— Но европейские волосы практически не обрабатываются, — продолжил Роберт. — Это естественные волосы из Восточной Европы. Их не красят, хотя и покрывают высококачественным кондиционером для долговечности. Такие парики ближе всего к натуральным волосам.
— Именно. Но стоят они недешево.
— Могу себе представить. Сколько же они стоят?
— Лучше сядь на стул. Цена начинается от каких-то жалких четырех тысяч долларов за парик.
Роберт присвистнул, садясь.
— Вот-вот. Такие парики делаются на заказ. На это может уйти от одного до двух месяцев, и это значит, что тот, кто заказывает парик, должен оставить для связи адрес или номер телефона. — Карлос с энтузиазмом улыбнулся. — В Лос-Анджелесе должно быть не так уж много мест, где продаются европейские парики.
— Кэтрин?
— Что?
— Ты проверял у Кэтрин Слейтер? Может быть, она носит парики. Многие женщины в наше время носят парики. Она уж точно могла его себе позволить.
— Нет еще, не проверял. — У Карлоса поубавилось энтузиазма. — Я сейчас же позвоню ей, но, если она не носит парика, тебе не кажется, что стоило бы связаться со всеми лос-анджелесскими мастерами, которые продают парики из европейских волос?
Роберт почесал подбородок.
— Да, можно попробовать. Только я думаю, что наш убийца слишком умен для этого.
— Для чего?
— Ты же сказал, что эти парики делаются на заказ?
— Верно.
— Но все равно, если ты войдешь в мастерскую париков, наверняка у них на витрине уже будет выставлено несколько штук. Наш убийца не так глуп, чтобы заказывать парик и оставлять за собой бумажный след. Он просто возьмет то, что у мастера на витрине, заплатит наличными, и все. Помни, наш убийца покупает парики не ради красоты, так что ему пойдет любой. — Роберт встал и подошел к кофеварке. — Есть и еще кое-что.
— Что именно?
— Интернет, — сказал Роберт.
Карлос нахмурился.
— Интернет может одновременно и помочь нам, и помешать, — объяснил Роберт. — Может быть, несколько лет назад нам было бы достаточно проверить мастерские париков, и, если бы повезло, мы бы наткнулись на что-нибудь такое, что привело бы нас к убийце, но сегодня… — Он налил себе чашку кофе. — Сегодня наш убийца может попросту заказать себе парик по Интернету из любой страны, и парик доставили бы ему меньше чем за неделю. Он мог купить его в Японии, в Австралии или в той же Восточной Европе. — Роберт помолчал, так как другая мысль пришла ему в голову. — И потом, есть же еще интернет-аукционы, где убийца мог купить парик у частного лица, и никто никогда не узнает об этом. Наш клиент слишком умен, чтобы оставлять за собой бумажный след.
Карлос не мог не согласиться, что Роберт прав. Любой даже не слишком умный человек в наши дни может купить через Интернет практически все, что угодно, и при этом оставить лишь ничтожный след, проследить который практически невозможно. Дело только в том, чтобы знать, где купить.
— А вдруг нам повезет? Он мог решить, что мы не додумаемся, и заказать парик в магазине, — уверенно сказал Карлос.
— Может быть. Я не отвергаю никаких возможностей. Мы проверим всех мастеров хотя бы на всякий случай.
— Я только хотел хотя бы на шаг подойти к нему до того, как он добавит сюда еще одну фотографию, — сказал Карлос, показывая на доску и привлекая к ней внимание Роберта.
Роберт какое-то время стоял неподвижно, не отрывая взгляда от фотографий.
— Что с тобой? — спросил Карлос через минуту молчания. — На что ты уставился?
Роберт поднял руку, прося Карлоса дать ему секунду.
— У нас здесь кое-чего не хватает, — сказал он наконец.
Карлос повернулся и посмотрел на доску. Все фотографии были на месте. Он был уверен, что ничто не сдвинулось с места.
— Чего не хватает?
— Еще одной жертвы.
— О чем ты говоришь? В каком смысле «нам не хватает жертвы»? Все они тут, семь с прошлых убийств и две из теперешней серии, когда убийца опять взялся за свое. — Карлос отвернулся от фотографий и посмотрел на Роберта.
— У нас есть жертва, которую он не отметил ни двойным распятием на шее, ни телефонным звонком мне. У нас есть жертва, которую он не убивал.
— Жертва, которую он не убивал? Ты что, спятил? Ты говоришь бессмыслицу.
— Никакая это не бессмыслица. Он не убил его, как всех остальных жертв… он сделал так, чтобы его убили.
