– Вчера вечером с вами хотел повидаться Клинтон Тайри, но вы были в Орландо.
Дик Артемус выпрямился в кресле.
– Проклятье! Он не сказал, чего хотел?
– Сказал, что выполнит вашу просьбу…
– Об-балдеть!
– …но если с его братом Дойлом что-нибудь случится, он вернется в Таллахасси и убьет вас. Убьет медленно, просил он подчеркнуть.
– Ой, да ради бога! – Губернатор через силу засмеялся.
– Он упомянул следующие предметы: вилы, наручники, пятидесятипятигаллонную бочку щелока и королевского аспида.
– Он псих.
– Но говорил всерьез.
– Ладно, не волнуйтесь, ничё братцу Дойлу не доспеется. Господи боже мой! – Дик Артемус рассеянно схватил бутылку виски. – Бедная Лиза Джун! Поди, думаете: кой черт я впуталась в это ненормальное дело? Наверное, вам и невдомек, чего тут, к черту, происходит.
– Я знаю, что происходит, – ответила Лиза Джун. – Он показал ваше письмо.
– Какое письмо? – взъярился губернатор, но сник: – Ладно, сдаюсь… Да, написал. Понимаете, иногда… – Дик Артемус тупо уставился в стакан.
– Что – иногда? – напомнила Лиза Джун.
– В этом мире иногда приходится заниматься малоприятными вещами.
– Ради полей для гольфа.
– Не заводите меня, дорогая. Все гораздо сложнее. – Губернатор изобразил отеческую улыбку. – Нужно учитывать естественный порядок. Как делаются определенные вещи. Вам это известно, Лиза Джун. Так было всегда. Нам с вами этого не изменить, и старый безумный отшельник с манией убийства – Сцинк, так, кажется, он себя называет? – тоже ни черта не изменит.
Лиза Джун Питерсон поднялась и разгладила юбку.
– Спасибо за интересную беседу, губернатор.
– Да не дуйтесь вы на меня! Сядьте. Расскажите, как он выглядит, как все было, мне до смерти интересно.
Даже с трезвым Диком Артемусом Лиза Джун ни за что не стала бы делиться тем, что происходило у костра: как экс-губернатор ночь напролет выступал со страстным монологом, как рассказывал истинные истории о древней Флориде, как разглагольствовал, заклинал и орал, обращаясь к звездам и вышагивая взад-вперед, как плакал одним глазом, а другой горел тлеющим угольком, как лисьей кровью рисовал слезинки у себя на лысине, как порвал странный клетчатый килт, карабкаясь на дерево, и она зашпилила его тремя булавками, что нашлись в ее сумке, как он поцеловал ее, и она ответила на поцелуй.
Лиза Джун не могла заставить себя рассказать, что голый и потный Клинтон Тайри храпел в леске всего в десяти милях от города, а она помчалась домой, чтобы записать все, что он говорил, делал и говорил, будто делал, и сохранить для будущей книги о нем. Но когда она добралась до своей квартиры, приняла душ, приготовила чашку горячего чая и села к столу с пачкой бумаги – не смогла написать ни слова. Ни единого.
– Ничего особенного не было, – сказала Лиза Джун.
Губернатор навалился локтями на стол:
– А как он выглядит? Судя по документам, здоровенный пердило.
– Он крупный, – подтвердила Лиза Джун.
– Выше меня?
– На вид старый…
– Так он и есть старый. Еще что?
– …и грустный.
– Наверняка все такой же сумасброд.
– Мне встречались люди сумасброднее.
– А, вы злитесь на меня. Ну хватит уже! – Дик Артемус умоляюще выставил руки. – Да не собирался я выгонять его брата с маяка. Неужели вы думаете, я способен на такую пакость?
– В письме ясно сказано.
– Полно вам! – Губернатор откинулся на спинку кресла и пристроил стакан с виски на колено. – Я хочу только, чтобы он разыскал сумасшедшего парня с собакой. Только и всего.
– Он найдет, – сказала Лиза Джун. – Вы будете связываться с досточтимым законодателем Васкес-Вашингтоном?
– Эта сволочь Вилли! – хмыкнул Дик Артемус. – Вы знаете, что делать, Лиза Джун. Позвоните Палмеру Стоуту. Пусть все уладит.
– Хорошо, сэр.
– Ой, что это у вас с коленкой? – Губернатор, разглядывая, пригнул голову.
– Пустяковая царапина, – ответила Лиза Джун и подумала: знала же, что надо сегодня прийти в колготках. Дик Артемус был неисправимым созерцателем женских ножек.
– Ай-ай-ай! – сказал он. – Как же это случилось?
– На дерево лазала.
– Я должен услышать эту историю.
– Вовсе нет.
Стрип-клуб назывался «Лобок».
Подмазав вышибалу, Роберт Клэпли с огорчением узнал, что Барби легко победили в любительском конкурсе, хапнули приз в тысячу долларов наличными и отбыли с личностью по имени Авалон Браун, который утверждал, что он независимый кинопродюсер с Ямайки.
