Подтащив рулон к дверям, Добрушин вышел в сад. Уже стемнело. Он сел в машину и подал ее задом к крыльцу. Открыв багажник, майор выбросил из него все лишнее и вернулся в дом. Когда он работал, то ни о чем не думал. Механические действия помогали ему отвлечься от глупых мыслей, нагоняющих страх. Он поднял с пола рулон и вытащил на крыльцо. Рулон не хотел сгибаться и влезать в багажник. Он взмок, пока ему удалось втиснуть непослушный куль и захлопнуть крышку.
Открыв ворота, Добрушин выгнал машину на улицу и свернул влево. Когда он вернулся закрывать створки, Ник-Ник уже слез с дерева с полной амуницией и двинулся вдоль кустов к противоположной стороне поселка, где в укрытии его ждал джип. Добрушин выключил фары и поехал вдоль улицы. Окна домов были погашены, поселок погрузился в сон. Сегодняшняя ночь подарила ему звезды и яркую луну. Через сотню метров машина едва не врезалась в дерево. Огромная береза перегородила дорогу. Добрушин выругался и начал разворачивать машину. Лицо заливал пот, и соленые капли лезли в глаза.
Он дергал машину то вперед, то назад, выкручивая баранку то влево, то вправо, боясь угодить в кювет, откуда без посторонней помощи не выбраться, а лишние свидетели ему не нужны.
Развернувшись, Добрушин поехал в обратном направлении. Через Жевнево к трассе пробираться дольше, но другого выхода не было. Машина скакала по ухабистой дороге и наконец выскочила на бетонку. Добрушин свернул влево и начал набирать скорость.
Гаишник вырос, как гриб. Он стоял на перекрестке возле своего мотоцикла и махал жезлом. Майор чертыхнулся, затормозил и вышел из машины. Казалось, он готов был вылить на капитана всю накопившуюся в нем желчь.
— Я ведь так и сшибить могу. Чем я тебе не понравился, капитан? Или от скуки палкой машешь?
— Не шумите, майор.
— Ох, признал все же?
— Вас весь район знает. И я здесь не от нечего делать стою. Придется вам в объезд ехать. В километре отсюда цистерна с бензином перевернулась. Возможно возгорание, и завалилась она поперек дороги. Шофер удрал. Наверняка нажрался как скотина. Ждем пожарных из Снегирей. Так что я не виноват.
Добрушин немного остыл.
— Ну и как мне ехать?
— Налево. Доедете до реки Истры, вдоль берега через дачные поселки и налево по бетонке до Жевнева, а там знаете.
— Сговорились все, что ли, — бурчал Добрушин, возврщаясь в машину. — Там дерево, здесь козлы пьяные. Не страна, а сарай для отходов.
Мотор взревел, и он сорвал машину с места. И опять его поджидали неприятности. Не проехал он и полсотни метров, как лопнуло переднее колесо. Добрушин затормозил и со всей силы ударил кулаком по рулевому колесу. На глаза навернулись слезы. Такого отчаяния он не испытывал ни разу в жизни. Его спасала злость, иначе с ним началась бы истерика. Он сидел и скрипел зубами, слизывая соленые капли языком.
К машине подбежал капитан.
— Не очень радостное событие для человека, торопящегося домой. Давайте я вам помогу.
— Брось, капитан. Ничем ты мне не поможешь. Накрылся я медным тазом. Когда-то это должно было случиться. Вот и случилось.
— Запаска в багажнике?
— Запаска дырявая. Неделю назад проколол.
Капитан обошел машину вокруг и вернулся к водительскому окошку.
— Колесо от «шкоды» должно подойти. Так?
Добрушин с надеждой и мольбой в глазах посмотрел на гаишника.
— Послушай, парень, мне тебя Господь Бог послал. Ну говори, что придумал.
— Тут в полукилометре деревенька есть. Там мой шурин живет. У него «шкода». Вы за перекрестком последите, а я смотаюсь в деревню. Десяти минут мне хватит, а вы пока домкрат доставайте и скатывайте колесо. Я мигом обернусь. Своих надо выручать.
— Я тебе памятник поставлю, капитан.
Через несколько секунд затрещал мотор мотоцикла. Добрушин перекрестился.
— Неужели выкручусь?
Он выскочил из машины, открыл багажник и выдернул из него скрученный ковер. В нем открылось второе дыхание, появились силы и какой-то сумасшедший азарт. Он взвалил на себя ковер и спустился по тропинке под откос. Лес проходил в двух десятках метрах. Все, что его волновало, так это ковер, который могли признать. Никаких часов на Кате не было. Дешевые пластмассовые побрякушки, юбка без карманов и блузка. На эти вещи он стал обращать внимание при встрече. Ну а сумку он сожжет в камине. С пистолетом тоже проблем не будет.
