Старлинг знала, что ей ничего не грозит, пока ее судьба решается в закрытых конкурсах или напрямую зависит от результатов работы. Но в конечном итоге этого оказалось мало. В искусстве административных интриг она была совершенно беспомощной.
Вылезая в начале рабочего дня из своего «мустанга» перед фасадом здания в Квонтико, она знала, что эти высокие каменные стены не служат ей убежищем. Даже из утреннего бедлама, царящего на парковке, двери здания казались ей входом в зловещее, нездоровое место.
Ей хотелось повидаться с Джеком Крофордом, но времени не было. Съемки на Аллее Хогана должны были вот-вот начаться. Операторы лишь ждали, когда солнце поднимется чуть выше.
В целях более объективного расследования побоища на рыбном рынке Феличиана потребовалось воссоздать события того дня, учесть все выстрелы и воспроизвести имевшие место передвижения. Для этой цели было решено использовать стрельбище Квонтико, именуемое также Аллеей Хогана.
Старлинг предстояло сыграть саму себя. Оперативный микроавтобус остался тем самым, который использовался в деле. Новые пулевые отверстия были заделаны мастикой и еще не закрашены. Снова и снова они выскакивали из машины, снова и снова агент, изображающий Джона Биргема, падал лицом вниз, а тот, что играл Берка, корчился на земле. Действо, во время которого применялись шумные холостые заряды, довело Старлинг до изнеможения.
Закончили они далеко за полдень.
Старлинг, повесив на место камуфляж, шлем и бронежилет, отправилась на поиски босса. Джек Крофорд оказался в своем кабинете.
Она, как и прежде, обращалась к нему «мистер Крофорд», а сам мистер Крофорд вел себя весьма неопределенно, все больше и больше отстраняясь от дел.
— Не желаете ли алка-зельцер, Старлинг? — спросил он, увидев девушку в дверях, В течение дня Крофорд принимал огромное количество разнообразных патентованных препаратов. Глотал он также вытяжку из китайского гинкго, опилки пальмы Сабаль, кочедыжник святого Иоанна и детский аспирин. Шеф принимал их в определенном порядке, беря таблетку или капсулу из ладони. Поднося лекарство ко рту, он запрокидывал голову с таким видом, будто опустошал рюмку.
В последнее время Крофорд стал снимать пиджак, вешать его в кабинете на спинку стула и облачаться в связанный покойной женой свитер. Начальник отдела казался стариком. Таким пожилым Старлинг не помнила даже своего отца.
— Мистер Крофорд, часть моей корреспонденции просматривается. Причем делается это весьма неуклюже. Создается впечатление, что конверты расклеивают на пару над чайником.
— За вашей почтой следят с того момента, когда Лектер вам написал.
— Да. Но раньше лишь просвечивались посылки. Я не возражала, так как мою личную переписку не трогали. Теперь положение изменилось, но мне никто ничего не сообщил.
— Это делает не наше ведомство.
— И не помощник заместителя, мистер Крофорд. Чтобы получить санкцию на перехват под грифом «Три», нужно иметь очень большую лапу.
— Но вы говорите, что вскрывают на любительском уровне? — спросил он и лишь после нестерпимо долгой паузы продолжил: — Наверное, хотели, чтобы вы именно так это и увидели. Как вы полагаете, Старлинг?
— Я с вами согласна, сэр.
Крофорд помолчал, пожевал губами, кивнул и произнес:
— Я займусь этим. — Разместив по ранжиру стоящие на столе флакончики с лекарствами и еще немного помолчав, он добавил: — Я потолкую с Карлом Шримером из Минюста, и все прояснится.
Шример тоже был «хромой уткой». Сорока на хвосте принесла весть, что он выходит в отставку в конце года. Все приятели Крофорда покидали ФБР.
— Большое спасибо, сэр.
— Среди копов, которых вы натаскиваете, хорошие парни найдутся? Кого можно было бы рекрутировать в нашу Контору?
— Что касается их способности к следствию, пока ничего сказать не могу. Они стесняются обсуждать со мной многие преступления — особенно на сексуальной почве. Хорошие стрелки среди них есть.
— От стрелков мы уже получили все, что можно, — сказал он и, бросив на нее короткий взгляд, добавил: — Вас я не имею в виду.
Старлинг отправилась на Арлингтонское кладбище к вечеру того дня, в течение которого она вместе с другими разыгрывала сцену гибели Джона Бригема.
Девушка положила руку на надгробный камень — шершавый после обработки зубилом. К ней неожиданно ярко вернулись те ощущения, которые она испытала, подойдя в последний раз к открытому гробу и целуя Джона в холодный как мрамор, слегка припудренный лоб. Она тогда незаметно положила под его затянутые в белоснежные перчатки руки медаль, полученную ею за победу в соревнованиях по стрельбе из боевого пистолета.
