Он помнил блеск золота в свете фонарика, отчетливо помнил. У него даже тогда мелькнула мысль, что старик не заслуживал таких красивых часов. Прямо сокровище Тутанхамона. На старческой руке Тимоти с узловатыми венами они выглядели нелепо.
Кристиан почувствовал, как волосы на затылке у него поднялись от страха. Ладони рук вспотели.
Он тихонько чертыхнулся и выругал себя. Это просто смешно. Скорее всего Элизабет подарила Тимоти часы на свадьбу.
Он продолжал свою прогулку. Страх убывал. Ему легко удастся все разузнать об этих проклятых часах, а потом все снова станет прекрасно.
Брэд Карлтон смотрел на сестру, не отрываясь.
— Ты должен отказаться от свадьбы, Брэд, — снова повторила Кэтрин. — Ты должен.
Они стояли посреди комнаты Брэда в особняке Карлтонов на Лонг-Айленде. Дженни с матерью должны были приехать через пару часов.
Брэд попытался взять себя в руки.
— Послушай, Кэти, ты забудешь, что видела, обещай мне!
— Почему эти фотографии оказались в ящике у бабушки? И чей номер телефона написан на конверте? — Прекрати, маленькая дурочка! Оставь меня в покое и предоставь событиям идти так, как есть. С отцом Дженни заключена сделка. Вот и все. Свадьба состоится.
— Ты хочешь жениться на Дженни? — спросила Кэтрин спокойно. Ее отвращение на мгновение ослабло — ведь она так долго была страстно привязана к своему старшему брату. С самого детства он был ее идолом.
Брэд пожал плечами.
— Я ничего не могу теперь изменить.
— Но это несправедливо по отношению к вам обоим! Я понимаю, что в Дженни столько же от личности, сколько в этом стуле, но все же она человеческое существо, Брэд, у нее есть чувства.
— Как ты могла заметить по фотографиям, в постели она бешеная, — сказал он, и при воспоминании лицо его исказилось гримасой.
— Насколько я могла заметить по другим фотографиям, ты в некоторых случаях тоже бываешь бешеным в постели.
— Послушай, Кэти, прошу тебя, оставь все, как есть, ладно? Последнее слово за бабушкой. Все кончено — остается только обсыпать рисом новобрачных.
— Так это был шантаж, да? — медленно спросила Кэтрин, продолжая пристально смотреть на брата. — Бабушка шантажировала сенатора Хенкла фотографиями, на которых ты и Дженни?
— Да.
— А как насчет тех, на которых ты с мужчиной? Не понимаю.
Но, конечно, ей все уже стало ясно.
— Это дело рук Элизабет, суки Элизабет. Она послала фотографии Хенклу, но не решилась продолжать свою игру, когда увидела фотографии мои и Дженни.
Потребовалось несколько минут, чтобы переварить эти сведения.
Наконец Кэтрин заговорила:
— Так сделка состоит в том, чтобы ты стал моногамным, как только вы с Дженни поженитесь?
— Да, верно.
— А ты сможешь?
— Я.., я не знаю, — ответил Брэд. — Боже, я хотел бы уехать, бежать из страны.
— Я тоже, — произнесла со вздохом Кэтрин.
— Почему бы нам не уехать вместе? Как насчет Катманду или Бомбея?
— Даже Гавана подойдет. Он погладил ее по щеке.
— Кэти, поверь, мне самому от этого всего тошно, — сказал Брэд, — но что сделано, то сделано.
— Думаю, что в Калифорнии должен быть ты, а не Трент.
— Да, старина Трент настолько правильный, что от него волосы сами завиваются кудрями.
— В таком случае пусть он приедет сюда, а ты уедешь. Начнешь новую жизнь, которую выберешь сам. Ты же взрослый человек, взрослый. Это так просто, Брэд.
Она наблюдала за ним и заметила, что на мгновение лицо его оживилось и в глазах вспыхнула надежда, но тотчас же это выражение сменилось оцепенелой покорностью. Она сказала очень спокойно:
— Я люблю тебя, Брэд, но не могу этого допустить. Не только из-за Дженни, но и из-за тебя.
— Ты попытаешься помешать? Подумай, к чему это приведет.
Кэтрин бросила на него долгий прощальный взгляд и направилась к двери. Потом остановилась и бросила через плечо:
— Есть еще кое-что. Ты знаешь, я больше не убеждена, что нашего отца убила Элизабет.
Брэд смотрел на нее непонимающим взглядом.
— В таком случае — кто?
Кэтрин ответила с горьким смехом:
— Знаешь, я бы не удивилась, если бы это оказалась бабушка. Она бы ни перед чем не отступилась.
— Нет, — возразил он серьезно. — Наш отец — единственный из всей семьи, кому она не причинила бы зла.
— По крайней мере намеренно?
— Она не может быть другой. А мы — все мы — поддерживаем ее, видимо, семье выгодно, чтобы она оставалась на троне и управляла.
