— Я, — тут она ткнула себя в грудь, — его жена. — Она показала на продолжавшего что-то говорить и жестикулировать Юру. — Я заплачу штраф. — Она достала из сумочки деньги и показала полицейскому. — Штраф! — Для убедительности она потрясла бумажками. — Понимать?
Полицейский спокойно глядел на напряженно глядевшую на него жену пьяного Юры и молчал. Он покачал головой и пожал плечами, а потом, очевидно, вспомнив что-то, привстал и посмотрел в сторону Друзина. Друзин решил не реагировать и сидел с ничего не выражающим лицом.
Но женщина сообразила моментально. Она сделала несколько шагов в его направлении и, пытаясь улыбаться, спросила:
— Извините, вы говорите по-русски?
Сохранять дальше индифферентную позицию было бы просто неприлично. Друзин вздохнул, встал из кресла и нехотя ответил:
— Конечно. Я ведь русский. Только чем я могу помочь? Я по-французски ни одного слова не понимаю.
Но жена Юры уже четко уяснила себе, что этот интересный представительный мужчина как раз может помочь и он поможет.
— Вы русский… — Она кокетливо улыбнулась. — А что вы тут делаете?
Друзин недовольно нахмурился.
— По делу, — сухо ответил он. — Так что вы хотите?
— Вы знаете, мы вчера тут загуляли немного с друзьями, — сразу же придав себе несколько томный вид и поправляя прическу, сказала она. — А утром Юра, это мой муж, у него голова сильно болела, решил опохмелиться. Ну, в номере. А потом мы пошли в кафе, и он там ещё немного выпил. Я отошла ненадолго, в туалет, ну, дело такое. Прихожу, его нет. Официант говорит: «Полис» — и показал рукой. Я и понеслась.
— Так вы у него узнайте. — Друзин показал на клетку.
— Ой, ну мне он сейчас ничего не скажет. А можно я вас попрошу? Поговорите с ним, а?
— Да у нас тут дело, — нахмурился Друзин. — Меня могут вызвать.
— Так это же здесь, рядом. Ну, пожалуйста, он вас послушает.
Друзин недовольно пожал плечами:
— Ладно, давайте попробуем.
Подойдя к заточенному Юре, Друзин повернулся так, чтобы видеть Ходунова, и попытался расспросить непутевого соотечественника. Юра излагал дело все в той же манере. Правда, под строгим взглядом Друзина соотношение несколько изменилось. Матерных слов стало несколько меньше. Но вот значащие слова, в произвольном порядке рассыпанные в его внешне слитной речи, никак не удавалось сложить во что-то связное.
Если убрать все нецензурные выражения, то выглядело это примерно так:
— А что? Не, ну ничего себе! Ну, она сидит. А я чего? Нормально. И говорю этому швейцару конкретно. Ик! А она чего? Ну, не понимаю. Однозначно.
Тут Юре, наверное, понравилось это слово. Или то, что ему удавалось его выговаривать. Потому что дальше уже почти вся значащая часть состояла из этого слова. Упоминание о каком-то швейцаре ясности не добавляло.
— Однозначно. Я же вообще ничего. Ей-богу. Однозначно. А она? Не, ну вот ты скажи. Я же ничего? Ничего. А швейцар? Однозначно. Ик! Не, ну а что? А тут другой швейцар, старый. Не, ты понимаешь?
Смущённый этим изобилием швейцаров и ничего не понявший, Друзин только покачал головой:
— Да, тяжелый случай.
Тут он увидел, что толстый блондин, поговорив с кем-то по телефону, встал и что-то сказал Ходунову. Ходунов поднялся и направился к выходу.
— Вы извините, — сказал жене Юры Друзин. — Мне надо идти.
— Ой, ну пожалуйста. — Она вцепилась в рукав его куртки. — Может, тот товарищ поможет?
Друзин посмотрел на нее тяжелым взглядом.
— Тот товарищ торопится. Вам понятно, мадам?
Но мадам не понимала. Не отпуская Друзина, она рванулась к выходившему на волю Ходунову.
— Пожалуйста, помогите, тут никто ничего не понимает!
Удивленный Ходунов, который в своем отсеке не обратил внимания на события, связанные с пьяным Юрой, посмотрел на Друзина. Тот нехотя сказал:
— Вот, мужа у нее забрали. А за что, почему, она не знает. А этот и сказать не может.
— Так у дежурного надо спросить, — порекомендовал Ходунов.
— Это-то понятно, — зло скривила рот дама. — Как спросить-то?
— Ясно, — сказал Ходунов и посмотрел в сторону толстого блондина. Тот как раз поднял голову, и Ходунов сделал ему знак рукой.
Улыбающийся и благожелательный блондин поднялся, подошел к Ходунову, и через несколько минут все стало ясно. Дежурный все объяснил, а блондин перевел для Ходунова на английский.