– Мне плохо, – поделился Клэпли с Палмером Стоутом.
– Не горюй. Тебе повезло – избавился от потаскух-наркоманок.
– Выбрось из головы, Палмер. Они мне нужны.
– Ага, как геморрой.
Стоут пребывал в отвратительном настроении. Вокруг на столах танцевали голые шалуньи, а он думал о Дези и о «поляроиде».
Но те ночи кончились, как и его супружество.
– Пошли, – сказал Клэпли. – Может, они вернулись домой.
– Погоди, – придержал его Палмер. Ведущий представлял участниц последнего конкурса двойников Памелы Андерсон Ли.
– Ух ты, мать-перемать! – выдохнул Стоут.
– Я скорее глаза себе выколю, чем буду на них смотреть, – сказал Клэпли.
– Боб, ты что! Роскошные телки!
– Посмешище. Дешевка.
– Ну да, если сравнивать с твоими высокопробными двойняшками, принцессой Грейс и принцессой Ди, – насмешливо сказал Стоут, – которые сейчас за целых пол-грамма боливийского кокаина делают двойной минет ямайскому порнографу.
Клэпли схватил Стоута за ворот.
– Палмер, ты сволочная свинья!
– Успокойся, Боб, мы оба свиньи. Остынь. Я достану тебе носорожий порошок, и ты получишь своих драгоценных Барби. – Стоут высвободился из хватки Клэпли. – Хуже, чем было, ты мне уже не сделаешь. Вспомни хотя бы, как мило пошутил мистер Гэш, запихнув мне в рот крысу.
– Потому что ты хотел меня ободрать, – напомнил Клэпли. – Получить вдвое за дело с мостом. Или даже втрое?
– Возможно, я слегка пожадничал. Но все равно…
На сцене тринадцать Памел Андерсон Ли танцевали – точнее, трясли грудями – под музыку из телесериала «Спасатели Малибу».
– Черт, мы живем в невероятное время! – изумленно вздохнул Палмер Стоут. – Ты только посмотри!
– Я сваливаю.
– Давай. Я возьму такси. – Остекленелый взгляд Стоута был прикован к пышногрудому зрелищу на сцене. Именно это нужно, чтобы отвлечься от мыслей о Дези.
– Не звони, пока придурок губернатор не подпишет финансирование моста, а у тебя не будет носорожьего порошка. Я хочу услышать от тебя только эти новости. Понятно?
Стоут согласно буркнул. Потом сказал:
– Боб, пока ты не ушел…
– Что еще?
– Не угостишь еще сигарой?
Клэпли швырнул сигару на стол.
– На, говноед!
– Приятных сновидений, Боб.
Прохладной майской ночью на грузовике без названия фирмы в «Пустынную Степь» был доставлен фанерный ящик. Груз прибыл на частный аэродром в Окале, штат Флорида, дабы избежать таможенного контроля и законного интереса природоохранных и других служб.
В «Пустынной Степи» тяжелый ящик погрузили на платформу и перевезли в низкий сарай без окон, известный как «Изолятор № 1». И часа не прошло, как Дургеса вызвали из дома. Перед сараем его встретил некто Аса Ландо, чья должность в охотничьих угодьях именовалась «смотритель зверей».
– Что, плохо? – спросил Дургес.
Аса Ландо сплюнул на землю. Дургес нахмурился.
– Ладно, дай-ка сам взгляну.
Сарай был разделен на восемь стойл с воротцами; стенки из прочной сетки тянулись от земли до потолочных балок. В каждом стойле имелись вентилятор, обогреватель и оцинкованная лохань для корма и воды. Посылка из Гамбурга обреталась в стойле номер три.
– Ты че, шутки шутишь? – спросил Дургес.
– Если бы. – Аса Ландо понимал, что влип. В его обязанности входило обеспечивать охоту животными.
– Во-первых, – начал Дургес, – это никакой не гепард.
– Знаю…
– Это или оцелот, или дикая кошка. Черт, в нем же весу фунтов тридцать пять, не больше.
– Кончай, Дург, у меня свои глаза есть. Вижу, что не гепард. Потому и выдернул тебя из постели.
– Во-вторых, – не угомонился Дургес, – у этой скотины всего две ноги.
– Считать я тоже умею. – Аса мрачно ковырял опилки носком ботинка. – Могло быть и хуже.
– Куда уж хуже? – ожег взглядом Дургес. – Если б в банке доставили?
– Послушай, мы уже не первый раз вляпываемся. У нас полно клиентов, которые с радостью подстрелят калеку.
– Но не этот клиент, – возразил Дургес.
Однажды они выкрутились с трехногой антилопой, но две ноги – это уже перебор, особенно когда заказана крупная кошка.
Оба угрюмо смотрели сквозь сетку. Оцелот резво подскочил и принялся тереться об нее задницей.
– Что же с ним приключилось? – спросил Дургес.
– Доктор Террел говорит, скорее всего, таким родился – одна передняя нога и одна задняя. Можно сказать, повезло, что еще так.