— Почему Элизабет пошла на попятную? Казалось, она готова на все, чтобы отплатить нам за то, что мы сделали с ней.
— Кто знает? Уходи, Кэтрин. И держи язык за зубами.
Лоретта благодушно поглядывала на Брэда и Дженни все время, пока продолжался обед. Девушка прекрасно подойдет — такая податливая, прямо воск. А если Брэд будет недостаточно настойчив, она ему поможет. Ее глаза, проследовав вдоль всего стола, остановились на Кэтрин. Что-то не так, и это не пустяки. Придется, вероятно, снова направить по ее следам сыщика, пусть выяснит, чем она занимается вне дома.
Кэтрин вздрагивала каждый раз, когда Дженни открывала рот и говорила что-нибудь с оглядкой на Брэда. Мать Дженни выглядела так, будто в ее сеть попал кит вместо мелкой рыбешки, — она явно гордилась удачей своей плаксы-дочери. Глупая, никчемная клуша!
Что делать? Кэтрин размышляла.
«Элизабет прислала фотографии Брэда и его любовника сенатору Хенклу. Но потом отступила. Почему?»
За медальонами из телятины и спаржей со сливками Кэтрин приняла решение.
Миллисент Стейси нахмурилась, неслышно входя в офис Элизабет.
— Что там, Милли?
Она даже не знала, как сказать. Стояла и чувствовала себя полной дурой.
— Пожар? Одна из наших компаний взлетела на воздух? Выкладывайте, я это переживу. Клянусь.
— Нет, Элизабет, ничего подобного. Там Кэтрин Карлтон. Она хочет вас видеть.
Элизабет недоуменно заморгала. Кэтрин!
— Похоже, у меня нет выбора. Придется ее принять. Если вы услышите, Милли, что здесь начинается драка, вернитесь. Не исключено, что я начну ее душить.
Кэтрин была одета, чтобы убить наповал. Элизабет оценила это, когда девушка вошла в черно-белом клетчатом шерстяном ансамбле от Валентино. “Убить”. Почему у нее такие странные ассоциации?
— Кэтрин, — сказала Элизабет медленно, поднимаясь со стула.
— Спасибо, что согласились меня принять, Элизабет.
Боже мой, что происходит? Говорит вполне дружелюбно.
— Чего ты хочешь?
— Я начинаю думать, что это не вы убили отца. Элизабет подняла бровь.
— Что-то новенькое. И это я слышу от представителя семьи Карлтонов!
— Я заслужила вашу иронию. Но я пришла поговорить о другом.
— Да?
— О фотографиях Брэда и другого мужчины. Элизабет замерла. Наконец, помолчав, произнесла:
— Значит, ты тоже знаешь об этой истории?
— Я узнала случайно. Также и о фотографиях Брэда и Дженнифер Хенкл. Брэд сказал мне, что речь шла о шантаже и что эту кампанию начали вы.
— Так оно и есть, и я сожалею о сделанном.
— Почему вы отступились? Элизабет вздохнула.
— Нетрудно прийти к здравому выводу, Кэтрин. Ваша бабушка сказала мне совершенно недвусмысленно — не в личном разговоре, конечно, — но тем не менее достаточно ясно, что, если я не откажусь от своего намерения, она опубликует фотографии твоего брата и Дженнифер Хенкл во всех масс-медиа. Я не имею ничего против этой девушки Хенкл, и при мысли, что она будет опозорена, мне становится дурно. Правда, мне делается дурно, когда я представлю ее брак с Брэдом.
— Ему тоже, — сказала Кэтрин.
— Но он все-таки женится, верно, Кэтрин?
— Да. Забавно, знаете ли, я всегда считала Брэда самой сильной личностью из нас троих, но оказалось, что это не так. Он запуган и сделает все, что ему велят.
— А ты, Кэтрин? Почему ты, собственно, пришла сюда?
Внезапно Элизабет осознала, что они все еще стоят посреди ее офиса, будто изготовившиеся к бою боксеры на ринге.
Она жестом указала на софу:
— О, садись, Кэтрин. Садись.
— Я хочу знать, не можете ли вы помешать этому, Элизабет?
— Послушай, Кэтрин, я уже сделала, что смогла. Но, видишь, не получилось, впрочем, как и многое. Твоя семья оказалась хитрее, рядом с Лореттой я просто невежда-новичок.
— Вы послали фотографии Брэда сенатору Хенклу в отместку?
— Нет, не в отместку. Я пыталась найти рычаг воздействия на твоего брата. Он ненавидит меня, Кэтрин. Конечно, все вы настроены против меня, но самым большим гвоздем в моем стуле оказался Брэд, и он все еще продолжает действовать как враг.
— Кто убил моего отца, Элизабет?
— Если бы я знала, неужели, ты думаешь, ничего бы не предприняла? Боже, да ты дура, Кэтрин! Послушай, мне действительно жаль, особенно жаль бедную Дженнифер Хенкл, но твоя бабушка будет стоять на своем. И ты это знаешь. А теперь, если ты сказала все…