Оказалось, что Юра, когда его жена ушла в туалет, решил пообщаться с супружеской парой, сидевшей в кафе за соседним столиком. Естественно, это им не очень понравилось, и они стали выражать свое неудовольствие. Ничего особенного при этом и не произошло. Но, как это часто бывает, все решила неприятная случайность. Проезжала рядом полицейская машина, официант увидел и остановил представителей закона. Полицейские тут же взяли Юру. Никаких претензий к нему и не было. Его просто не хотели отпускать в таком виде одного. Но если жена его заберет, то они не возражают.
— А что же он мне там плёл про какого-то швейцара? — спросил Друзин, когда Ходунов перевёл всё это на русский.
— Так это тот, который в кафе был. Сидел рядом с нами, — радостно пояснила повеселевшая жена Юры.
— А он разве швейцар?
— Ну, я не знаю. Тут ведь все швейцары. А может, приезжий.
— Здесь все швейцарцы, мадам, — Друзин покачал головой. — Швейцарцы, а не швейцары.
— Ну, не важно. Какая разница. И так понятно. Ой, вы уж помогите мне еще разик, а? Мне бы до такси его довести. Поможете?
— Ладно, — нехотя согласился Друзин. — Что с вами поделаешь. Придется помочь соотечественникам.
Дежурный, Друзин и Ходунов извлекли Юру из клетки, вывели на улицу и посадили на скамейку. Жена получила вещи арестанта и тоже вышла на улицу.
— Ждите нас здесь, — сказал Друзин. — Мы найдём такси и подъедем.
— Может быть, кто-то из вас со мной останется? — предложила жена Юры, изобразив очень завлекательный взгляд в сторону Друзина.
Друзин посмотрел на нее как на неодушевлённый предмет и не ответил.
— Вынуждены отклонить ваше, несомненно, интересное предложение, мадам, — галантно ответил за него Ходунов. — Вы, главное, за мужем своим следите. А если в туалет захочется, терпите.
Мадам обиженно подобрала губы и уселась на скамейку.
Минут через пять, подъехав на такси и усадив в него Юру, Друзин и Ходунов наконец распрощались с ней. Она, правда, сделала попытку попросить их доехать с ней до гостиницы, но Друзин эту попытку категорически пресёк.
— Попросите швейцара. И не перепутайте. Это тот самый, что у двери стоит. Всего наилучшего.
* * *
Пройдя небольшую улочку, на которой был полицейский участок, неразлучная пара вышла на оживленную рю де Монблан.
— Так что же, можем мы продолжать? — спросил Друзин, скептически оглядывая Ходунова.
— Можем, конечно. Только я бы почистился. Да и локоть я ободрал. И колено, видно, тоже. Может, мы в гостиницу сейчас зайдем? Чайку попьем и продолжим. Здесь до гостиницы всего минут десять. Да и время-то, смотрите, уже час скоро. А я смотрю, что-то есть так хочется…
Друзин слегка поморщился, но согласился.
— Ладно. Пошли. Только уже без рывков. Идите рядом.
До гостиницы они шли молча, прихрамывающий Ходунов — чуть впереди.
— Так что вам в полиции-то сказали? — открывая холодильник, спросил Друзин, когда они поднялись в номер.
— Да почти ничего, — ответил Ходунов, ставя чайник на плиту. — Я сначала просто ждал, довольно долго. Проверяли, я думаю. Потом пришел этот толстый парень, который по-английски говорит. Он сказал, что завтра к двум часам я должен прийти в суд. Это совсем рядом с участком, здание через улицу. Я бумагу подписал, что приду. Там будут представители этих пострадавших. Я имею в виду машин. Не машин, а владельцев, тьфу, запутался!
— Ну, готовьтесь платить, — снова злорадно сказал Друзин.
— Да я-то что? Я, можно сказать, всегда готов. Денег у меня нет. Только в счет будущего заработка.
— Ладно, — усмехнулся Друзин, — решим.
— Да, уж пожалуйста. — Ходунов посмотрел на Друзина. — А то ведь меня предупредили, если не приду завтра, меня искать будут.
Глаза Друзина сузились, и лицо затвердело. Он уперся холодным взглядом в глаза Ходунова и несколько секунд глядел на него.
— А вы — штучка, — сказал он наконец.
Ходунов приветливо улыбнулся. Он спокойно выдержал взгляд Друзина.
— Что я могу сказать? Вот вы — нет. Вы — не штучка.
Видя, что у Друзина заходили желваки, он решил смягчить ситуацию:
— Ну, вы сами подумайте. Вы же все видели. Всё ведь на ваших глазах было. Я соблюдаю нашу договорённость.
Друзин некоторое время молчал, доставая из холодильника еду.
— Ну, ладно, — смягчившись, сказал он. — Действительно, существенного значения это не имеет.
— А у вас нет бинта или пластыря? — спросил Ходунов.
