Шанта омертвела.
— Извини, Кэндис. Я ей говорила сесть.
— Говорила ей? — недоверчиво повторила Кэндис.
— Извини. Я следила за ней. Я просто заговорилась с другом.
— И это что, оправдание?
Маккензи с улыбкой, которая говорила «Здесь я закончила», села, скатилась с горки и подбежала к Кэндис.
— Привет, мамочка.
Мамочка. Не удивительно.
— Давайте я вас провожу, — старалась Шанта.
— Мы уже и так на улице, — сказала Кэндис. — Мы сами в состоянии обойти дом.
— Подождите, Маккензи нарисовала милейшую картинку. Она в доме. Полагаю, она хочет забрать её.
Кэндис и Маккензи уже уходили.
— У меня сотни картин дочери, — ответила Кэндис. — Оставь себе.
Шанта смотрела им в след. Её обычная военная осанка исчезла.
— Какого чёрта я делаю, Джейк?
— Пытаешься, — ответил я. — Живёшь.
Она покачала головой.
— У меня никогда не получится.
— Ты его любишь?
— Да.
— Значит, получится. Просто будет немного сумбурно.
— Где ты набрался мудрости?
— Я закончил колледж Лэнфорда и смотрел много дневных ток-шоу.
Шанта повернулась и посмотрела на детскую площадку.
— У Тодда Сандерсона была банковская ячейка в банке на Канал-стрит. Он был одной из жертв ограбления. И всё. С первого взгляда, это кажется малозначительным обстоятельством.
— Но неделю спустя его убили.
— Да.
— Подожди, ФБР думает, что он имеет какое-то отношение к ограблениям?
— Я не в курсе хода расследования.
— Но?
— Я не видела связи между банковским ограблением на Манхеттене и его убийством в Пальметто Блафф.
— А теперь?
— Эм, твоя Натали тоже связана с этим делом.
— Очень-очень тонкой связью.
— Да.
— Насколько тонкой?
— После такого рода ограблений ФБР проводит полную инвентаризацию всего. То есть, абсолютно всего. Поскольку, когда вскрыли банковские ячейки, обнаружилось, что в них хранятся многие важные документы. Акции и облигации, доверенности, договоры покупки домов и всё прочее. Конечно же, многие из них валялись на полу. Зачем бы вору понадобились документы? Поэтому ФБР просмотрело их и внесло в каталог. Например, один парень держал в ячейке договор купли-продажи на машину своего брата. Так имя брата попало в список.
Я пытался не отставать от того, что она говорит.
— Я правильно понимаю, имя Натали было на одном из документов из банковских ячеек.
— Да.
— Но у неё не было собственной ячейки?
— Нет. Но обнаружилось, что ячейка принадлежит Тодду Сандерсону.
— И что это было? Что за документ?
Шанта повернулась и посмотрела на меня.
— Её последняя воля и завещание.
ФБР, по словам Шанты, хотело узнать, что мне известно. Я сказал ей правду: я не знаю ничего. Я спросил Шанту, что говорится в завещании и последней воле. Всё оказалось предельно просто. Все её активы должны быть поровну разделены между её матерью и сестрой. Она также просила кремировать её, и, что интересно, развеять её пепел над лесом, на который выходит двор Лэнфорда.
Я задумался о том, где было найдено завещание. Ответ ещё не пришёл ко мне, но я чувствовал, что он витает в воздухе.
Когда я собрался уходить, Шанта спросила:
— Ты уверен, что тебе ничего не пришло в голову?
— Уверен.
А теперь я подумал, что, возможно, и пришло. Просто я не хотел делиться с Шантой или ФБР. Я доверял ей так, как доверяют человеку, который открыто сказал, что он, прежде всего, сотрудник правоохранительных органов. Например, если бы я рассказал ей о «Новом начале», то это привело бы к катастрофе. Но главное, и ключевое — Натали не доверяла сотрудникам правоохранительных органов.
Почему?
Раньше я об этом не задумывался. Если бы Натали доверяла полицейским, то дала бы показания и попала бы в программу защиты свидетелей или что-то в этом духе. Но она не доверяла. Почему? Что она знает такого, что не стала так поступать? А если она не доверяла полицейским, с чего я должен?
Я снова вытащил телефон и набрал номер Малкольма Юма. И опять без ответа. Хватит. Я поспешил в Кларк Хаус. Миссис Динсмор сидела за своим столом. Она посмотрела на меня поверх очков для чтения в форме полумесяца.
— Вы не должны быть здесь.
Я не стал защищаться или выдумывать умные реплики, а просто сказал ей, что пытаюсь дозвониться до Малкольма Юма.
— Он не в Веро Бич.
— Вы знаете, где он?
— Знаю.
— А не скажете мне?
Она неторопливо перебрала бумаги и поправила сдвинувшуюся скрепку.
— Он в хижине на озере Кане.
