков погиб. Лишь теперь Римо узнал, что это не так. Лишь теперь, пять лет спустя!
В крохотном здании международного аэропорта Юмы Римо взял напрокат джип с четырьмя ведущими колесами «мазду-навахо».
— Тебе вовсе не обязательно ехать со мной, — сказал он Чиуну.
— Я поеду. Поскольку знаю дорогу, а ты — нет.
Ученик промолчал. Они выехали из города и вскоре оказались в пустыне Соноран. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись извилистые дюны, поросшие гигантскими кактусами.
Римо держал путь на запад: дорога тут была всего одна, и вела она на запад. Дело в том, что японцы тогда снимали свою картину к западу от города, среди дюн.
Стояла страшная жара. Высоко в небе парил краснохвостый ястреб, высматривая добычу.
Они подъехали к повороту на узкую грунтовку, и Чиун неожиданно скомандовал:
— Нам туда!
Римо свернул, и минут через пятнадцать они подъехали к низкой изгороди, типа тех, которыми обносят краали. Римо затормозил и вышел из машины.
Ворота были заперты. На изгороди висела красная предупреждающая табличка: «Карантин». Из-под нее выглядывала еще какая-то надпись. Приподняв табличку, Римо увидел вырезанное на дереве слово «Резервация». Название резервации стерлось от времени, осталась лишь первая буква "С".
Счистив въевшуюся грязь, Римо сумел прочитать все слово — «Солнце».
— "Мы — народ Солнца", — пробормотал он. И, обернувшись к мастеру Синанджу, спросил: — Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Я был здесь, — тихо ответил Чиун. — Когда все мы думали, что ты погиб.
Римо молча отворил ворота, и они въехали на территорию.
Миновали три индейских вигвама с остроконечными крышами, и тут на них напали. В свете фар вдруг возник индеец с помповым ружьем и, угрожающе размахивая им, выстрелил в воздух.
Джип остановился, Римо выскочил на дорогу.
— Ты что, читать не умеешь, бледнолицый?
— Я ищу Санни Джоя Рома.
Дуло ткнулось в грудь Римо.
— Ты не ответил на мой вопрос, белоглазый!
Римо молча двинулся вперед. Помповое ружье, словно по волшебству, вылетело из рук индейца. Римо переломил его, как соломинку.
Индеец с отвисшей от изумления челюстью взирал на обломки дерева и металла, оставшиеся от оружия.
— Где Санни Джой Ром? — продолжал гнуть свое Римо.
Индеец негнущейся рукой указал на запад.
— Вон там. У горы Красного Призрака. Ушел туда дня два назад. И до сих пор не вернулся. — Индеец вдруг закашлялся. — Мы уже решили, что он умер.
— Умер?!
— И до его хогана добралась смертоносная пыль. И он пошел туда говорить с духом Ко Джонг О.
— Не с Коджонгом, случайно?
— Ладно, я вам ничего не говорил. Это все так, индейские байки... — Тут индеец снова зашелся в приступе сильного кашля. — Черт бы побрал эту заразу! Прямо все силы из человека высасывает.
— Заразу? — удивился Чиун, стоявший чуть поодаль.
Собеседник продолжал кашлять.
— Ага... Еще ее называют болезнью Сан Он Джо...
— Сан Он Джо? — переспросил Римо. — А может, Синанджу?
— Ага. Сам я никогда не слышал о таком племени, синанджу... — Тут индеец попристальнее вгляделся в корейца. — Эй, приятель, а я тебя, случайно, раньше не видел?
— Я был здесь. Когда японцы сеяли смерть на вашей земле, — отозвался мастер.
— Да, точно! Ты приезжал с Санни Джоем. Ты — хороший человек. Однако, сдается мне, вы опоздали. Мы умираем от этой чертовой заразной пыли.
— Как отсюда лучше добраться до горы Красного Призрака? — перебил его Римо.
— Ну, на этом вашем джипе в два счета доберетесь до реки Плача.
— До реки Плача? А не Смеющегося ручья?
— Откуда вы знаете о Смеющемся ручье? — подозрительно спросил индейский воин.
— Не важно, — ответил Римо и распахнул дверцу автомобиля. — Спасибо.
Потом обернулся к мастеру Синанджу.
— Ты останешься здесь.
Чиун с негодованием затряс жиденькой бороденкой.
— Нет, я поеду с тобой.
— Как хочешь.
Они сели в джип и поехали, оставив индейца кашлять в пыли, поднятой колесами автомобиля.
Вскоре дорога кончилась. Джип какое-то время ехал по песку, карабкался на дюны, скрывался. Даже четырех ведущих колес было недостаточно на такой зыбкой почве, и им пришлось бросить машину.
Под ногами тихо похрустывал песок. Единственный звук в ночи. Впереди высилась гора Красного Призрака, напоминая выброшенный на берег корабль.
Они дошли до затвердевшей полоски песка. На поверхности виднелись вмятины — приглядевшись, Римо понял, что это отпечатки лошадиных копыт. А вскоре показалась и сама лошадь — она бродила у подножия горы.
