— Ну вот, здесь всё что нужно: телефонные номера, даты, продолжительность разговоров, точное время начала и окончания… Всё.
Я взглянул на нее с невольным восхищением.
— Да-да, — невозмутимо произнесла Конни, — знаю, я действительно неплохо придумала. Полагаю, я заслужила прибавки к зарплате.
Я вернулся домой.
Кроме уже полученных сведений, Конни больше ничего не смогла узнать о моем отце. Она показала мне, как изменить код доступа, затем ушла с сайта телефонной компании и стерла маршрут своего интернет-навигатора, так же как и пресловутые cookies — коды, хранящиеся в памяти машины, по которым можно было отследить предыдущие интернет-сессии. Мы расстались на лестничной площадке возле ее квартиры, оба слегка смущенные, и я почти бегом спустился по лестнице к выходу, даже не сказав ничего напоследок.
И вот я сидел на террасе своего дома с бокалом спиртного в руке.
Я закрыл глаза. По небу пробегали облака, отчего тень чередовалась со светом, и я ощущал это кожей. Воздух был теплый, наэлектризованный. На соседском участке две семьи играли в баскетбол — я слышал, как под кроссовками скрипел песок. Откуда-то доносился запах свежей выпечки. Обычный воскресный день обычной жизни. За одним-единственным исключением: моя собственная жизнь могла вот-вот измениться навсегда.
Нужно было открыть глаза. И заставить себя взглянуть на распечатки, лежавшие рядом на столе. Проникнуть наконец в мир секретов Джорджа Дента.
Нужно, чтобы вы знали: раньше я никогда не лез в его дела. Он мне этого не позволял. В тех редких случаях, когда я еще в детстве делал подобные попытки, в его руке появлялся старый кожаный ремень. Поэтому даже такой заурядный сам по себе поступок, как просмотр списка его телефонных разговоров, был для меня нарушением строгого табу, почти святотатством.
Я стиснул в руке стакан с той же силой, с какой рулевой попавшего в шторм корабля сжимает штурвал.
Ты уже сделал все что нужно, чтобы получить желаемый результат.
Поэтому нет смысла колебаться. Ты же сам этого хотел.
Теперь остается только идти до конца.
Нет. Да. Я уже ни в чем не был уверен. Я подозревал, что тайны моего отца могут увлечь меня в бездну — как черная дыра может затянуть в себя спутник. Раньше, по крайней мере, я мог рассчитывать на поддержку матери, чтобы противостоять соблазну. И вот сейчас я уже сам толком не знал, чего хочу. Мне хотелось бы, чтобы отец перестал быть каким-то призраком и превратился в живого человека, способного меня любить. Чтобы у матери никогда не было рака и с кладбища в Лонг-Бич исчезла проклятая могила с мраморным надгробием, словно ее никогда не было на свете.
Я хотел бы вернуться в ту реальность, от которой осталась лишь черно-белая фотография, на которой мои улыбающиеся родители держались за руки на набережной Неаполя, а я прыгал вокруг них, вне себя от радости.
Я хотел бы проделать обратный путь по реке времени, преодолевая встречное течение, и снова стать ребенком.
Там, в этой полузабытой реальности, был и еще кое-кто… Колдунья с длинными черными волосами, колышущимися, словно водоросли, в темной болотной воде… с разбухшим языком, вывалившимся изо рта…
«Люди думают, что хоть что-то может исчезнуть навсегда, Пол. Примерно как старый мешок с барахлом, брошенный в реку и гниющий на дне… Но в один прекрасный день этот мешок вдруг начинает шевелиться… и то, что казалось погребенным навсегда, пробуждается.
Всё возвращается, Пол.
Всё всегда возвращается».
Резко запрокинув голову, я вылил в рот остатки спиртного, схватил со стола листки и погрузился в их изучение.
Шон не видел выхода.
У него больше не оставалось надежды. Ни малейшей. Он перебрал все варианты, и каждый раз приходил к одному и тому же результату, столь же ужасному, сколь и очевидному: он умрет здесь, в этой камере.
Дверь была слишком прочной. Окошко под потолком оказалось слишком узким. С мечтами о побеге пришлось расстаться. Шону осталось доступно лишь перемещение из детского мира безумных надежд во взрослый мир здравого смысла и сопутствующего ему отчаяния.
Мальчик понимал, что ему конец.
Никто не придет ему на помощь.