— Ты сам себя слышишь, сумасшедший? Кого он не убил?
Взгляд Роберта упал на Карлоса.
— Майка Фарлоу.
— Майка Фарлоу? — Карлос ответил ему озадаченным взглядом.
— Настоящий убийца подставил его вместо себя, как Распинателя, забыл? Я даже упомянул об этом в тот раз, по телефону, когда убийца опять позвонил мне после того, как мы нашли женщину без лица, но по какой-то причине это не попало в точку.
— Да, я помню, как ты сказал про это. Я стоял рядом.
— То, что он подставил Майка Фарлоу, делает того еще одной жертвой убийцы.
— Косвенной, — согласился Карлос.
— Без разницы, он все равно жертва убийцы. — Роберт вернулся за стол и стал перекладывать бумаги. — Ладно, что мы знаем о нашем убийце?
— Ничего, — ответил Карлос, усмехнувшись.
— Это неверно. Мы знаем, что он очень методичен, умен, прагматичен и что он выбирает жертв очень, очень внимательно.
— Ладно, — сказал Карлос по-прежнему неуверенно.
— Убийца не выбрал Майка Фарлоу просто так, наугад. Как и остальные жертвы, объект должен был удовлетворять особым критериям. Разница здесь в том, что, помимо этого, объект должен был удовлетворять критериям, соответствующим убийце. Говоря точнее, критериям религиозного серийного убийцы и садиста.
Карлос начал понимать теорию Роберта.
— То есть, если бы ты арестовал кого-то, кто не подошел бы под эти критерии, ты бы не счел его убийцей?
— Точно. Убийца умен, но он также знает, что и мы не совсем дураки. Мы бы не купились на первого попавшегося человека, которого он решил бы нам подставить. Он должен был дать нам правильного человека. Правдоподобного. Такого, на которого мы бы купились. Майк Фарлоу был идеальным вариантом.
Карлос провел обеими руками по волосам, зачесывая их назад и делая хвостик.
— У Майка были приводы в полицию?
— А то. Он постоянно торчал в учреждениях для малолетних… Три осуждения за публичное обнажение. Он обожал раздеваться перед школьниками.
— Педофил? — спросил Карлос, скривив рот.
— С большой буквы «П». Он отсидел двадцать восемь месяцев за то, что домогался двенадцатилетнего мальчика в общественном туалете.
Карлос покачал головой.
— И где можно найти такого человека, как Майк Фарлоу? — продолжал Роберт.
— Может быть, убийца знал его раньше, — предположил Карлос.
— Возможно, но сомнительно. Майк был одиночка, жил один, без жены, без подружки, без детей. Работал уборщиком мусора и проводил большую часть свободного времени в своей грязной квартирке за чтением Библии. У него и жизни-то не было.
— А медицинские данные? Наш убийца мог иметь доступ к медицинским картам. Одно мы знаем — что у него есть медицинские знания, даже доктор Уинстон сказал, что не удивился бы, если бы убийца оказался хирургом.
Роберт кивнул:
— Я сам об этом думал.
— Религиозные культы, церкви? Если Майк куда-то ходил, убийца мог вычислить его там.
— Надо и это проверить.
— Что мы еще знаем о Майке Фарлоу? — спросил Карлос.
— Немного. Не было причин докапываться до подробностей, ведь он же сознался, помнишь?
— Помню, и это заставляет меня в первый раз спросить почему. Какого черта ему надо было сознаваться? Зачем бы он стал сознаваться в таких гнусных преступлениях, если он не совершал их и если он знал, что получит смертный приговор?
— Чтобы покончить с жизнью, — решительно сказал Роберт.
— Что-что?
— Ты наверняка слышал о людях, которым не хватает духу совершить самоубийство, и тогда вместо этого они покупают оружие и начинают размахивать им на улице. Прибывает полиция, приказывает опустить пистолет, человек не подчиняется, и в конце концов полиция вынуждена его застрелить.
— Да, я слышал о таком виде самоубийств.
— Так и есть. Здесь та же теория. Как я сказал, Майк был одиночкой, не имел ни друзей, ни жизни, ни перспектив как-то ее улучшить. По всей видимости, он слышал о Распинателе.
— Все слышали о Распинателе, пресса постаралась.
— Вот именно. Поэтому ты не удивишься, когда узнаешь, что некоторые религиозные фанатики на самом деле считали, что Распинатель делает доброе дело. Убивает грешников.
— И Майк был один из них, — закончил Карлос предложение Роберта.
— Верно. Для этих людей Распинатель был героем, человеком, который делает Божье дело, и вдруг Майк получает возможность превратиться в своего героя.