До леса он так и не дошел. Судьба разбрасывала ему подарки по дороге. В лунном свете красовалась избушка с покатой крышей. Он подошел ближе и увидел колодец. Открыв скрипучую дверцу, он всмотрелся в черноту. Цепь висела на вертушке, но ведра на месте не оказалось. Заброшен и забыт. Лучшей могилы не придумаешь.
Добрушин впихнул в небольшое окошко наполовину размотавшийся куль и толкнул его.
Через секунду он услышал всплеск воды.
— Пронесло! Пронесло! Будь я проклят, пронесло!
Он захлопнул дверцу и бросился к машине. К его счастью, домкрат он не выбросил из багажника, но ключи лежали в ящике с инструментами, оставленном у крыльца.
Капитан сдержал слово и вернулся через десять минут. Добрушин еще не успел приподнять машину. Он вытащил из коляски колесо и подкатил к машине.
— Баллонного ключа у меня тоже нет.
— С ключами проблем не будет. Обойдемся накидным. Без инструмента я ездить не привык. Нас иномарками не балуют.
После замены колеса Добрушин похлопал гаишника по плечу и сказал:
— Век тебя не забуду.
«Это точно!» — подумал Ник-Ник.
— Поеду назад. Не судьба мне сегодня в Москву вернуться.
— Бывай здоров, майор.
Как только «фольксваген» отъехал, Ник-Ник бросился к колодцу. Как получилось, что он о нем не подумал? Ведь при изучении окрестности ему пришлось не раз наткнуться на заброшенную шахту. Как ему в голову не пришло подумать об исключительном склепе!
Откинув крышку, он сунул голову в черноту и крикнул:
— Катюша! Ты жива? Катя!
Глухое эхо повторяло его слова.
— У меня ноги свело, — послышался слабый голос из глубины того света.
— Держись, милая. Прикрой голову и прижмись к стенке.
Николай начал раскручивать барабан, разматывая цепь.
— Цепляйся и держись.
— Руки не слушаются.
— Тогда обмотайся вокруг талии. Готово?
— Не уверена, но я постараюсь.
Ник-Ник схватился за ручку и начал накручивать цепь на барабан. Он чувствовал тяжесть, значит, она держится. И так держится, что он с трудом оторвал ее пальцы от цепи. Бедняжку так колотило, что она не могла слово сказать, зуб на зуб не попадал. Он долго ее растирал, потом отнес в джип, стоявший за поворотом, и включил печку.
— Сейчас найдем самогонки или магазин. Должны быть ночные магазины на станции.
Мотоцикл остался ржаветь в кустах, а джип на бешеной скорости полетел по дороге, где якобы свалилась цистерна с бензином. Ник-Ник в спешке забыл сбросить с себя рубашку с капитанскими погонами, но кого это волновало среди ночи.
Добрушин вернулся в дом на «автопилоте» без осознания того, что делает. А вел он себя странно, кроме того, что допил коньяк и выпил бутылку водки из своего запаса. Он разделся, разгуливал по дому голым и пел блатные песни. Сообразил хоть окно закрыть, на большее ума не хватило. Он пододвинул стул к камину, сел против огня и начал кидать в пламя по одной стодолларовой бумажке.
— Это за Машу, это за Раечку, это за Людочку, это за дядю Васю, это за Леночку, это за Ирочку, это за Катеньку. А это за меня — мудака яйцеголового.
После последних слов он бросил всю пачку в огонь. Языки пламени охватили деньги, и листочки начали корежиться, а на пьяной физиономии майора гуляла блаженная улыбка.
Когда Добрушин закончил свою песню, в пятидесяти километрах на подъезде к Москве Катя завела свою песню. Напившись самопальной водки, она потеряла контроль над собой и вещала спящему народу любимый свой шлягер: «Зачем вы, девочки, красивых любите?» Ник-Ник не мешал. Он следил за дорогой и радовался, что его подружке уже не холодно.
В дом он заносил уже спящую Катю на руках. Она обняла его за шею и мурлыкала во сне что-то ласковое.
Добрушин эту ночь спал на полу возле камина, и ему тоже не было холодно. Мороз по его коже пробежит тогда, когда он очнется. Но это случится утром, а сегодняшний день кончился.
О смерти Игоря Косых Добрушин узнал в райотделе, где не был несколько дней. У него кошмарно болела голова. Он едва очнулся утром и тут же поехал в Москву. Вчерашний день всплывал в памяти короткими эпизодами, и каждый из них заставлял его вздрагивать. От неминуемой гибели его спасла случайность. Повезло. Но свое везение он уже воспринимал как закономерность. Тут не Бог, тут дьявол подстилал ему соломку, когда он падал головой вниз. Всевышний за такие грехи наказывает, а не защищает. Впрочем, Добрушин не верил ни в Бога, ни в дьявола. Просто существует какая-то непонятная сила выше нашего понимания, и она всем управляет. Не может человек по собственной воле сжечь деньги. Большие, в его понимании, деньги. Им руководила чужая воля.