«Привет, Шон, это я, твой День смерти! Ну вот я и пришел! Ты думал, я о тебе забуду? Только не делай такое лицо — дети тоже умирают, представь себе! Как и все остальные! И вот как раз подошла твоя очередь! Помнишь труп бомжа, который вы с приятелями нашли на той улочке в Литтл Гавана? Он окоченел от холода и вонял, как сгнившая падаль! А теперь и ты станешь падалью, Шон. Знакомьтесь — Шон, мальчик-падаль! Когда вы снова встретитесь с друзьями в конце лета, они спросят: „Ну, как твои каникулы?“, — а ты ответишь: „Лучше всех! Прикиньте — меня убили! Я все каникулы провел в болоте, раздутый и зеленый, плавая на поверхности воды“. На тебя иногда будут садиться местные белки и подъедать то, что еще не успели съесть личинки. В первую очередь глаза. Ну а потом аллигаторы сожрут то, что осталось…»
Шон плакал, плакал, плакал.
Даже когда слез больше не осталось и глаза стали сухими, как дно опустевшей пластиковой бутылки, он все еще плакал: тело по-прежнему конвульсивно содрогалось, а грудь сдавило так, что он едва мог вдохнуть.
Ребенок вообще не должен думать о смерти. Тем более о насильственной. Однако Шон уже прошел этот путь размышлений до конца и теперь не знал, как вернуться обратно.
Какой-то частью сознания он понимал, что постепенно сходит с ума. Он был сильно истощен, и вот теперь от голода и нервного шока у него начались галлюцинации. Ну что ж, безумие — последнее утешение, когда других уже не остается…
«Встряхнись».
Шон потрясенно смотрел на мать — она стояла прямо перед ним.
«Встряхнись, я тебе говорю!»
— Мама?..
«Кровать. Матрас. Окошко. Ты еще можешь это сделать».
— Ты о чем?
«Ты еще можешь отсюда выбраться».
— Но этот Кош Чародей… он скоро вернется! — со слезами сказал Шон. — А окошко узкое! Я не смогу в него пролезть! Кош вернется и убьет меня!
«Замолчи!»
— Но он…
«Шон! Ты помнишь, чему я тебя учила?»
— Никогда… не опускать руки, — с трудом произнес мальчик.
«Вот именно. Поэтому сделай так, чтобы я могла тобой гордиться. Борись!»
— Но как?
«Матрас дырявый. Смотри, вон сквозь дыру торчит пружина. А на другой ты сидишь. Что, разве не чувствуешь, как она впивается?»
— Ну и чем это мне поможет? Кош сказал, что убьет меня, когда вернется…
Не дослушав, мать стала объяснять ему, что нужно сделать.
«Видишь, — сказала она в заключение, — ты и сам можешь стать чародеем не хуже Коша!»
Шон улыбнулся. И поблагодарил мать.
Затем лихорадочно принялся за работу.
Большую часть дня я провел, изучая данные о телефонных разговорах отца и поглощая напитки в диапазоне от содовой до пива. При этом несколько раз перемещался из сада в гостиную и обратно, когда начинался или прекращался дождь.
В руках у меня была ручка, чтобы отмечать то, что покажется интересным. Я решил, что во время первого просмотра не буду углубляться в детали, а просмотрю списки наудачу, просто запоминая те вещи, которые привлекут мое внимание.
Прежде всего я обратил внимание на то, что мой отец очень редко звонил кому-либо и продолжительность разговоров в таких случаях никогда не превышала двух минут.
Я невольно улыбнулся, вспомнив, сколько времени сам в молодости висел на телефоне. Однажды родители даже заставили меня оплатить огромный телефонный счет, для чего мне пришлось временно устроиться работать в «Макдоналдс». И после этого нас еще пытаются убедить, что пропасть между поколениями — выдумка!
Затем снова погрузился в изучение списков. К сожалению, пришлось констатировать, что ни один из телефонных номеров мне не известен — за исключением, разумеется, номера мобильника Клэр.
Я обвел его ручкой в каждой строке, где встретил. Разговоров оказалось не так уж много. Первый состоялся около трех месяцев назад — примерно в то самое время, когда Клэр начал пропускать свои занятия в клубе. Последний — две недели назад.
Что из этого следовало?
Не так уж много. Видимо, по телефону они просто договаривались о свидании, а подробно беседовали уже при встрече. О чем, интересно? О Билли и обо мне? Наверняка. О разных эпизодах из прошлого Джорджа Дента? Дорого я бы дал, чтобы это узнать.
Что ж, теперь будем разбираться с другими номерами. Я сразу вычеркнул все те, что начинались на 800 и на 8 с двумя другими цифрами: они принадлежали разного рода службам — почтовым, страховым, банковским. Скорее всего, во время звонков на эти номера обсуждались какие-то рутинные вопросы и никакой полезной информации я бы из них не извлек. Тем более что на подробное расследование у меня просто не было времени.
