— О чем вы… — начал он, но не смог докончить фразу. Он глотнул воздух. — О чем вы… говорите…
— О Дороти, — сказал Деттвейлер. Потом добавил, отчетливо выговаривая слова: — Ты хотел на ней жениться — из-за денег. Но она забеременела. Ты знал, что теперь денег не получишь. И ты ее убил.
Берт ошарашенно потряс головой. Мелькнула мысль: надо все отрицать.
— Нет! Она покончила с собой! Она послала Эллен записку. Вы же знаете это, Лео!
— Вы заставили ее написать эту записку хитростью, — сказал Лео.
— Как? Как я мог это сделать, Лео? Как, черт побери?
— Вот про это ты нам сейчас и расскажешь, — сказал Деттвейлер.
— Я с ней почти не был знаком!
— Ты же сказал Марион, что ты с ней вовсе не был знаком, — сказал Лео.
— Так и есть! Я с ней вовсе не был знаком!
— Тогда почему же ты только что сказал, что почти не был знаком?
— Я с ней вовсе не был знаком!
Лео стиснул кулаки.
— В феврале 1950 года ты послал запрос на наши рекламные проспекты.
Берт выпучил глаза. Его рука крепко вцепилась в перегородку.
— Какие проспекты? — шепотом спросил он. И повторил громче: — Какие проспекты?
— Те, что я нашел у тебя в сейфе в Менассете, — сказал Деттвейлер.
Мостки ушли у него из-под ног. В сейфе! Святый боже! Проспекты и что еще? Вырезки из газет? Слава богу, он их выбросил. Проспекты… и список пристрастий Марион. Святые угодники!
— Кто ты? — заорал он. — Откуда ты взялся и какого черта вмешиваешься в чужие…
— Не двигайся с места! — угрожающе сказал Деттвейлер.
Берт шагнул назад и опять ухватился за стойку.
— Кто ты? — крикнул он.
— Гордон Гант, — ответил Деттвейлер.
Гант! Тот ведущий на радио, который все время приставал к полиции. Каким образом он…
— Я знал Эллен, — сказал Гант. — Я с ней познакомился за несколько дней до того, как ты ее убил.
— Я… — Он почувствовал, что у него по лбу катится пот. — Ты с ума сошел! — заорал он. — Спятил! Кого еще я убил? И вы его слушаете? — обратился он к Лео. — Тогда вы тоже спятили. Я никого не убивал!
— Ты убил Дороти, и Эллен, и Дуайта Пауэлла.
— И почти убил Марион, — сказал Лео. — Когда она увидела тот список…
Она видела список! Дьявол!
— Я никого не убивал! Дорри покончила с собой, а Эллен и Пауэлл были убиты взломщиком!
— Дорри?! — рявкнул Гант.
— Но… ее все звали Дорри. Я… я никого не убивал! Только одного японца, и то было в армии!
— Тогда чего же у тебя трясутся ноги? — спросил Гант. — Почему у тебя с лица капает пот?
Берт смахнул пот со щеки. Спокойно! Сохраняй самообладание! Он сделал глубокий вдох. Не спеши, не спеши… Они ничего не смогут доказать — ничего! Они знают про список, про Марион, про проспекты — ну и пусть. Но ничего не смогут доказать про… Он еще раз сделал глубокий вдох…
— Вы ничего не сможете доказать, — сказал он. — Вам и нечего доказывать. Вы оба сошли с ума. — Он вытер ладони о брюки. — Ну ладно, — сказал он. — Я знал Дорри. Но ее знали и еще десяток парней. Хорошо, я хотел жениться на богатой. Разве есть закон, запрещающий это? Свадьба в субботу отменяется. Ну и пусть! — Непослушными пальцами он одернул полы пиджака. — Лучше уж быть бедным, чем заполучить такую скотину, как вы, в качестве тестя. Уйдите с дороги и дайте мне пройти. Мне не нравится разговаривать с полоумными.
Они не пошевелились. Стояли плечом к плечу в двух метрах от него.
— С дороги! — сказал он.
— Потрогай цепь позади себя, — сказал Лео.
— Убирайтесь с дороги!
— Потрогай цепь позади себя!
Он глянул на каменное лицо Лео, затем медленно повернулся.
Ему не надо было трогать цепь. Ему достаточно было на нее взглянуть: металлическое ушко на стойке было разогнуто и похоже на букву «С». Цепь едва держалась за него первым звеном.
— Мы поднялись сюда, когда Отто показывал тебе завод, — сказал Лео. — Потрогай ее.
Берт протянул руку и потрогал цепь. Она упала с разогнутого ушка. Свободный конец цепи лязгнул, ударившись об пол, соскочил с края мостков и повис, качаясь и стукаясь о перегородку.
В двадцати метрах под ним колыхался пол цеха.
— Не так далеко падать, как Дороти, но достаточно, — сказал Гант.
Берт повернулся к ним лицом. Он стоял, вцепившись в стойку, стараясь не думать о пустоте, зияющей у него под ногами.