С кладбищенских деревьев падали листья, покрывая плотно заселенную мертвецами землю. Не снимая руки с надгробия и оглядывая многие гектары могил, Старлинг спрашивала себя: сколько здесь покоится таких, как Джон — тех, чьи жизни были растрачены впустую в результате глупости, эгоизма и тайных сделок усталых стариков?
Не важно, верите вы в Бога или нет, но если вы воин, то Арлингтонское кладбище остается для вас священным местом. Трагедия не в том, что все эти люди умерли. Трагедия в том, что многие из них умерли напрасно.
С Бригемом ее связывали особые узы, которые не были слабее оттого, что они так и не стали любовниками. Опустившись на одно колено перед его могилой, Старлинг вспоминала, как он ласково кое-что ей предложил, а она ответила отказом. Встретив отказ, он спросил, смогут ли они остаться друзьями. Она ответила — да, и это было сущей правдой.
Стоя на коленях в Арлингтоне, Старлинг думала о далекой могиле отца. Последний раз она была там, закончив первый год учебы в колледже. Ей очень хотелось сказать об этом отцу. Может быть, настало время снова поговорить с ним?
Видимый сквозь черные ветви деревьев закат был таким же оранжевым, как те апельсины, которыми делился с ней отец. Откуда-то издали донесся звук горна. Старлинг вздрогнула. Камень под ее рукой казался ледяным.
Ясная ночь над Ньюфаундлендом. Сквозь пар от нашего дыхания мы можем рассмотреть где-то в созвездии Ориона яркую точку. Точка движется. Это, борясь с ураганным ветром, мчится в ночи на запад «Боинг-747».
В его чреве ближе к хвосту, там, где обычно размещаются туристские группы, теснятся пятьдесят два человека. Это участники тура «Фантазии Старого Света», повидав за семнадцать дней одиннадцать стран, возвращаются в Детройт и Виндзор, тот что в Канаде. Их плечи втиснуты в пространство шириной полметра, расстояние между подлокотниками кресел — все те же полметра. Это на целых шесть сантиметров больше, чем имели рабы, пересекая на невольничьем корабле Атлантический океан.
Пассажирам разбрасывают сандвичи с осклизлым мясом и плавленым сыром, а дышат они слегка очищенными кишечными газами и парами дыхания своих соседей. Все это является слегка модифицированным вариантом принципа «навозного коктейля», изобретенного скототорговцами в 50-х годах нашего века.
Доктор Ганнибал Лектер сидит в центре среднего ряда кресел. По обеим сторонам от него находятся дети, а крайнее место занимает женщина с младенцем на коленях. После стольких лет, проведенных в камерах и подвалах, доктору Лектеру крайне неприятно находиться в замкнутом пространстве. Кроме того, рядом, на коленях мальчишки, беспрестанно пищит электронная игрушка.
Как и у других рассаженных на самые дешевые места пассажиров, на его груди красуется значок, на котором изображена ярко-желтая улыбающаяся физиономия с красной подписью под ней: «КАН-АМ ТУРЫ». Одет он, как и все остальные туристы, в якобы тренировочный спортивный костюм. Куртка доктора Лектера украшена символом хоккейной команды «Торонто мейпл ливз». Под этой необычной одеждой к его телу прикреплена значительная сумма денег.
Доктор Лектер находится с группой три дня. Он купил право участия в туре у какого-то парижского брокера, так как один из туристов занемог. Мужчина, чье место занимал сейчас Лектер, «сыграл в ящик» после того, как его сердце отказало во время подъема под купол собора Святого Петра в Риме.
В Детройте доктору Лектеру предстоит пройти таможенный досмотр и паспортный контроль. Он не сомневается в том, что органы правопорядка и иммиграционные власти всех крупных аэропортов западного мира предупреждены о его возможном появлении и проявляют максимальную бдительность. В тех местах, где его фотография не прикреплена к стене перед глазами оператора, она наверняка лежит рядом с кнопкой тревоги каждого компьютера иммиграционной или таможенной службы.
Несмотря на это, доктор Лектер верит в свою счастливую звезду. На снимках, которыми располагают власти, должно быть лишь его прежнее лицо. В документах, по которым он получил фальшивый паспорт, позволивший ему проникнуть в Италию, не имеется его теперешнего изображения. В Италии Ринальдо Пацци, дабы облегчить себе жизнь и ублажить Мейсона Вергера, использовал документы карабинеров, включая фотографии «доктора Фелла», сделанные для получения вида на жительство и разрешения на работу. Доктор Лектер нашел снимки в портфеле Главного следователя и уничтожил их.