Однажды много лет назад Малкольм пригласил меня на рыбалку, но я не поехал. Поскольку ненавижу рыбалку. Я не понимаю её, но, с другой стороны, я никогда не был приверженцем простого, в стиле Дзен времяпрепровождения. Мне всегда было сложно отключиться. Я скорее буду читать, чем просто расслабляться. Я предпочитаю нагружать мозг работой. Но я знал, что эти владения принадлежат семье миссис Юм несколько поколений. Он любил шутить, что ему нравится чувствовать себя там незваным гостем, потому что так лучше отдыхается.
Или становится идеальным местом, чтобы спрятаться.
— Не знал, что он до сих пор владеет этим местом.
— Он выбирается туда пару раз в год. И наслаждается уединением.
— Не знал.
— Он никому не говорил.
— Но он сказал вам.
— Ну, — сказал миссис Динсмор, как будто это была самая очевидная вещь на свете. — Он не хочет быть там в компании с кем-либо. Ему нужно было побыть одному, чтобы писать и рыбачить в тишине и покое.
— Ага. И убежать от беспокойной, активной жизни закрытого общества Веро-Бич.
— Смешно.
— Спасибо.
— Вы находитесь в оплачиваемом отпуске. Следовательно, вам, эм, нужно уйти.
— Миссис Динсмор?
Она посмотрела на меня.
— Вы же помните всё, что я вам рассказывал в последнее время?
— Об убитых студентах и пропавших профессорах?
— Да.
— И что?
— Мне нужно, чтобы вы дали мне адрес домика на озере. Мне нужно поговорить с профессором Юмом с глазу на глаз.
Жизнь человека, преподающего в колледже, особенно, если он живёт на маленьком кампусе, очень насыщенная. Вы пребываете в ирреальном мире, так называемого, высшего образования. И вам здесь комфортно. И причин покинуть эту обитель крайне мало. У меня есть машина, но езжу на ней я, наверное, не больше одного раза в неделю. Я хожу пешком на все занятия и в центр городка Лэнфорд, чтобы прошвырнуться по любимым магазинам, любимым местам, зайти в кино, рестораны, или что там у вас ещё. Ещё я занимался в самом современном тренажёрном зале, который располагался в колледже. Это изолированный мир, не только для студентов, но и для тех, кто выбрал такие места для жизни.
И вы полюбите жить в снежном шаре академической либеральности и искусства.
Безусловно, это меняет ваш мозг, но, в самом деле, за неделю с небольшим с тех пор, как увидел некролог Тодда Сандерсона, я путешествовал больше, чем за все прошедшие шесть лет, вместе взятые. Может быть, это и преувеличение, но небольшое. Потасовки в сочетании с часами, проведёнными в автомобиле и самолётах, иссушили мою энергию. Я, конечно, смог сделать нереальное с помощью адреналина, но этот ресурс, как выяснилось, конечен.
Я свернул с трассы 202 и продолжил путь через сельскую местность вдоль границы между Массачусетсом и Нью-Хэмпширом. Спина уже начала затекать. Я остановился у стенда с хот-догами Ли, чтобы немного размяться. Реклама говорила, что у них есть сандвичи с пикшей. Я взял хот-дог, жареный во фритюре картофель с сыром и кока-колу. Всё было очень вкусным, и на какое-то мгновение, поскольку мне предстояло отправиться в эту уединённую хижину на озере, я подумал об этой еде, как о последней. Я ел жадно, купил и поглотил ещё один хот-дог, а потом вернулся в машину. Я почувствовал себя странно обновлённым.
Я проехал мимо леса Оттер. Осталось около десяти минут до дома Малкольма Юма. У меня не было номера его мобильного телефона, я даже не уверен, что он у него есть, но в любом случае я не стал бы звонить. Я просто хотел заявиться без предупреждения и посмотреть, что к чему. Я не хотел давать профессору Юму время подготовиться. Я хотел получить ответы и подозревал, что они есть у моего старого наставника. На самом деле мне не нужно было знать всё. Я и так уже знал. Мне просто нужно было удостовериться, что Натали в безопасности, что она понимает, что очень плохие ребята идут по её пятам, и если возможно, я бы хотел понять, могу ли я сбежать и быть вместе с ней. Да, я слышал о правилах и клятвах «Нового начала», но сердце не знает правил и клятв.
Должен быть какой-нибудь способ.
Я чуть не пропустил маленький знак Аттал Драйв. Я повернул налево на грунтовую дорогу и начал взбираться в гору. Я добрался до вершины и увидел, что внизу раскинулось озеро, похожее на зеркало. Люди говорят о таких местах «нетронутое», но для меня это слово приобрело новый смысл чистоты и невинности, когда я увидел воду. Я остановил машину и вышел из неё. Воздух был настолько свежим, что даже один вдох очищал лёгкие. Тишина и спокойствие были почти опустошающими. Я знал, если закричать, то мой крик отзовётся эхом, и будет повторяться и повторяться, и никогда полностью не рассеется. Крик будет жить в этих лесах, становясь всё тише и тише, но он никогда не умрёт, напротив, он присоединится к другим звукам прошлого, и они сольются в низкий гул, что можно услышать на свежем воздухе.