— Вы… не посмеете… — прохрипел он.
— У меня что, мало оснований? — спросил Лео. — Ты убил моих дочерей!
— Лео, клянусь Богом, я этого не делал…
— Поэтому ты вспотел и затрясся, как только я заговорил о Дороти? Именно поэтому ты не принял это за шутку дурного вкуса, как это сделал бы невинный человек?
— Лео, клянусь душой покойного отца…
Лео холодно смотрел на него.
Берт передвинул руку на стойке — под ней было влажно.
— Ничего вы не сделаете… вам это не сойдет с рук…
— Не сойдет? — повторил Лео. — Думаешь, ты один можешь точно спланировать убийство? — Он показал на стойку. — Мы обернули плоскогубцы тряпкой, так что на ушке нет ничьих отпечатков пальцев. Просто несчастный случай — ужасный несчастный случай: под воздействием жара старое железо размягчилось и разогнулось, когда о цепь споткнулся высокий тяжелый человек. Ужасный несчастный случай. И как ты можешь его предотвратить? Закричишь? Никто тебя в таком шуме не услышит. Начнешь размахивать руками? У рабочих хватает своих дел. И даже если они поднимут на тебя глаза, что они увидят на таком расстоянии, да еще в дымке? Набросишься на нас? Один толчок — и с тобой все кончено. — Он помолчал. — Так почему мне это не сойдет с рук? Почему? — Помолчав минуту, он продолжал: — Конечно, мне не хочется этого делать. Я с большим удовольствием передал бы тебя в руки полиции. — Он посмотрел на часы. — Так что даю тебе три минуты. Мне нужен довод, который убедил бы присяжных. Ведь они не смогут застать тебя врасплох и увидеть, как весь твой вид выдает вину.
— Скажи, куда ты дел револьвер, — потребовал Гант.
Они стояли плечом к плечу. Лео поднял левую руку, а правой отвернул манжет, чтобы видеть часы.
— Как ты заставил Дороти написать записку? — спросил Гант.
Руки Берта, которыми он держался за перегородку и стойку, затекли.
— Вы не посмеете, — тихо проговорил он. Они наклонились вперед, чтобы лучше его слышать. — Вы хотите напугать меня и заставить признаться в том, чего я не совершал.
Лео медленно покачал головой и посмотрел на часы:
— Осталось две с половиной минуты.
Берт резко развернулся к людям, работающим у конвертеров.
— Помогите! Помогите! — изо всех сил кричал он, размахивая правой рукой, а левой держась за стойку. — Помогите!
Рабочие были так далеко внизу, что казались нарисованными фигурками. Все их внимание было сосредоточено на конвертере, из которого выливали медь.
Он повернулся обратно к Лео и Ганту.
— Видишь, — сказал Лео.
— Вы хотите убить невинного человека!
— Где револьвер? — повторил Гант.
— Нет никакого револьвера! У меня никогда не было револьвера!
— Две минуты, — сказал Лео.
Да блефуют они! Конечно, блефуют. Берт в отчаянии посмотрел по сторонам: мостки, крыша, рельсы крана. Окна… Рельсы крана!
Украдкой, чтобы они не разгадали его замысел, он опять посмотрел направо. Конвертер откатился на место. Стоявший рядом с ним чан был полон меди и курился дымом. Канаты, идущие к кабине, еще не натянулись. Сейчас начнут поднимать чан. Кабина, до которой сейчас добрых шестьдесят метров, понесет чан вперед, двигаясь по рельсам, которые проходят почти прямо над ним. А крановщик будет всего в четырех метрах над ним. Он наверняка услышит! И увидит!
Как бы протянуть время? Протянуть до тех пор, пока не приблизится кабина!
Чан приподнялся над полом.
— Полторы минуты, — сказал Лео.
Берт глянул на своих врагов. На секунду он встретился с ними глазами. Потом опять рискнул посмотреть направо — осторожно, чтобы они не разгадали его план. (Да, план! Даже сейчас у него есть план!) Чан висел довольно далеко между полом и мостками. Канаты туго натянулись и, казалось, вибрировали в раскаленном воздухе. Кабина оставалась неподвижной, потом начала двигаться вперед, неся чан и постепенно увеличиваясь в размерах. Слишком медленно! Быстрее! Ради всего святого, быстрее!
Он обернулся к Лео и Ганту.
— Это не блеф, Берт, — сказал Лео. — Одна минута.
Он опять посмотрел на кабину. Она приближалась. До нее оставалось метров пятьдесят. Или сорок. Он уже различал бледную тень в черном окошке кабины.
— Тридцать секунд.
Как несется время!
— Послушайте, — отчаянно воззвал он. — Я хочу вам что-то сказать — о Дорри. Она… — Он отчаянно пытался придумать что-нибудь правдоподобное и вдруг заметил в полумраке на противоположном конце буквы «Т» какое-то движение. Кто-то идет! Он спасен!
